Из кучи тел под ногами послышался стон. «Этого ещё не хватало!» — и без того взмокшего пилота пробил холодный пот. Лежавшие сверху были мертвы. Тот, живой, находился под ними, и невозможно было увидеть, кто это: полицейский, заключённый или один из штурмовиков.
— Помогите! — слабый, едва слышный голос заглушил для Кирка доносящиеся снаружи звуки выстрелов. — Помогите! Нечем дышать!
Двоих ему не вытащить. Возможно, не вытащить и одного. Но первый — Винтерсблад. А тот, другой раненый, — неизвестно кто. Да что тут выбирать?! Медина уцепился за прутья и вновь пополз к выходу.
— Помогите, умоляю! — раздалось сзади.
А вдруг это один из их солдат? На секунду пилот замер. Зажмурился, глубоко вдохнул. Он вернётся за выжившим после того, как вытащит Блада. Он вернётся. Решено! И Медина продолжил своё восхождение.
Скорее всего, он не успеет дотащить даже полковника, не говоря уже о втором человеке. И, добравшись до коридора, увидит в проёме лишь небо: «Крысиное гнездо» должен был уже обрубить тросы и отсоединиться. Что ж, он попытался. И даже почти преуспел.
Снаружи гремели пушечные залпы: второй дредноут открыл огонь, и распадский цеппелин отвечал ему. Выбиваясь из сил, Медина дополз до двери и ухватился за порожек. Перевозчик вновь застонал, кренясь ещё ниже. Вдруг что-то хлестнуло подполковника по лицу: верёвка, брошенная из люка дредноута.
— Хватайтесь, сэр, — крикнул сверху один из солдат, — мы вас подтянем!
Сразу несколько рук схватили Медину и Винтерсблада, втаскивая в люк дредноута. Кто-то спешно рубил тросы. Дирижабль-перевозчик издал странный звук, похожий на предсмертный вздох, и канул вниз. Ноги Кирка повисли в пустоте, но кто-то крепко держал его за шиворот, продолжая тащить на «Крысиное гнездо».
— Передайте: все на борту, можем уходить! — крикнул назначенный вместо Винтерсблада командир воздушной пехоты.
***
Эдвин Шерман, президент Траолии, обладатель цепкого, хитрого ума и идеальной причёски, всегда завтракал в своём кабинете. Утонув в недрах мягкого кресла почти всем своим субтильным телом, он пристраивал искусственную ногу на скамеечку под широким, уставленным дорогими безделушками столом и, издав блаженный вздох, принимался за сладкий кофе. Он никогда не пользовался костылями, — один их вид вызывал у него отвращение, но без них президент долго ходить не мог: протез, даже спустя много лет, причинял ему боль. Поэтому он почти не покидал своей шикарной, устроенной с максимальным комфортом резиденции. Здесь у него было всё необходимое: несколько спален на любой вкус (и для разных целей), кабинет, столовая, приёмная, библиотека, оранжерея и даже собственный бассейн с тёплой водой. И огромное количество обслуги. Горничные, лакеи, повара, официанты, садовники, личные помощники (молодые и как на подбор симпатичные юноши), врач, цирюльник, и ещё чёрт знает кто. Все они были готовы в лепёшку разбиться по одному щелчку его пальцев.
Что говорить, он даже разыскал и нанял на службу двенадцать бывших императорских псарей, но уже не для себя, а для главной своей слабости: шести десятков лучших доберманов, привезённых со всего света.
О псарнях президента Траолии ходили легенды! Это был ещё один дворец, только для собак. И псари при президентских доберманах имели множество привилегий. Старший псарь был при Шермане практически неотступно с двумя, четырьмя или шестью доберманами.
Вот и сейчас пожилой подтянутый мужчина с кожаной повязкой на левом глазу стоял позади президентского кресла, держа на сворке собак. Он потерял глаз ещё в юности, из-за несчастного случая на псарне императора, но даже единственным оставшимся он видел гораздо больше, чем многие другие приближённые к президенту люди. Замечал больше, чем, например, тот шустрый и смазливый помощник, который ждал Шермана, с почтением опустив голову. На сверкающем серебряном подносе в его руках лежало письмо. Юноша немедленно окажется за дверью, как только дело дойдёт до вскрытия послания. Но своих собак президент не выгонит никогда. А где псы, там и псарь. Уголок губ мужчины едва дрогнул, словно тот улыбнулся своим мыслям.
Президент устроился в кресле, отпил кофе, а потом извлёк из неподписанного конверта испещрённый цифрами лист. Этим шифром пользуется самый верный его агент. Офицер, который чётко знает, чего хочет от этой жизни, и упорно идёт к своим целям. Такие люди заслуживают уважения.
— Когда был курьер? — спросил Шерман у юноши.
— С полчаса назад, сэр.
— Хорошо. Выйди за дверь, я позову, если понадобишься.
Отперев ключом ящик стола, президент извлёк из него блокнот с кодом к шифру и приступил к чтению.
«Нашёл человека, способного выполнить необходимую работу: Шентэл Винтерсблад. Точка воздействия: подполковник Скади Грин. Ради её спасения пойдёт на всё. Сейчас он у нас, но скоро будет у своих, я позабочусь об этом. Уверен, госбезопасность Распада поймёт, как использовать Маскелайна», — гласила записка.
Тонкое жёлтое лицо президента просветлело. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и просидел так несколько минут, то ли наслаждаясь хорошими новостями, то ли плетя новые интриги. Потом глотнул остывший кофе, брезгливо поморщился. Открыл блокнот на странице с другим кодом и принялся составлять письмо. Когда закончил, позвал помощника.
— Сейчас же пошли курьера в Распад. Это, — он помахал перед носом юноши заклеенным конвертом, — нужно передать лично в руки начальнику госбезопасности, — письмо упало на серебряный поднос, — а это, — президент указал на недопитый кофе, — заменить на горячий. Ступай!
— Слушаюсь, господин президент!
Выпроводив помощника, Шерман вновь перечитал полученное послание, а потом щёлкнул позолоченной зажигалкой и бросил вспыхнувшую бумагу в пустое ведёрко для льда.
— Молодец, Аддерли! — довольно пробормотал он себе под нос, наблюдая за пляшущим пламенем. — Не сомневаюсь, тебя ждёт успех. А всё потому, что ты изначально выбрал правильную сторону. Будущее за мной, мальчики, за мной во главе объединённой Досманы!
***
День выдался солнечный и жаркий. Ближе к вечеру поднялся лёгкий ветерок, несущий от реки влажную прохладу и запах мокрых позеленевших камней. Странно, но в центре Клеука, близ госпиталя, река была иной, не такой, как на окраине. Проходя сквозь центр города, пойманная в гранитные берега Джавса словно притворялась мёртвой: бесшумно и незаметно несла свои воды под мостами из железа и камня, не цвела водорослями, не играла волной. А здесь, на окраине, под деревянными мостами, где заканчивался гранит, была весёлой, свежей, прозрачной. Даже воздух над ней был другой, словно
