– Вот и ладненько. Я знаю, что у восемнадцатилетних дурех на уме сплошная романтика и геройство. Но тут нет ни того, ни другого. Твое геройство обломается на первом же допросе в Демконтроле. Я тебе хочу добра и сделаю все, чтобы уберечь от дури. Если замечу еще хоть раз тягу к гнилой романтике – тут же положу в больницу на весь срок беременности. Шагу без медконтроля не сделаешь! Зато потом меня благодарить будешь, что это был медицинский контроль, а не демографический. А сейчас – шагом марш в семнадцатый кабинет!
– Дашка, что с тобой? – подскочила Лосева в коридоре, увидев бледную как простыню Ушакову, выходящую из кабинета.
– Я… я беременна, и они… обещали посадить на весь срок в больницу.
– За что?!
– Я просто спросила, от кого ребенок…
– О боже. Ну, ты совсем ку-ку! Так, меня уже зовут на спаривание, а ты дождись меня на улице, разговор будет.
По газону медцентра во дворе можно было ходить, чем все беззастенчиво пользовались. В такую жару там постоянно ошивались компании беременных и родители служивых. Даша устроилась под березой, в теньке. Лосева пока не появлялась, книжки с собой не было, так что она просто врубила плеер на полную и прикрыла глаза. Почему-то мысли сразу вернулись к Никите. Ей хотелось, чтобы ребенок был именно от него, а не от кого-то из остальных. Особенно не от Максима!
Вообще, Даша за эти полтора месяца увидела столько ребят, сколько не встречалось, наверное, за всю жизнь. В детстве с ней постоянно был кто-то из родителей: или тетя Галя, или тетя Саша. Школа, конечно, как и большинство общеобразовательных, была раздельной, то есть в ней учились одни девочки. Это казалось разумным, ведь смешанные классы – сплошной стресс, это сильно отвлекает от учебы. Все подружки, естественно, тоже женского пола, а что, разве можно дружить с мальчиками? Да и взяться им особо неоткуда. Что пацанам делать в районах, где только женские школы, салоны красоты, магазины женской одежды и прочее?
Мужчины в основном жили на юге города, там, где военные базы, автосервисы, футбольный стадион, школы для мальчиков. Нет, ну мужчин она, конечно, видела: те же автосервисы были и на севере: машины и у женщин ломаются, а чинят их лучше всего мужчины. Врачи, преподаватели вузов, дворники, музыканты… никакого запрета на профессию по гендерному признаку в обществе, конечно, и быть не может. Просто далеко не каждый мужчина по доброй воле купит квартиру в женском районе. Там ведь даже пофлиртовать не с кем. А семейной паре с ребенком тоже никакого резона там жить: мальчику нужно в школу ходить. Не возить же его каждый день на другой конец города!
Даша вдруг подумала, что, наверное, мужчины тоже бывают разные. И не так много она их видела, чтобы однозначно сказать, какие они, хотя раньше казалось совсем наоборот. Вот, например, Никита… он совсем не такой, как остальные. Интересно было бы узнать что-то о нем. Может, они могли бы даже иногда общаться… В этом же ничего плохого нет? Не как животные – сексом заниматься, а просто по-человечески. Возможно, в будущем дружить семьями.
– Вот ты где! – Лосева дернула за проводки, и наушники выпали из Дашиных ушей. – Я тебя обыскалась.
– Тут тенек. Садись.
Лосева плюхнулась на траву и тоже привалилась к березе. Июль был в самом разгаре, пахло разгоряченной землей, листвой и летом. Наверху самозабвенно чирикала какая-то птичка, показывая, что ей и дела нет до «корды» и всего прочего.
– Так. Скажи мне, чудо в перьях, ты подумала умыкнуть ребеночка? – без перехода брякнула Лосева.
– Я? Нет! Мне просто стало любопытно, от кого он. Там был один мальчик… Никита… он мне понравился…
Лосева загоготала так, что спугнула птичку и нескольких беременных.
– Извращенка! Мальчик ей понравился! Нормальным людям нравятся девочки, а ей мальчик понравился!
– Да я не в этом смысле! Ну тебя! – надулась Даша.
– Ладно, шучу я, шучу, – отсмеялась та. – А теперь давай серьезно. Я тебе сейчас одну историю расскажу, только поклянись, что она останется между нами.
– Клянусь, конечно!
– Вот и прекрасно. А теперь слушай драму в трех актах. Акт первый – половой. Мои мама и папа познакомились неведомо где, кажется, в институте, когда папа заблудился и зашел в женский корпус. Ты ведь знаешь, кто такие мама и папа?
– Да, конечно. Так раньше называли…
– Так называют реальных биологических родителей. До сих пор. Только сейчас мало кто может произнести фразу «мои мама и папа». Все говорят «мои тетеньки» или «мои дяденьки». Ладно. Поехали дальше. Мои мама и папа оказались извращенцами-гетериками. Оба. Они обнаружили, что им в кайф секс друг с другом. Вот ты мучаешься от этого, а им нравилось. Дальше они просто взяли и сделали ребенка. Безо всякого Демконтроля и «корды». Для себя. Не спросив ни у кого.
Даша не могла заснуть всю ночь. Ей так и представлялась маленькая девочка, которая родилась в семье гетериков. Она примеряла ситуацию на себя. Жить с мамой и папой? Каждый день видеть в доме мужчину? Относиться к нему так же, как к родной тете? Лосева уверяла, что все было замечательно, но Даша не очень верила. Просто та была маленькой и не знала еще, что нормально, а что нет. Ей бы показалось нормальным и в стае волков жить. И просто чудо, что мужчина-гетерик ее не насиловал. Это ж сплошь и рядом случается – вот поэтому нельзя, чтобы девочка жила в семье с мужчинами, а мальчик – с женщинами. Плюс ко всему необходимость постоянно прятаться: родители же понимали, что это незаконно. Они мотались по всей стране, больше полугода не жили на одном месте, причем старались селиться подальше от цивилизации.
– А потом их поймали. Мне было лет восемь, и меня отдали в центр планирования семьи на удочерение. Но жить с чужими «тетеньками» я не смогла и сбежала. – Слова Лосевой впечатались в Дашину память.
По мотивам скитаний девочки с фиолетовыми волосами можно было написать книгу (правда, тогда у нее волосы еще были обычного русого цвета). Она несколько раз попадалась, но сбегала снова, пытаясь найти родителей. Пока, наконец, ее не подобрали воры и не объяснили расклад: что родители, скорей всего, сидят в тюрьмах – далеко и надолго, и что если она дальше будет их искать, то и их не спасет, и сама пропадет. И поскольку ее никто не собирался сдавать государству и никого не надо было называть «тетенька», Лосева осталась с ними. Научилась воровать, а также еще массе полезных для выживания вещей. А в шестнадцать лет попалась, ну и в качестве альтернативы тюрьме ей была предложена госпрограмма адаптации.
Даша слушала раскрыв рот. О таких историях иногда рассказывали по телевизору, но никогда – в подробностях. И тем более никогда – с позиций ребенка, который был ДОВОЛЕН тем, что жил у гетеросексуалов. С тех пор, как общество стало толерантно относиться ко всем, были разрешены не только однополые, но даже браки с животными. Вот только детей таким семьям нельзя было иметь: дети должны быть защищены ото всех извращений – это записано в Конституции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
