Нед закрыл глаза и представил, как она входит в оклеенный золотистыми обоями коридор позади комнат отдыха для леди. Голубая столовая находилась всего лишь в двух шагах от назначенного места и, по уверениям слуг, могла служить прекрасной сценой для этого небольшого представления.
Из комнаты вел лишь один выход, спрятаться негде. Одинокая пара будет обнаружена немедленно, едва откроется дверь.
Тошнота подступила к горлу. Он весь покрылся потом, его нервы дрожали. Лишь одно слово Лауре, и можно предотвратить надвигающийся шторм. Несколько фраз леди Кэтлин – если он поспешит, он еще успеет ее поймать, – и сцена может быть сыграна по другому сценарию. Он просил ее встретиться там с ним, и, несмотря на всю абсурдность и невозможность подобной просьбы, она пришла. Это могла быть судьба.
Ради нее Нед пытался совладать со всем, что ненавидел в себе, – бессилием, неумением снискать уважение окружающих. Как же он хотел иметь возможность самостоятельно контролировать свою жизнь; теперь же он самовольно взвалил на себя право управлять ее жизнью, обрекая ее на брак. И даже в духоте и жаре набитой сотней людей бальной залы, одетый в многослойный парадный костюм, Нед испытывал холодную дрожь.
Остатки его рыцарских чувств взывали к его замутненному сознанию, твердя, что еще не поздно все отменить. Но Нед представил себе лицо мадам Эсмеральды, ее расстроенный, взволнованный взгляд. Он подумал о тех темных глубинах, грозящих ему в случае невыполнения пророчества, и решил, что все должно идти так, как и было запланировано.
Так, как это должно было быть запланировано, если бы только появился Блейкли. Несомненно, леди Кэтлин полагала, и об этом свидетельствовала и сама присланная Недом записка, что она встретится с Недом, чтобы поговорить о причинах, по которым ей пришлось покинуть общество и скрыться в удаленном уголке дома. Он не хотел и думать о том, что произойдет, когда она встретится с ним после столь грубого нарушения с его стороны всех общепринятых норм и приличий.
Потому, что Нед не должен встретить ее. Нет, вместо него там окажется Блейкли, прибывший позлорадствовать над своим непутевым кузеном. Между ними завяжется беседа. Судьба и духи сведут их тела вместе, несмотря на протесты упрямого разума. Ну а как только между ними завяжется беседа, на сцене появится Лаура, с вверенной ее опеке группой великосветских кумушек. Скандал, крушение репутации леди Кэтлин и чувство ответственности Блейкли позаботятся обо всем остальном.
И у Неда практически не было сомнений – настоящих сомнений, поскольку нельзя принимать в расчет этот противный холодок в желудке, что то, что началось как ответственность, превратится в настоящую привязанность. Чего же еще можно ожидать от пророчеств мадам Эсмеральды. Единственной причиной, по которой Нед пока не заказывал свадебный пунш, было то, что Блейкли все еще не соизволил показаться на балу.
Разве что его кузен напрямую прошествовал в столовую, не дожидаясь того, как распорядитель бала объявит его.
Ужасная мысль. Возможно, леди Кэтлин именно сейчас встретилась с его кузеном. Несомненно, она должна бы поинтересоваться, что он здесь делает. Блейкли не дурак, и если он догадается, что задумал Нед, то успеет скрыться, не дав свершиться предначертанному судьбой. Если Блейкли сейчас там, Лаура должна немедленно появиться на сцене.
Нед посмотрел по сторонам. Лаура не двигалась с места.
Хотя Блейкли мог и задержаться. Тогда леди Кэтлин, должно быть, уже заждалась в голубой столовой. Леди Беттони вряд ли обратит внимание на одинокую девушку – или, по крайней мере, если это и случится, то явно не вызовет слухов.
Считается, что женская репутация очень хрупка. Почему же тогда Неду приходится прикладывать столько усилий, чтобы ее разрушить? Холодный пот буквально прошиб его с головы до ног.
Однако мадам Эсмеральда и не обещала, что Неду предстоит легкая задача. Она сказала ему надеяться только на себя. И возможно, ну, или почти возможно, это именно то, что ему надлежит сейчас сделать. Глубоко вздохнув, Нед бросился в столовую.
Он решил подойти к двери и послушать, что там происходит, для того чтобы увериться в том, что обе стороны уже попали в ловушку. Однако леди Кэтлин стояла у входа в комнату, сердито притопывая ножкой. Одна ее рука покоилась на поясе, другая отбивала нетерпеливую мелодию о ее широкую юбку. Это ритмичное постукивание приводило в действие многочисленные бриллианты, которыми было отделано ее роскошное одеяние, и они разбрасывали яркие вспышки света во все стороны от нее. Казалось, перед ним грозный олимпийский Зевс, низвергающий молнии в непочтительного смертного, дерзнувшего нарушить его покой. Увидев его, она грозно поджала губы.
– Вы только что изволили появиться? – Гневные нотки преобразили нежные колокольчики ее голоса в нечто более внушительное. – Мне не следовало сюда являться. Я обязана была проигнорировать ваше письмо. Я должна была бы настаивать на нашем формальном знакомстве и официальном представлении, поскольку то, что происходит сейчас, выходит за рамки всяких приличий. Однако я никогда не могла и вообразить себе, что вы заставите меня ждать. Если вы хотели поговорить со мной наедине, то избрали весьма странный способ поведения.
Она пристально посмотрела на него, ожидая извинений.
– А больше вы никого здесь не видели?
Вместо ответа леди Кэтлин огляделась по сторонам и, резко развернувшись, исчезла за дверью соседней комнаты.
Нед вынужден был последовать за ней.
Голубая столовая оказалась весьма холодным помещением, которое не обогревалось ни камином, ни теплом множества разгоряченных танцем тел, за неимением ни того ни другого. И еще – здесь не было двух вещей, присутствие которых подразумевалось априори. Во-первых, что весьма странно, стены комнаты оказались кремовыми с золотым орнаментом, а не голубыми, как это могло показаться исходя из ее названия. Во-вторых, что еще хуже, в ней не было Блейкли. Висевшие на стене часы показывали две минуты девятого. Его кузен опаздывал.
Оказавшись внутри, леди Кэтлин развернулась и попыталась вытащить его записку откуда-то из складок своего платья. Ее руки дрогнули, и белая лента с хрустом порвалась. Платье разошлось по шву, белая атласная складка приспустилась, приоткрыв в районе талии несколько дюймов соблазнительного нижнего белья. Она взглянула на себя, и ее пальцы вцепились в бумагу.
– Это, – проговорила она, повертев запиской перед его лицом, – самое ужасное нарушение этикета, которое я могу припомнить. Вы должны были хорошенько подумать, прежде чем просить меня о разговоре наедине. Я должна была хорошенько подумать, прежде чем согласиться на это. – Она легко запрокинула голову. – Так что потрудитесь объяснить, зачем я здесь?
