— Он отправил Авалона наверх! — вскрикнул кто-то. — Что нам теперь делать? Что нам делать?
Но без предводителя никто не знал, что им делать.
— Отправить Джикса вниз!
— Выкинуть его отсюда!
Джил глядела на Джикса во все глаза.
— Ну ты и придурок! — сказала она. — Совсем крышу сорвало?
Но Джикс подмигнул ей и провозгласил:
— Спросите Вурлитцера!
Снова упала тишина.
— Мы не можем спросить Вурлитцера, — проговорил Колотун. — Ты отдал Авалону нашу единственную монету!
— У нас есть ещё одна, — напомнил ему Джикс и взглянул на Малыша Ричарда. Глаза всех присутствующих обратились к мальчику. Тот попятился.
— А я при чём? — вякнул он.
Но он был очень даже при чём. Колотун указал на копилку; Малыш Ричард принёс её и перевернув вверх ногами, потряс. Внутри задребезжало.
— Видите? — сказал Малыш Ричард. — Она не вы...
И тут монета выпала из тонюсенькой щёлки и упала на пыльный пол.
— Ни … себе! — сказал Похабник Фабиан, произнеся, как положено, все три слова.
— Вот это да... — ахнула Джил.
— Моя мама была права, — сказал Джикс. — Todo tiene su proposito. У всего есть своя цель.
Вообще-то, Джикс полагался на удачу, но у него и вправду было чувство, что монета ждала именно его. Он и сам испугался того, что оказался прав — примерно в той же степени, как испугался бы, если бы оказался неправ.
Колотун, принявший на себя роль верховного жреца, осторожно подхватил монетку кончиками пальцев и пошёл к Вурлитцеру. Затем свободной рукой стащил с машины покров. По залу заиграли жёлтые, зелёные и красные блики. В ту же секунду все Кошмары бухнулись на колени, включая и зелёныша — малец был достаточно сообразителен, чтобы следовать чужому уставу.
Колотун опустил монету в прорезь, та покатилась по внутренностям машины и звякнула о дно монетоприёмника. Тогда Колотун произнёс:
— О великий Вурлитцер, что нам делать с Джиксом и Джил?
— Авалон про это уже спрашивал, — хмыкнул Джикс, — и Вурлитцер велел отпустить нас.
— Это когда было-то, — возразил Колотун. — Времена меняются.
Он нажал на кнопку, и Вурлитцер пробудился, пластинки задвигались, механизм закрутился, словно колесо фортуны. Все застыли в ожидании.
«Интересно, какую песню он выберет на этот раз?» — подумал Джикс и улыбнулся.
*** *** *** *** ***
В своей книге «Осторожно — тебя касается!» Мэри Хайтауэр вот что говорит об Уникальных Предметах Силы, сокращённо УПС:
«Может случиться так, что ты наткнёшься на какой-нибудь из Предметов Силы. Как и во многих других случаях здесь, в Междумире, их лучше не трогать. Обычно они представляют собой машины, перешедшие к нам исключительно за счёт солнечной активности. Этих артефактов никто не любит, и именно поэтому они жаждут любви и обожания. Однако, по сути, их больше устраивает раболепие. Некоторые послесветы считают, что Уникальные Предметы Силы одержимы некими неизвестными духами, но я утверждаю, что они просто сохраняют в себе смутный остаточный заряд самосознания их создателя, наподобие искры статического электричества, проскакивающей, когда хватаешься за дверную ручку в очень сухой день.
Неумные послесветы готовы до конца времён спорить о том, средоточием каких сил являются эти артефакты — злых или добрых; и только я знаю правильный ответ. Они ни то и ни другое. Так называемые УПС служат только себе и никому другому. Поэтому если такой предмет:
а) забирает у тебя что-то ценное,
б) утверждает, что знает вещи, которых на самом деле он знать никак не может,
в) привлекает к себе последователей, как мух в живом мире привлекает протухшее мясо,
то возьми свои медленно уходящие в землю ноги в руки и удирай как можно скорее и как можно дальше, потому что ничего хорошего от Предмета Силы ждать не приходится».[32]
Глава 24
Вот такая музыка...
Улыбка ещё держалась на губах Джикса, потому что разум его отказывался понимать то, что слышали уши:
«Когда ты одинок и жизнь — сплошное огорчение,Развлекись, сходи в город —— в центр!»[33]
Издевательски жизнерадостный женский голос щебетал о радостях бьющей ключом ночной жизни города и его светящихся вывесках, повторяя слово «центр» чуть ли не в каждой строке. Кошмары переглянулись. Чтобы истолковать эту песню, верховного жреца не требовалось.
— Она сказала — Светящиеся! — выкрикнул кто-то. — Она знает, как нас зовут!
Поднялся гам. Рассвирепевшая толпа в едином злобном порыве обернулась к Джиксу и Джил.
Дружба, которую завязал со многими из них Джикс, его осторожное и незаметное проникновение в социальную структуру Кошмаров — ничто больше не имело значения...
...потому что Вурлитцер выразил свою волю.
— В центр! — неистовствовала толпа. — В центр их!
Только теперь Джикс осознал, насколько он сглупил. Монеты! Он должен был догадаться! Никакая дружественная и добрая сила никогда бы не потребовала у послесветов отдавать ей свои монетки. Такие действия подобали монстрам и диктаторам... Ну да, «его превосходительство» тоже был из их числа, потому что, если уж говорить начистоту, ничего «превосходного» в нём не было, только безграничная жажда власти.
Песня дошла до припева. Десятки рук вцепились в наших героев и потащили, едва не разрывая их на части. «В центр! — заливалась пластинка. — Там ждёт тебя веселье!»
И когда Джикс бросил последний взгляд на сверкающую музыкальную машину, ему показалось, что та хохочет над ним.
* * *
Чтобы отправить Джил и Джикса вниз, Кошмары сначала должны были вытащить их наверх. Впервые за всё время, прошедшее после налёта на поезд, всё воинство в полном составе вскарабкалось по каменным ступеням и вышло через сувенирную лавку в междуворот Героев-Мучеников. Была середина дня, однако народу в миссии было не много. Кое-где бродили туристы, но ни Джикс, ни Джил не могли до них дотянуться. В наших героев вцепилось такое множество рук, что они едва могли пошевелиться; а о том, чтобы дотянуться до какой-нибудь тушки, вселиться в неё и таким образом вырваться на свободу, и говорить нечего...
— Давайте их за ворота, — скомандовал Колотун и повернулся к Джиксу с выражением неподдельной симпатии. — Прости, — сказал он, — но Вурлитцеру лучше знать.
Джил плюнула в него, что отнюдь не улучшило положения. Колотун пронзил её мрачным взором из-под нависших бровей и, обернувшись к остальным, сказал:
— Бросим их в реку. Потонут как миленькие.
Их потащили к выходу, и тут глазам Джикса предстала замечательная картина.
Бой-скауты!
По крайней мере два десятка бой-скаутов сгрудились за воротами миссии, на улице. Джикс никогда ещё так не радовался при виде живых людей.
— Ты видишь это? — крикнул он Джил.
— Да я увидела их ещё раньше тебя! — огрызнулась та.
Кошмары, которые вообще никогда не обращали внимания на живых, просто пошагали сквозь толпу бой-скаутов, и как только Джикс вошёл в соприкосновение с первой же попавшейся тушкой, он тут же влез в неё и...
— конфеты — конфеты игрушки конфеты — сувенирный киоск — двадцать долларов — сколько игрушек — сколько конфет — и ещё цепочку с моим именем —
Он быстро усыпил мальчишку и, взяв на себя управление его телом, огляделся по сторонам. Джикс никогда не уставал удивляться тому, как по-разному может выглядеть одно и то же место: в Междумире — суматоха и беспорядок, а здесь — тишина и спокойствие. Нигде никаких Кошмаров. Иди куда хочешь. Он бы и ушёл, если бы...
Невдалеке от него стоял другой бой-скаут и оглядывался с растерянным видом.
— Джил?
Паренёк кивнул.
— Угу. Во плоти.
Другие ребята из отряда смотрели на них непонимающе. Джикс поманил свою спутницу, мол, давай отойдём в сторонку.
— Эй, — одёрнул их один из ребят, — вожатый Гарбер сказал, чтобы мы ждали здесь!
Но, к счастью, вожатый Гарбер покупал билеты и ничего не видел.
Как только они отошли подальше от толпы мальчишек, Джил сказала:
— А тебе идёт быть бой-скаутом. Пошли отсюда.
Но он сказал нечто такое, что, как он подозревал, ей совсем не понравится:
— Я возвращаюсь.
— Что? — Она уставилась на него и затрясла головой. — Что ты несёшь? Ну уж нет! На этот раз иди туда один, если так приспичило!
— Как ты не понимаешь — Кошмары не знают о скинджекерах!
— К счастью для нас!
— Именно — к счастью и даже ещё больше!
И не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Джикс выбрался из скаута и вернулся в Междумир, оставив и мальчишку, и Джил в полном обалдении.
* * *
Точно такое же обалдение царило и среди Кошмариков. Их пленники просто-напросто растворились в воздухе. Прошло по меньшей мере секунд десять, прежде чем кто-то задал очевидный и неизбежный вопрос:
