— Что же, Бог вам отныне судья, — провозгласил царь. — Вы сами избрали свою участь. Передаю души ваши в руки митрополита нашего Кирилла и во власть Всевышнего. Но молю вас как христианин: одумайтесь! Служению отчине и помазаннику Божьему смерть избираете! Достойно ли это отцов ваших и веры? Лишь честная клятва верности отделяет вас от долгой благочестивой жизни.
Его увещеваниям заговорщики не вняли, и правитель всея Руси ушел за стену Кремля. Митрополит и епископы пошли вдоль рядов, принимая исповеди, отпуская грехи, увещевая и укоряя. Беседа с пастырем сломила дух еще двум десяткам новгородцев, и те принесли клятву верой и правдой служить Иоанну и московскому трону. Всего из взятых в новгородском карательном походе трехсот пленников в тот день было помиловано сто восемьдесят четыре человека. У остальных, когда священники закончили свой недолгий путь вдоль рва, выбора уже не осталось. Малюта Скуратов махнул рукой — и новгородская измена навеки прекратила свое существование.
Прошло еще около сорока лет, и во время смуты в Новгород вошли союзные Руси шведские войска. Король приказал спросить у новгородцев: желают ли они перейти под его корону или остаться подданными тогда еще неведомого русского царя? И новгородцы единодушно пожелали сохранить свое единение с Россией.
Союзники их воле, разумеется, подчинились.
Зикр
Барон Тюрго предстал пред очами князя Сакульского через два дня, когда тот уже собрался выезжать на порубежье, к воеводе Воротынскому. Государь, опытный и пуганый, стремился до последнего мига сохранить втайне военные планы от посторонних и требовал, чтобы все вопросы решались исключительно тремя посвященными, а любые вести и предложения передавались только лично. Князь Михайло постоянно был занят обустройством засечной черты и строительством новых острогов на Северном Донце, Цне, Студенце, Воронеже, Осколе, Орле, Данкове, восстановлением крепостей в Ельце и Кашире. Государь — делами государственными в Москве или Александровской слободе. Андрей в результате оказался «на посылках».
Выглядел шведский посланник исключительно импозантно: тонкие щегольские усики, такая же куцая, тонко очерченная бородка, глаза сверкали весельем, украшенный кружевами камзол благоухал розовой отдушкой. Повод для визита у гостя тоже был вполне приятный и весомый: он привез Звереву письма от детей, жены и князя Друцкого.
Благодарный князь, естественно, пригласил гостя в трапезную, где бодрый швед с готовностью сообщил:
— Очень, очень разумное решение с твоей стороны, Андрей Васильевич, в столь опасный час отправить близких своих в дальние пределы от возможной трагедии. Сразу виден тонкий, исключительный ум умелого и знающего политика.
От такой неприкрытой лести Зверев невольно вздернул брови и промолчал, ожидая внятного и проясняющего ситуацию продолжения.
— Да, да, — покивал барон, — во всех дворах известно, сколь страшная буря грозит вашей великой стране. Султан Селим, как доносит посланник англицкий при османском дворе, повелел хану Крымскому Девлет-Гирею собрать все силы свои, кои токмо есть средь татар крымских и ногайских, пойти на Русь и сесть на ней накрепко, дабы больше за невольниками не бегать, а по потребности их в городах и селах изымать. Для сего дела отрядил он двести пушек осадных и десять тысяч янычар своим именным фирманом. Однако же случилось так, что среди гвардии его недавно смута учинилась, и янычары султанские котлы к дворцу таскали, в них били долго и визиря главного требовали смерти предать, а иных отдать им на поругание. Уж не ведаю, чем они замирились, ибо из третьих рук пересказ слышал, однако же ясно, что сих янычар после успокоения султан наверняка другими заменить пожелает, самих на дальнее порубежье сошлет, иных призовет. За такими переменами немало времени пройдет. Успеет, не успеет Селим отослать в Крым обещанные пополнения — неведомо. Пушки же без янычар есть тяжесть бесполезная, и татары дикие применить их не сумеют.
Теперь, после потока лести, посланник делился весьма ценной и важной информацией. Князь, разливая вино, выжидал, к чему приведет столь щедрая шведская благожелательность.
— У нас же в милой Швеции, друг мой, — встрепенулся барон, — весьма, весьма большие перемены! Король Эрик, зело страдавший от помутнения рассудка, решением общим дворян и народа заключен в Уппланский замок. Трон минувшим летом занял славный Юхан Ваза, известный своей разумностью и решительностью. К тебе, княже, он весьма благосклонен. Учитывая близость удела твоего к границе нашей, он готов принять тебя в подданство в любой миг и час по твоему желанию и выделить ратную силу для его защиты.
Андрей опять изумленно вскинул брови, и барон Тюрго торопливо поправился:
— Нет-нет, что ты, Андрей Васильевич! Ни в коем разе и не думаем мы склонять тебя к измене Иоанну, преданность коему твоя широко и везде известна! Однако же, в силу обстоятельств сложившихся, может случиться так, — осторожно продолжил гость, — что государь ваш, храбрый и грозный, в борьбе с нашествием пострадает настолько, что изменять окажется уже некому, и надобно будет лишь о спасении земель своих от басурманского владычества беспокоиться.
— Татары еще даже не показались, а наши милые соседи уже делят шкуру крепкого и здорового медведя, — рассмеялся Зверев. — Выпьем же наконец с тобой, старый друг, выпьем за здоровье н долголетие государя нашего Иоанна!
— С радостью, Андрей Васильевич, с радостью, — облегченно поддержал тост барон, который только что благополучно проскочил по самой грани дружбы и вражды, острой, как булатный клинок. К счастью, выданные им сведения были достаточно важны, чтобы ради них простили даже самые неприятные намеки.
— Должен сказать тебе прямо, дружище, — осушив кубок, продолжил князь, — медведь зверь крепкий. Очень крепкий. И шкуру его опасно трогать, даже если он показался давно умершим. Что до подданства шведского, то в случае столь великой беды я наверняка сложу голову на каком-то из полей и решать сие придется моему сыну, что ныне вместе с матушкой греется где-то возле Мадрида.
— Но князь Сакульский не будет возражать, если благожелательно настроенный к нему шведский король возьмет его удел под охрану в случае возможной опасности от третьих стран? — Барон Тюрго произнес юридически правильную и выверенную формулировку. Князю предлагался шанс в опасный для Руси час перейти под власть Швеции с сохранением всех привилегий и имущества. Причем как раз на то время, когда землю могут завоевать и просто так, взять «на меч» без всякого согласия.
Впрочем, свой интерес имелся и у Швеции. Такое соглашение позволяло избежать войны и даже простого обострения отношений на случай если Русь все же восстановит свою силу. Если имение просто «взято под охрану» — его достаточно вернуть владельцу, и все вопросы будут сняты. Во всех прочих ситуациях соглашение придаст легитимность присутствию шведских войск в княжестве Сакульском и даже фактическому им владению: весьма важное преимущество при заключении в будущем любых мирных, торговых и иных договоров, а также решении юридических споров.
— Вам все-таки не дает покоя медвежья шкура? — снова наполнил бокалы Зверев. — Что же предложение дружественное, зачем отказываться? Но вы ведь прекрасно знаете, барон, что такие договора заключаются на обоюдных условиях. Вы готовы взять под охрану мое княжество, я — ваше королевство.
— Безусловно, безусловно, княже, — растянулся в довольной усмешке барон. Возможно, он просто не заметил, что только что признал равенство происхождения князя Сакульского и короля Швеции, их равную знатность. Росчерк пера на грамоте — и все потомки Зверева в этом мире получат чертовски важный аргумент в любых местнических спорах, которые под разными наименованиями будут длиться еще многие века. Ради этого можно и подписать.
— Король Юхан настроен к Руси и русскому царю с исключительным дружелюбием, — поднял кубок гость. — Давай выпьем, княже, за его здоровие и долгое славное правление! Мыслю, он станет добрым другом не только государю твоему, но и твоим лично. Есть, правда, одна малая обида, что гложет его сердце. Видишь ли, взойдя на престол, королю Юхану пришлось прекратить войну с Даней, начатую безумным предыдущим королем. За мир сей датский король запросил контрибуцию размером в сто сорок тысяч крон, и на нее пришлось согласиться. Однако же сумма сия для шведской казны неподъемна, платить мы ее не в силах и живем под постоянной угрозой новой войны, что датчане способны развязать в любой миг из-за невыполнения договора. И тут дошли вести до нашего двора, что государь русский выдал племянницу свою замуж за датского принца, передав в приданое целое королевство! Тревожно стало в наших сердцах, княже. Терзает душу один вопрос: не означает ли этот брак новый тесный союз между Русью и Данией, и не намерены ли две эти страны начать против нашей маленькой славной Швеции войну сразу с двух сторон, презрев грядущие токмо через год османские напасти?
