Наиболее блестящий из комментаторов Суворова, но в то же время менее всех его понявший, генерал М. И. Драгомиров пытался, например, резюмировать всю суворовскую доктрину крылатой фразой пуля дура, штык молодец!
Фраза эта взята, выхвачена, из другой, и ей придан тенденциозный смысл. Суворов сказал иначе: Стреляй редко да метко, штыком коли крепко, пуля обмишулится, штык не обмишулится, пуля – дура, штык – молодец!..
Суворовское изречение приобретает здесь, на своем месте, совершенно иной смысл, свой настоящий смысл.
Если уже характеризовать суворовское обучение пехоты одной фразой, то, конечно, это не будет пуля дура…, а несколько иное положение:
Гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, – говорил Суворов, – а стреляют егеря. Это разделение боевой работы и проводится им неукоснительно. Но при этом он требует скорости заряда и цельности приклада и от гренадер с мушкетерами, а крепкого укола и от егерей. Каждому свое, а Наука побеждать всем.
Суворов всегда отдавал должное огню. Под Столовичами он не атакует сразу Огинского, а сперва подготавливает, как следует, атаку огнем, расстраивает необстрелянные войска коронного гетмана. При Козлудже он атакует турецкий лагерь лишь после трехчасовой артиллерийской подготовки, при Фокшанах – после часовой. Янычары при Гирсове и спаги на Рымнике сокрушаются батальным огнем. В то время, как во всей армии на стрельбу отпускалось по три патрона в год на человека, в одном полку отпускалось не три, а тридцать. Нужно ли говорить, что это был Суздальский полк полковника Суворова?
Но Суворов ценил лишь хороший огонь, стрельбу, а не пальбу. Премьер-майором в Казанском полку он был при Кунерсдорфе. Он помнил, как быстро, бешено, отчаянно и… безрезультатно палила оробевшая прусская пехота в тот навеки славный момент, когда на нее по трупам зейдлицких кирасир пошли в штыки карей Салтыкова.
Перенесемся мысленно в обстановку, в которой протекала деятельность Суворова. Со времен Миниха, а особенно Шувалова, активно оборонительные петровские начала все более уступают началам чисто пассивным. Безобразные уставы 1755 и 1763 годов, пытающиеся навязать нам прусские линейные боевые порядки, прусскую огневую тактику и строящие бой на огне артиллерии, не оставляют на этот счет ни малейшего сомнения.
Суворов борется с этим злом. Он сознает всю рутину, преодолевает инерцию окружающей среды. Для преодоления этой инерции нужны сильные средства, яркие образы, лапидарные формулы. Пуля – дура, штык – молодец и является одним из таких подчеркиваний, подчеркнутым концом фразы (но не самостоятельным предложением, как хотел представить эти четыре слова генерал М. И. Драгомиров).
Противники драгомировской романтики, позитивисты, грешат против Суворова иным образом. Во времена Суворова, – рассуждают они, – пуля била всего на сто шагов и могла считаться дурой. Теперь она бьет на три тысячи шагов. Меткость увеличена во столько-то раз, огвевые средства части – во столько-то десятков раз. Следовательно, в Науке побеждать должно делать поправку на современные обстоятельства. Да и сам Суворов, живи он в наши времена, конечно, того бы не утверждал…
Подобный подход к делу – чисто материалистический. Бессмертие Науки побеждать именно и заключается в том, что положения ее верны во всякие эпохи и останутся верны до той поры, пока не перестанет биться хотя бы одно солдатское сердце.
Командуй Суворов полком в наше время, он, конечно, выразился так: гренадеры и мушкетеры рвут на штыках, а стреляют пулеметчики. И это опять не мешало бы ему отпускать на каждого гренадера и мушкетера, как и в те времена, патронов в несколько раз более принятой нормы. И так же добиваться от стрелков и ружейных пулеметчиков убойности стрельбы (редко да метко). И так же внушать им, что пуля обмишулится, штык не обмишулится… Ибо горе той пехоте, которая хотя на миг допустит мысль, что ее штык когда-нибудь сможет обмишулиться. Такая пехота разбита еще до начала боя, ее не спасет никакая пальба и ее ждет участь прусской пехоты франфорской баталии.
Ни в каких поправках на современные условия бессмертная Наука побеждать не нуждается. Бессмертие гения, все равно, будь это гений военный, литературный либо художественный, именно в том и заключается, что творчество его всегда современно. Его надо лишь осознать, постигнуть дух гения. Наука побеждать писана не просто для военных, а для чудо-богатырей, все равно, будут ли эти чудо-богатыри иметь кремневые ружья или усовершенствованные пулеметы. Могий вместити, да вместит…
* * *
Русская военная доктрина, такая простая и вместе с тем такая цельная, на много десятков лет опередила учения всех остальных европейских армий, так и оставшись непревзойденной. И родиться она могла лишь в тот век – век могучих национальных устремлений, когда каждый Россиянин, какое бы скромное положение он ни занимал, гордился своим именем Россиянина, чувствовал, что служит великой государыне, великой стране, великому общему делу.
Сущность русской национальной военной доктрины – это преобладание духа над материей. Ее основы были и будут: в области устройства вооруженной силы самобытность (мы мало сходствуем с другими европейскими народами), преобладание качественного элемента над количественным (не множеством побеждают); в области воспитательной – религиозность и национальная гордость (мы русские – с нами Бог), сознательное отношение к делу (каждый воин должен понимать свой маневр), проявление частной инициативы на низах (местный лучше судит… я – вправо, должно влево – меня не слушать), способствование этой инициативе на верхах (не входить в подробности ниже предложения на возможные только случаи, против которых разумный предводитель войск сам знает предосторожности – и не связывать рук); в области. стратегической – смотрение на дело в целом; в области тактической – глазомер, быстрота, натиск и использование успеха до конца (недорубленный лес вырастает).
А венец всему – победа малой кровью одержанная. И эти великие заветы, эти гениальные предначертания дали великие результаты, достигнутые дружным усилием всех, как любила говорить Великая Императрица.
Полки, основанные императрицей Екатериной II:
16-й гренадерский Мингрельский (1763 – Орловский пехотный, с 1810 егерский, с 1834 – Мингрельский);
33-й пехотный Елецкий;
34-й пехотный Севский;
70-й пехотный Рижский;
71-й пехотный Белевский (1763);
7-й пехотный Ревельский;
28-й пехотный Полоцкий (1769 – СПБ Легион, с 1774 – Полоцкий и 7-й Ревельский);
46-й пехотный Днепровский (1774);
72-й пехотный Тульский (1769 – Моск. Лег. с 1774 – Т.);
14-й гренадерский Грузинский (1785 – Кавказский пехотный, с 1814 Грузинский); основан Петром I, как пехотный Александра Гордона. 8-й гренадерский Московский (1790);
11-й гренадерский Фанагорийский (с 1785 по 1790 год название Фанагорийского носил Малороссийский гренадерский полк, участвовавший под этим именем в Рымникской битве. Таким образом, Фанагорийцы Рымника и Фанагорийцы Измаила – два различных полка);
10-й пехотный Новоингерманландский (1790);
Лейб-Гвардии Павловский (сформирован в 1796 году, но уже в царствование Павла I, получив имя Государя, как Гренадерский Павловский, с 1813 Лейб-Гвардии Павловский);
2-й Лейб-гусарский Павлоградский (1764 – Днепровский пикинерный, с 1783 Павлоградский);
3-й гусарский Елизаветградский (1764);
12-й драгунский Стародубовский (1785);
Лейб-Гвардии Гусарский (1775 – Лейб-гусарский эскадрон, с 1798 – полк);
Лейб-Гвардии Казачий (1775 – Придворная Донская и Чугуевская команды, с 1798 – полк);
Лейб-Гвардии Атаманский (1775);
14-й драгунский Малороссийский (1785);
5-й гусарский Александрийский (1776 – Далматский гусарский, с 1790 Александрийский);
6-й драгунский Глуховский (1786);
2 я Ермолова конная батарея (1794);
9-я и 22-я конные батареи (1794);
1 и Московский Кадетский Корпус (1775);
Павловское Военное Училище (1795 – Императорский Военно-Сиротский Дом, с 1829 – Павловский Кадетский Корпус, с 1863 – Павловское Военное Училище).
Глава V. Павловские времена
Император Павел Петрович является самым оклеветанным монархом русской истории. Его не оценили современники, не поняло потомство, глядевшее на события глазами современников. В нем видели лишь самодура, сославшего за плохое равнение прямо с вахтпарада в Сибирь Конную Гвардию, деспота, запретившего слово гражданин, ношение фраков и круглых шляп как оным безбожным французским режисидам свойственных – и красившего все шлагбаумы и караульные будки Империи под цвет перчаток своей фаворитки.
Не видели, не хотели видеть ни высоко рыцарственной его души, ни доброго и отзывчивого сердца вспыльчивого, но отходчивого Императора, ни, самое главное, грустно и ненормально проведенного Цесаревичем времени в стороне от трона, почти что в ссылке. Великая Екатерина, бывшая матерью для своей страны, была мачехой для своего сына. Цесаревич Павел в детстве и юности сносил обиды надменных фаворитов, участников ропшинского действа, открыто глумившихся и поносивших память его отца, видел, что с ним не считаются. Жаждая подвигов, полный благородных стремлений, неоднократно просился на войну (славное царствование Екатерины давало много тому возможностей), но неизменно получал отказ… Многое пришлось ему перетерпеть, много выстрадать: в его душе и произошел тот глубокий надлом, что наложил особенный неизгладимый и трагический отпечаток на весь его характер, лишившийся мало-помалу душевного равновесия.
