– Я все равно вижу тебя, Эди. Я вижу тебя всегда. Ты не можешь стать невидимым. Вставай и иди в свою берлогу, играй там с Тигром. С Тигром игра – лучшая пора…
После этого Эди немедленно вставал и уходил в свое укрытие. И ждал, когда Эльза найдет время для него.
Постепенно она начала приучать Эди к вещам, которые требовали больших усилий над собой. Она хотела знать, действительно ли он полностью доверяет ей и будет слушаться безоговорочно.
– Съешь это, – потребовала как-то она, положив дождевого червяка ему на ладонь.
Эди испуганно посмотрел на нее и отрицательно покачал головой.
– Сделай это, иначе я поссорюсь с тобой.
Глаза Эди расширились от страха, но он продолжал качать головой.
– Он ничего тебе не сделает. Он не ядовитый. И на вкус как макароны.
Эди по-прежнему качал головой.
– Ты мне не веришь?
Эди не прекращал качать головой.
– Ага. Эди злой. Эльза уходит.
Она повернулась и убежала в дом.
Эди стоял, как облитый водой пудель, и трясся всем телом. Он неотрывно смотрел на извивающегося в руке червяка и даже понюхал его. Примерно десять минут он просто стоял и боролся с собой.
Затем он крикнул во все горло:
– Эльза!
Эльза подошла к окну.
– Что такое, Эди?
Эди засунул червяка в рот, быстро прожевал его и с трудом проглотил. Но он не сказал «Tutti paletti», не засиял от гордости, а сел и заплакал.
Эльза вышла из дома и почесала ему живот.
– Эди храбрый – Эди хороший, – прошептала она и сунула ему в рот карамельку.
Все же Эльза была недовольна, что Эди пока что не справлялся с тем, что она требовала, потому что хотела знать, сделает ли он все, абсолютно все, что она ему прикажет. И тут начались мучения Эди.
Понадобилось пятнадцать мучительных попыток, пока он стал добровольно, не сопротивляясь, глотать червяков.
Она требовала от него отрывать у богомолов ножки и медленно разжевывать тараканов. Если он немедленно не исполнял то, что она приказывала, она била его, оставляла одного и не заботилась о нем.
Эди боролся. И каждый раз ему удавалось преодолеть себя. Его любовь к Эльзе была сильнее, чем отвращение. Слишком большим был его страх потерять ее.
Тоскана, май 2000 года – за пять лет до смерти Сары
44
Франческо Росси неделю назад исполнилось семнадцать лет. Он, погруженный в свои мысли, пинал ногами камешки, стараясь попасть ими в контейнер для мусора, который стоял возле автобусной остановки. Каждый раз, когда камень ударялся о пластиковую стенку, раздавался громкий щелчок. Еще семнадцать минут. Потом должен подъехать автобус – если он сегодня, в порядке исключения, прибудет точно по расписанию.
Он прекратил бессмысленное пинание камешков, присел на корточки и еще раз перебрал сверху донизу свою огромную спортивную сумку в поисках чего-нибудь, что можно выпить, затерявшегося между брюками, кроссовками, футболками, тренировочным костюмом и полотенцем. После двух часов игры в футбол на спортивной площадке в Бучине его горло пересохло. Время от времени случалось, что он забывал взять с собой две бутылки минеральной воды. Ничего. Nulla e niente [64]. Он со злостью запихнул вещи назад в сумку и закрыл ее на застежку-молнию.
Уже сейчас, в конце мая, солнце после обеда палило беспощадно. Нигде никакой тени. Даже остановка была ничем иным, как обыкновенным шестом в широком поле с табличкой «Fermata» [65] и расписанием движения на весь летний сезон. Франческо ненавидел поездки в автобусе, связанные с постоянным ожиданием, но ничего другого ему не оставалось. У него не было мопеда «Vespa», как у большинства мальчиков из его класса, потому что он экономил каждый цент из своих карманных денег для операции. У него был огромный, слишком длинный острый нос, а уши торчали по обеим сторонам головы, как подставки для пивных кружек. Он выглядел как какая-то карикатурная фигура, крыса или летучая мышь, и поэтому, с тех пор как он помнил себя, над ним постоянно смеялись. Стоило ему появиться в школьном дворе, как одноклассники начинали кричать: «Внимание, мышиная полиция!»
Утром в зеркале он видел не свое лицо, а физиономию «самолет, идущий на посадку», «Пиноккио» или «большую операцию по подслушиванию населения». Он был так несчастен, что в четырнадцать лет уже пытался повеситься на яблоне, но сук обломился и тем самым спас ему жизнь.
Он уже навел справки в Кареджи, большой клинике во Флоренции. Операция по уменьшению носа и подшиванию ушей стоила два миллиона лир, а таких денег у его родителей не было. Его отец работал водителем грузовика местного коммунального хозяйства, мать занималась домом и его тремя братьями и сестрами. Семья жила вместе с двумя кошками и худым, как веретено, псом не поддающейся определению случайной помеси пород в невзрачном домике в Террануово Браччиолини прямо возле автострады.
Франческо отпрыгнул в сторону, когда легковой автомобиль резко затормозил и остановился возле него.
– Buona sera, – сказала светловолосая женщина и улыбнулась.
Она была в машине одна.
– Может, подвезти? Куда тебе нужно?
– В Террануово.
– Никаких проблем. Я еду в Монтеварки. Садись.
Населенные пункты Террануово Браччиолини и Монтеварки уже почти срослись друг с другом. По расстоянию это было почти одно и то же.
Франческо от изумления не двигался с места.
– Ну давай, садись уже! Багажник открыт, можешь поставить туда свою сумку.
Франческо кивнул, и на лице его наконец появилась улыбка. Вот класс! Эта женщина просто так остановилась и взяла его с собой! Может быть, она даже отвезет его прямо к дому. Он поспешно забросил сумку в багажник и сел в машину. Как только он захлопнул дверцу, женщина рванула машину с места так быстро, что взвизгнули шины.
Он посмотрел на нее. «Она выглядит прекрасно», – подумал он. Но она была намного старше его. Ей определенно было лет тридцать. Для него оказалось сложным определить ее возраст, поскольку на женщине были солнечные очки. Боковое окно было открыто, и ветер постоянно бросал светлые полосы ей в лицо. Она пыталась левой рукой уложить их за ухо, но это помогало ненадолго.
– Ужасно мило, что вы взяли меня с собой! – робко сказал он и оперся на спинку кресла так, чтобы прижать левое ухо к голове. Иногда по ночам ему снилось, что ухо просто приклеилось к голове и он выглядит как нормальный человек, а не как мышь-самец из идиотского комикса.
Между сиденьями стояла бутылка с минеральной водой. Он невольно покосился на нее и подумал, удобно ли попросить у этой женщины, чтобы она позволила ему сделать глоток, как вдруг она сказала:
– Если хочешь пить, можешь взять воду. У меня там сзади, в сумке, есть еще.
Франческо одним глотком осушил бутылку, и у него даже перехватило дух.
– Черт возьми! – сказала женщина и улыбнулась. – А как насчет небольшой прогулки на машине? – вдруг спросила она. – Погода просто чудесная. У меня есть немного времени, а у тебя?
– У меня тоже, – заикаясь, ответил он не раздумывая.
В Леване она повернула направо и поехала в горы по направлению к Ареццо.
– Как тебя зовут?
– Франческо.
– Какое прекрасное имя!
Такого еще никто никогда ему не говорил. Франческо почувствовал, как лицо залилось краской.
– Ты ехал домой?
Франческо кивнул.
– Ты был у друзей?
Франческо снова кивнул и ответил:
– На футболе. Я играю в societa calcistica di Bucine [66].
Он очень гордился этим, но ему показалось, что женщину его слова не заинтересовали, потому что она никак на них не отреагировала.
Машина свернула с главной дороги и поехала в направлении Чивителлы.
– Куда вы едете?
– Я еще не знаю, – улыбнулась она. – Куда-нибудь, где хорошо.
Франческо стало не по себе.
– Думаю, у меня не так уж много времени.
– Да ладно… – Она положила руку ему на колено. – Или твоя мама будет беспокоиться?
Франческо покачал головой. Его сердце билось как бешеное. Она убрала руку с его ноги и за Чивителлой повернула на дорогу, усыпанную щебенкой.
– Я знаю неподалеку одну фантастическую руину, откуда открывается захватывающий вид. Вот это я и хотела тебе показать. А потом мы сделаем небольшой перерыв и выпьем по глоточку.
– Зачем? Вы же меня совсем не знаете!
– А просто так.
Она снова улыбнулась, и Франческо вдруг охватила дрожь. К тому же он видел себя в зеркале. Его огромные уши горели, как два разрезанных апельсина-королька, на фоне бледных щек. А когда он сидел перед окном, то можно было видеть даже разветвление жилок в них, совсем как на копченых поросячьих ушах, которые он время от времени давал своей собаке. Он прижался ухом к плечу и почувствовал, как оно полыхает.
Тряская дорога, по которой машина ехала, как по доскам, то резко поднималась вверх, то шла мимо одиноких домов. Машина дважды свернула влево, затем вправо и начала спускаться вниз. Франческо уже давно перестал запоминать дорогу, но до руины было, наверное, еще далеко.
