улыбка исчезает, когда я представляю его ребенком в той дыре, в которой он вырос. Вместо пятен от шоколада – синяки. Крохотный мальчишка подбирает все, что может найти, на грязном кухонном полу и ждет, когда старший брат вернется домой и спасет его.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Жду тебя. Ем торт.
Сажусь рядом, мое красное платье расстилается вокруг меня. Беру кусочек с тарелки подле него. Он распадается в моей руке, и я смеюсь, пытаясь съесть его, не уронив. Безуспешно. Но, боже мой, этот торт восхитителен.
– Мне казалось, что Вампиры только кровь пьют, – чавкаю я.
Лукка обращает свой молочный взор на меня.
– Думаешь, горячая кровь со вкусом железа намного лучше шоколада? Лишь одно может быть лучше шоколада, Ведьмочка. Секс.
При упоминании секса внутри снова сжимается, и теперь это единственное, что заполняет мои мысли. Я тяжело вздыхаю. Последние двадцать четыре часа были весьма сюрреалистичными – неудачный танец на коленях ради зацепки, убитый парень Асель, эротические сны, балет, прелюдии и обескураживающие рассказы об ужасах детства братьев Волковых. Испытать столько эмоций за сутки – перебор.
Бросаю взгляд на Лукку, так сильно отличающегося от своего сдержанного старшего брата. Его рельефная грудь в золотых цепях, зубы не совсем похожи на Вампирские, но и не совсем человеческие, а волосы дико взъерошены.
– Ты хочешь? – спрашивает он.
Я сглатываю. Да, хочу. Очень хочу.
– Последний кусок торта, – продолжает Лукка. – Если нет, то я его съем.
Оу.
Он засовывает в рот весь кусок сразу и улыбается.
– Ты настоящее животное, – смеюсь я.
– Тебе нравятся животные. Они же милые. Где ты сегодня была? Выглядишь потрясающе.
– Твой брат водил меня в Большой театр.
Его лицо мрачнеет, но он одаривает меня очередной шоколадной улыбкой. Я не собираюсь упоминать, что видела дом, в котором они выросли, или что знаю, как Лукка убил своего отчима. Трудно представить, что этот большой веселый ребенок устроил такую резню, однако я видела его в ресторане. Мне прекрасно известно, на что он способен. Тем не менее, я немного узнала о его прошлом, и теперь все имеет гораздо больше смысла.
– Балет – это скучно. Торт лучше, – произносит Лукка, подмигнув мне. Он тянется к чему-то позади него. К бутылке шампанского, того же, с которым вчера чистил зубы.
Он протягивает ее мне, и я делаю глоток. Пузырящаяся пена вытекает из моего рта и капает на грудь. Хочу вытереть ее, но на мгновение движения Лукки размываются, и он оказывается уже здесь, возле шеи, слизывая струйки шампанского, стекающего между моих грудей.
Я ничего не говорю, и Лукка не останавливается. Жадное слизывание превращается в страстные поцелуи, его губы медленно двигаются по моей обнаженной ключице, поднимаясь выше по шее и к уголкам губ. Я закрываю глаза, ощущая шоколадный запах его рук, держащих мое лицо.
– Когда мы были детьми, Константин всегда отдавал мне все свои игрушки, – произносит он, его губы скользнули по моей щеке.
Понятия не имею, как Лукка это сделал, как он незаметно расположился на коленях между моих раздвинутых ног. Я ощущаю прохладу его золотых цепей, и содрогаюсь.
– Мой брат делится со мной всем, – произносит он.
Звона нет. Рядом с Луккой его никогда не слышно.
Мои глаза все еще закрыты, и сейчас я могу думать только о руках Константина, которые касались меня в Большом театре. О том, как он смотрел на меня, когда рассказывал о своей жестокой матери и желании заботиться о Лукке. Эти братья не монстры, они были выращены ими.
– Константин не может мной делится, – отвечаю я. – Потому что он мною не владеет. Я не его чертовая игрушка.
Лукка издает тот же звук, как и во время поедания торта. Звук изголодавшегося, словно ему всегда будет недостаточно того, что он получает. Лукка двигается к моим губам, и я позволяю ему. Позволяю поцеловать меня, и сама целую его в ответ. Константин меня не хотел, он сам так сказал – я не в его вкусе. Рядом с ним все превращается в игру власти. Он лишь хочет знать, что я сделаю то, что он захочет, и я сделаю… пока это не приведет меня к тому, что мне нужно.
Но это? Мне нужно это. Потому что рядом с Луккой жизнь – одно удовольствие и никаких игр.
– Только не так, – произносит он, отстраняясь и оставляя меня с подбородком, вымазанным сладким шампанским и шоколадом.
Я открываю глаза, очертания его лица становятся четче. Меня подташнивает. Сахар, алкоголь и все, что произошло за последние несколько дней.
– Не так что?
Он садится обратно возле меня и делает еще один глоток из бутылки шампанского.
– Если мы и будем трахаться, то только не на кухонному полу и без этого вычурного платья. Я хочу с тобой прогуляться. Показать тебе настоящую Россию – не ту красивую позолоченную ложь, которую мы показываем туристам. Ты, я и приятное времяпрепровождение. Ты же хочешь приятно провести время, Ведьмочка?
Мне нужно написать Джексону. В Нью-Йорке сейчас десять часов вечера, и я знаю, что он не сможет уснуть, пока не узнает, что его бесстрашный репортер под прикрытием на кое-что наткнулся. Только у меня пока нет ответов. Мне нужно больше времени… Но мне также нужно это. Ночь с Луккой может стать последним развлечением, прежде чем мой босс поймает меня и надерет мне задницу.
Глава двадцатая
Легкий пушистый снег медленно падает, словно серебристые блестки. Я выхожу из особняка Волковых. Губы немеют от холода, как только оказываюсь снаружи.
Луккой, прислонившимся к своему желтому «Ламборджини» на фоне ярко-белого двора, можно любоваться вечно. Его глаза, того же цвета, что и снег, следят за мной, когда я спускаюсь по величественным ступеням. Он улыбается своей металлической безумной улыбкой, и внутри все переворачивается. Его обесцвеченные волосы, как обычно взъерошены, но теперь еще и выбриты бока. Это он для меня так постарался?
На нем белая футболка с треугольным вырезом и белая бейсбольная куртка. Ему не холодно, вампиры не мерзнут, и все же, его выбор одежды в такую погоду кажется странным.
Он открывает пассажирскую дверцу своего безумного спорткара.
– Куда поедем? – спрашиваю его.
– Я говорил тебе вчера. Хочу показать свои любимые места.
– Разве я не должна быть сегодня ночью на работе?
– Мы всего лишь проведем ночь вместе, – отвечает он. – Мы не можем работать и веселиться. Поэтому я выбрал веселье.
Лукка плюхается на переднее сиденье, и я задумываюсь, зачем ему вообще понадобилось показывать мне свои
