Наши задачи распадаются на три этапа: нынешний — подготовка и организация кадров, ближайший — восстание и будущий — социалистическое строительство».
«Трен блиндадо» отражала на своих страницах все стороны социальной жизни Мексики, но ее главная задача была — борьба за расширение ассоциации, за расширение союза молодой интеллигенции с рабочими и крестьянами, борьба за университетскую реформу.
Идеи университетской реформы захватили умы прогрессивной учащейся молодежи Мексики, но эти идеи были чаще всего плодами той социальной среды, из которой происходили студенты, то есть мелкой буржуазии. И Мелья понимал, что в борьбу за реформу привнесено слишком много наносного, порою просто вредного. Часто поборники реформы не шли дальше болтовни, ибо не знали, как действовать в, самое главное, с чего начать. И разумеется, его опыт студенческого вожака здесь пригодился как нельзя лучше.
В одном из номеров «Трен блиндадо» он писал: «Социалистические идеи борьбы за реформу университета подобны идеям пролетариата в его борьбе за изменение образа жизни.
Мы боремся за университет, более тесно связанный с нуждами угнетенных, за университет, более полезный науке, а не плутократии, за университет, в котором мораль и характер студента не обретут форму «магистэр диксит» или превратят его в индивидуалиста, как происходило в старых республиканских университетах Латинской Америки и Соединенных Штатов».
Хулио и его товарищи из ассоциации внимательно следили за событиями на родине. По конституции этот год должен был стать последним годом правления Мачадо, ибо президент не мог быть избранным на второй срок. Но конституция была «подправлена», и генерал потирал руки, радуясь легкой победе. Как же ему удалось осуществить эту махинацию?
Сразу же после 20 мая 1925 года Херардо Мачадо открыл широкий доступ в страну американскому капиталу. Филиалы американских компаний росли на острове быстрее огурцов. Куски с барского стола доставались и кубинской буржуазии. Ловкий политикан, Мачадо сумел «помирить» либералов с консерваторами и с «народниками» (Народная партия — партия бывшего президента Сайяса). Так с 1926 года началась эпоха «кооперации» политических партий, что дало возможность Мачадо протаскивать через конгресс любые законопроекты, которые также устраивали и «великого северного соседа». «Кооперация» партий помогла ему внести поправку в конституцию 1902 года и тем самым продлить свои полномочия и быть переизбранным на второй срок.
Одновременно Мачадо превращал свою родину в «загородное местечко» для увеселительных прогулок янки-туристов. Строительство Центрального шоссе протяженностью 1000 километров, от Гаваны до Сантьяго-де-Куба, должно было обеспечить легкий доступ во все уголки страны. Но главной приманкой для гостей из Джексонвиля или Бостона должна была стать Гавана.
Положение трудящихся ухудшалось, недовольна была и националистически настроенная мелкая и средняя буржуазия, которая не выдерживала конкуренции с американскими и крупными кубинскими фирмами.
Заголовок газеты «Куба Либре», органа Ассоциации новых революционных эмигрантов Кубы.
Но самое главное — это то, что Мачадо не выполнил своего обещания бороться за политическую независимость Кубы. Прекратились разговоры об отмене «поправки Платта». Правда, он несколько повысил таможенные тарифы, но это был удар не по американским, а по европейским экспортерам.
В обстановке политической неустойчивости открылась 16 января 1928 года в Гаване VI Панамериканская конференция.
Накануне ее открытия Мелья в «Эль Мачете» иронически подчеркивал бесполезность конференции, которая не будет обсуждать политических вопросов. И это в то время, когда в Никарагуа идет народная борьба, в Гаити — военная диктатура, Пуэрто-Рико превратилось в колонию, а Куба «охраняется» «поправкой Платта».
К этому моменту противоречия между Соединенными Штатами и латиноамериканскими странами обострились. «Великий северный сосед» не скрывал своих намерений расширить политическое проникновение и увеличить капиталовложения в страны к югу от Рио-Браво. Накануне открытия конференции «Нью-Йорк таймc» писала:
«Когда президент Кулидж взойдет завтра на трибуну Панамериканской конференции, он будет представителем нации, более заинтересованной в Латинской Америке, чем какая-либо другая, за исключением Бразилии и Аргентины, и он будет говорить с представителями нации, на чьей территории мы имеем инвестиций более, чем кто-нибудь другой».
Разумеется, в Гаване вновь была извлечена на свет божий доктрина Монро. Однако с первого же дня обстановка начала так накаляться, что делегация Соединенных Штатов даже не заикнулась о доктрине, хотя все действия американцев явно говорили о том, что Вашингтон никогда не откажется от своих притязаний в Латинской Америке. Незримый дух Монро витал в залах гаванской ассамблеи.
К концу 30-х годов морские пехотинцы США безнаказанно разгуливали по территории Никарагуа, Гаити и Доминиканской Республики. Вашингтон не стеснялся в средствах, вмешиваясь во внутренние дела Мексики. Однако Белый дом понимал, что в обращении с латиноамериканцами надо быть осторожным, к тому же его взаимоотношения с правительствами многих латиноамериканских стран оставляли желать лучшего. Поэтому в Гавану были посланы опытнейшие стратеги американской внешней политики. Главой делегации был назначен бывший государственный секретарь Чарльз Эванс Юз, а членами — американские послы в Мексике, Кубе и Италии. На открытие конференции прибыли и сам президент Соединенных Штатов Калвин Кулидж и государственный секретарь Фрэнк Келлог.
Заседания конференции проходили в здании университета, и, что любопытно, через два месяца после того, как была произнесена последняя речь и опустел зал заседания, университет был закрыт. Так были наказаны студенты за свои антиправительственные выступления.
Краеугольным камнем дебатов стал вопрос о вмешательстве одной страны в дела другой: об интервенции. Американская делегация открыто поддерживала право на интервенцию, правда, ее глава Юз выдвинул новый термин — «интерпозиция» вместо ненавистного всем в Латинской Америке «интервенция». По его словам «интерпозиция» — всего лишь временное вмешательство для защиты интересов граждан вмешивающейся страны, которое не наносит ущерба суверенитету «страдающей» стороны. Это заявление Юза удивило видавших виды латиноамериканских дипломатов, но удивление перешло в замешательство, когда выступил Орестес Феррара, представитель Кубы, который сказал.
«Мы не можем присоединиться к общему хору противников интервенции, потому что слово «интервенция» в моей стране стало словом, выражающим доблесть, свободу и независимость».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
