Я быстро начинаю трезветь.
– Что? Они не могут отстранить тебя.
– Могут. Принц Диз-Акан предложил приостановить мои полномочия. С его подачи я больше не считаюсь советницей, заслуживающей доверия.
Она откидывается в кресле. Слезы вновь выступают на ее глазах. Ничего удивительного, кому легко переносить такой стыд и позор? Особенно если вы глава Гильдии чародеев. Просто немыслимо. Видя, как слезы катятся по щекам чародейки, я становлюсь трезвым как стекло, но впадаю в отчаяние.
– Хочешь, я позову служанку?
Чародейка качает головой. Кто-то должен утешить ее. Видит бог, мне это не под силу.
– Как насчет твоей секретарши? Безумной племянницы?
– Она уехала, – отвечает Лисутарида.
Ее верхняя губа дрожит. Я ругаюсь вполголоса. Мне приходилось видеть, как эта женщина рубит головы оркам сломанным мечом. Почему она плачет именно сейчас, когда в комнате нет никого, кроме меня? Ей ли не знать, как дурно на меня действует женский плач.
– Скажи мне, что случилось, – прошу я.
– Я предупредила их, но они не обратили на мои слова никакого внимания. Риттий и Овиний Верный смеялись надо мной. Принц Диз-Акан выразил мнение, что моя тревога связана с чрезмерным увлечением фазисом, и уведомил меня, что мое присутствие в Военном Совете более нежелательно.
Она готова разрыдаться в любую минуту.
Я начинаю ерзать от волнения.
– Ничего более возмутительного в жизни не слышал, – заявляю я. – Ты величайшая чародейка Турая. Ты – лучшая волшебница в Землях Людей. Все это знают. Вот почему тебя выбрали главой Гильдии чародеев.
– А я считала, что вы с Цицерием помогли мне.
– Мы не имеем к этому никакого отношения. Тебя выбрали, потому что ты первоклассная волшебница, и точка. Для города ты значишь больше, чем десять принцев. Что сделал для Турая этот человек? Ты сбивала драконов и защищала городские стены, когда он еще держался за тогу своего учителя. Он не участвовал в боевых действиях. Да половина членов Военного Совета никогда не воевала. Все старые вояки помнят твои заслуги. Люди во всем мире знают о них. Эльфы помнят о них. Они сложили песню в твою честь.
– Эльфы не делали этого, – опровергает меня Лисутарида.
– Они как раз сейчас ее сочиняют. Сначала им надо было закончить свои оды, посвященные деревьям. На такие вещи у них уходит уйма времени.
Чародейка улыбается и вытирает слезы.
– Что ж, спасибо на добром слове. Но ты все же помог мне.
– Мы проделали отличную работу! Клянусь, некоторые из иностранных наблюдателей все еще пьянствуют в борделях Кушни. Но ты действительно самая лучшая чародейка.
Лисутарида раздумывает над моими словами. Кажется, рыданий больше не будет. Вдруг она с удивлением смотрит на меня.
– Никогда раньше не слышала от тебя комплиментов, Фракс.
– Разве? Всегда рад похвалить человека, если есть за что.
– Ты хочешь сказать, что при виде моих слез так испугался, что был готов на все, лишь бы предотвратить их?
– Можно и так сказать. Тебе уже лучше? Я больше не могу подбадривать тебя. Как думаешь, бутылка доброго вина из твоего погреба могла бы помочь мне восстановить силы?
Волшебница готова улыбнуться, однако, вспомнив о Военном Совете, снова начинает хмурить брови. Взмах рукой, и трубка с фазисом поднимается в воздух. Некоторое время Лисутарида пристально смотрит на нее.
– Принц прав. Я курю слишком много.
Я поражен. Лисутарида – заядлая курильщица, что верно, то верно. Но я никогда не слышал, чтобы она выражала по этому поводу озабоченность.
– Я не могу отказаться от курения, даже если бы захотела. Существует какой-то изъян в моем характере.
– У каждого свои недостатки. Как можно жить в этом городе и оставаться абсолютно совершенным?. Мне намекают, будто я слишком много пью. Да пошли они к черту! Что касается твоего винного погреба…
Чародейка смеется. Она зажигает трубку и звонит в колокольчик, вызывая служанку. Я спрашиваю, о чем она хотела предупредить Военный Совет.
– Я сказала им, что принц Амраг, возможно, уже послал армию в королевство Йал, принадлежащее Хорму Мертвецу. А оттуда недалеко и до Турая. Подозреваю, что они нанесут по нам удар еще до конца зимы.
– Понимаю, почему им трудно в это поверить. Но другие маги в Совете могли проверить твои данные.
– Тут есть проблема, – признает Лисутарида. – Ни один из чародеев не может обнаружить присутствие оркской армии в Йале. Теперь этого не могу сделать и я. Однако, просматривая Восток при помощи моего изумруда, я на секунду увидела их. Теперь же от них не осталось никаких следов.
– Значит, старый Хасий и его друзья не обнаружили никаких признаков орков?
Лисутарида кивает и затягивается кальяном.
– Принц Диз-Акан открыто заявил, что я страдаю от галлюцинаций, вызванных фазисом. Возможно, он прав.
– В самом деле? Она раздумывает.
– Мне кажется, я видела их. Трудно сказать с полной уверенностью. Оркская Гильдия чародеев очень могущественна. Они научились нейтрализовать наши чары, действующие на дальние расстояния. Даже изумруд не всегда помогает. Чувствую, что против него действует какое-то заклинание.
Ее драгоценный камень в Турае засекречен. При его помощи можно видеть на большие расстояния, и вражеские колдуны не способны ничего против него сделать. Так было до последнего времени. Лисутарида смотрит в пространство, как будто ищет эфир для своих чар.
– Не думаю, что зеленый камень подвергся непосредственному воздействию, но здесь что-то не так. Существует нечто неуловимое, чего не могут обнаружить другие маги. Оно же влияет и на мои чары.
– Какое-то новое блокирующее заклятие?
Она качает головой:
– Нет. Мы всегда в состоянии обнаружить оркские блокирующие заклинания, даже если не можем работать с ними. Тут что-то другое, ни на что не похожее. Происходит какое-то вмешательство в мою магию. Только я ничего не могу доказать. Оркские маги не в состоянии вмешиваться в мое чародейство. Они слишком далеко.
– Но они могли послать магов к Тураю.
Лисутарида раздумывает над моими словами, но приходит к выводу, что, случись такое, она установила бы их местонахождение.
– Не могу объяснить происходящее, однако что-то явно не так. К несчастью, другие маги вообще ничего не чувствуют. Никто из них не видел оркскую армию в Йале.
Дела обстоят довольно мрачно. Мне кажется странным, что Военный Совет уделяет так мало внимания предостережениям Лисутариды.
– У меня есть противники в Совете. Принц никогда не любил меня. Что касается Риттия, то он с самого первого собрания выступал против меня.
– Риттий – паршивый пес! – с чувством говорю я.
– Так оно и есть. Но он возглавляет Службу общественной охраны. Он пользуется большим весом, особенно сейчас, когда его принудили отречься от сенатора Лодия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
