Придя к такому решению, Васька наотрез отказался разговаривать через окно.
— Заходите в дом! — упрямо твердил он.
Дверь в маленькую комнату Васька плотно прикрыл — пусть думают, что Владимир Алексаныч там и сейчас выйдет. Теперь Голубцовы были у Васьки в руках. Он впустил их в дом и, не давая опомниться, захлопотал по хозяйству. Усадил Сашку и Лешку за стол, нарезал булку и, поколебавшись, выставил на стол пол-литровую банку с клубничным вареньем — пускай видят, что единственное в Путятине частное сыскное агентство не скупится на расходы ради интересов дела.
За хлопотами Васька не проронил ни слова. И гости выжидающе помалкивали, бросая взгляды на закрытую дверь.
Закипел чайник. Васька выполоскал кипятком заварничок и насыпал свежей заварки. Все делал по высшему классу обслуживания. Выставил на стол три розетки старинного хрусталя и три чашки из парадного сервиза. Только тут гости разочарованно спросили:
— А он?
Васька не спешил с ответом. Наполнил чашки, наполнил вареньем розетки и солидно произнес:
— Я вас слушаю.
Братья вылупили глаза, словно перед ними сам Киселев. И полился бестолковый горестный рассказ:
— Налетели на девчонку… Разобраться надо — потом хватать… Он нам мстит — участок ему отдай… «Не отдадите — пожалеете… У вас земля лебедой заросла, а я женьшень буду выращивать, за меня медицинская академия заступится…»
К сожалению, путятинский Шерлок Холмс не проинформировал своего доктора Ватсона о письме с черепом и костями и о засаде на Парковой, но Васька проявил природную сметку и кое-что стал понимать.
— Он нарочно деньги подложил… — жаловались братья Анюты. — Он думает, мы не знаем про его делишки… Мы все знаем…
За информацию о делишках знахаря, выложенную вгорячах братьями Анюты, не жаль бы и двух банок клубничного варенья!
А сама Анюта, значит, вчера на дискотеке получила записку: там-то лежит для тебя письмо. Она пошла и взяла. Ей один человек обещал достать стихи и ноты. Анюта вовсе не думала, что в конверте деньги. Но Киселев и Ророкин ей не поверили. Теперь Анюту будут судить. Уже вся Крутышка знает — Анюта связалась с бандитами. И будто она участвовала в ограблении. Лукич всем рассказывает…
Васька слушал и мотал на ус. И все время помнил про главный вопрос: с кем Анюта ушла с дискотеки? Улучил минуту и проронил как бы без особого любопытства:
— Она что, одна за письмом ходила?
Братья Голубцовы переглянулись.
— Вроде одна, — неуверенно протянул Сашка. — Ее одну поймали.
— Не поймали, а задержали, — пояснил Васька с авторитетным видом. И повторил главный вопрос.
— Ну да, — пробурчал Сашка. — Ее спросишь… От нее дождешься… «Не вашего ума дело. Не суйте свой нос!»
На месте Анюты Васька тоже не позволил бы братцам-дуболомам совать нос в дела, недоступные их уму. И уж тем более сейчас. Нет, не зря интересовался Анютой Владимир Алексаныч. А что, если она и в самом деле участвовала в ограблении?
Васька грозно нахмурился: жду!..
— Чего ее спрашивать? — с неохотой заговорил Лешка. — Я сам видел. Я его ждал, — он кивнул на Сашку, — барабан вместе относим. Она проходит мимо и приказывает: «Отнесете барабан, и чтобы домой без никаких…» Нас воспитывает, а сама… Ее Бокс ждал. Она не захотела с ним разговаривать. И пошла. А Бокс за ней: «Я тебе все объясню…»
— И они ушли вдвоем?
Васька взмок от напряжения, составляя свои вопросы по всем правилам русского языка. Выступая в роли Владимира Алексаныча, он не имел права разговаривать с братьями Анюты в своей красочной и выразительной манере — поменьше слов, побольше мимики и жестов. Приходится беседовать культурно.
— Давайте все-таки уточним. Ваша сестра разрешила Боксу, он же Борис Шумилин, проводить ее до дома?
Лешка заколебался.
— Я за ней не следил. Ушла и ушла. А после мы барабан несли. Глядим — он у дома стоит.
Замаешься с такими дуболомами! Васька, конечно, сообразил, что «он» — это не барабан, а Борька Шумилин. Барабан несли Лешка с Сашкой, а Борька стоял у дома. Однако у какого? У своего? Или у дома Голубцовых? Очень важная подробность! Но прежде чем заняться ее уточнением, надо поучить братьев Голубцовых грамотному разговору.
— Так кто же стоял у дома? — кротко спросил Васька.
— Он! — буркнул Лешка. — Бокс.
— Вот теперь понятно. — Васька вытер вспотевший лоб кухонным полотенцем. — Остается только выяснить, у какого именно дома стоял Бокс, он же Борис Шумилин.
Братья не посмели упрекнуть Ваську в беспонятливости.
— Бокс, он же Борис Шумилин, стоял у своего дома, — четко доложил Лешка.
— Она с ним не разговаривает, — добавил Сашка. — Как вернулись из лагеря, он к нам не ходит.
— Так, так, — раздумчиво произнес Васька, подражая голосу своего учителя. — У нас появилась пища для размышлений. Предположим, Борис Шумилин хотел вчера сообщить очень важные сведения вашей сестре. Для этого ему понадобилось встретиться с ней тайком от других. Но, судя по тому, что вскоре вы увидели Шумилина неподалеку от дискотеки, возле его дома на Парковой улице, ваша сестра…
У Голубцовых загорелись глаза и пальцы сжались в кулаки.
— Думаешь, он?
— Ничего я не думаю! — молниеносно возразил Васька.
В принципе он бы не возражал против замысла, возникшего сейчас у братьев Анюты. Врезать Боксу — благородное дело. Но что скажет Владимир Алексаныч, узнав, что Васька своими неумелыми действиями спровоцировал грубую расправу?
Пришлось спешно замазывать свою промашку.
— Нет, Бокс тут ни при чем… Вы же сами видели — он стоял у своего дома…
В банке оставалось на донышке варенье. «Что же это я?» — спохватился Васька. В Путятине строго соблюдалось правило: что на стол поставлено, то должно быть съедено. Васька разложил варенье поровну, и гости не стали жеманиться — у Голубцовых сроду своего домашнего варенья и соленья не запасали.
— Вась, так ты уж передай, чтоб разобрался, — сказали братья, дочиста вылизав розетки.
— Будь! — твердо обещал Васька, выразив в одном коротком слове исчерпывающую программу действий: «Можете не беспокоиться. Ваша просьба будет в точности передана Владимиру Алексанычу вместе со всей полезной информацией, которую вы мне изложили. И я со своей стороны обещаю постоянно напоминать Владимиру Алексанычу о необходимости взять под защиту вашу любимую сестру Анюту».
Братья Голубцовы выразили кивками свое полное удовлетворение.
Дальнейший разговор Васька повел на своем привычном языке, живом и выразительном. И ах как хорошо пошла беседа! У каждого слова свое лицо, своя игра. А когда строишь длинные и гладкие фразы, они получаются как макароны — все одинаковые. Васька уже давно подумывал научить своему языку Владимира Алексаныча. Для сыщика — первейшая необходимость!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
