Княжение Ольги и принадлежало к числу таких из рада вон выходящих явлений — прежде всего потому, что Ольга была женщиной. Исключителен был сам факт ее правления; исключительны были обстоятельства, при которых она оказалась у власти; исключительна, наконец, была жестокость ее расправы над древлянами. Но именно в силу этой исключительности события ее княжения и служат историку тем материалом, на основании которого приходится делать выводы о путях развития русской государственности в древнейший период и ее отличиях от государственности западноевропейской. Отличия эти довольно существенные. Так, одной из особенностей средневековой Руси, явно отличающей ее от остальной Европы, является исключительное положение княжеского рода, надолго монополизировавшего власть над всеми русскими землями. Все князья, правившие Русью в течение семи столетий (до конца XVI века), принадлежали к роду Рюриковичей (или, точнее, Игоревичей). Более того, все без исключения князья-Рюриковичи были потомками единственной ветви династии, которая вела свое начало от внука Игоря и Ольги — князя Владимира Святославича, Крестителя Руси, причем лишь от двух из двенадцати его сыновей — Изяслава Полоцкого (полоцкая ветвь династии) и Ярослава Мудрого (все остальные князья). Само право на владение любой из многочисленных русских земель в течение почти всего Русского Средневековья всецело определялось принадлежностью к этому роду. Исключения появятся лишь со второй половины XIII века, то есть уже после монгольского завоевания Руси, — таким исключением будет, например, княжение в Пскове выходца из Литвы Довмонта-Тимофея, впоследствии почитаемого русского святого. В XIV столетии подобных случаев станет больше, но к тому времени княжеское достоинство не обязательно будет совпадать с владельческими правами, а позднее окончательно сложится институт «служилых» князей — уже не обязательно Рюриковичей, — находившихся на службе у великих князей.
Если сравнивать со средневековой Европой в целом или с любой европейской страной в отдельности, с их многочисленными княжескими и владельческими династиями, — отличие разительное!
Летописный рассказ о древлянской войне Ольги — одно из немногих письменных свидетельств того, как именно происходил процесс утверждения киевских Рюриковичей (Игоревичей) в восточнославянских землях. Процесс этот, по всей вероятности, сопровождался жестоким кровопролитием — собственно, как и во всех остальных странах.
В отличие от своих предшественников, Ольга сумела полностью уничтожить самостоятельность Древлянской земли, напрямую подчинив ее Киеву. Не приходится сомневаться в том, что древлянские «князья» — в числе главных виновников убийства Игоря — приняли от нее жестокую смерть[104]. Подобная расправа была в обычае того времени. Летопись всего дважды упоминает о судьбе местных князей, и характер обоих упоминаний не оставляет сомнений в том, что расправа Ольги выделялась из ряда других разве что своими масштабами. Так, захватив Киев, Олег Вещий убил правивших здесь Аскольда и Дира, причем в вину им было поставлено именно то, что они — в отличие от него, Олега, — не принадлежат к княжескому роду. «Вы не князья, ни рода княжа, но аз есмь роду княжа… и се (Игорь. — А.К.) есть сын Рюриков!» — такие слова летописец вкладывает в уста Олегу{120}, и слова эти, совершенно неуместные для времени, к которому относятся, исполнены вполне определенного смысла для времени самого летописца, когда власть киевской династии уже утвердилась во всей Русской земле. Точно так же спустя сто лет после летописной даты убийства Аскольда и Дира внук Игоря и Ольги Владимир, захватив Полоцк, убьет полоцкого князя Рогволода и обоих его сыновей, упразднив тем самым самостоятельность Полоцкой земли{121}.
Однако устранение местных племенных князей было недостаточно для того, чтобы включить покоренную область в состав Киевской державы. Требовалось по-новому организовать управление ею. Как известно, княжеская власть не вмешивалась во внутреннюю, повседневную жизнь местных общин. Но внешнее выражение их покорности князю — выплата дани — было делом именно княжеским, по-нынешнему говоря, государственным.
Соответственно, Ольга не ограничилась одними только репрессивными действиями в отношении древлян. Летопись так рассказывает об «уставлении» ею Древлянской земли:
«И иде Ольга по Деревской земле с сыном своим и с дружиною, уставляющи уставы и уроки, и суть становища ее и ловища».
«Уставы» — это определенные правила, установления, в данном случае — точное определение размеров дани и других повинностей и выплат в пользу князя, которые объединялись общим названием — «уроки». Оба этих термина — «уставы» и «уроки» — хорошо известны из источников, прежде всего из летописи, княжеских уставов и «Русской Правды» — свода законов и установлений, принятого в своей первоначальной основе князем Ярославом Мудрым в первой четверти XI века.
Известно, что размер древлянской дани — «по черне куне» — был определен еще Олегом, а затем увеличен Игорем. Однако печальный итог последнего Игорева «полюдья» свидетельствовал о том, что киевский князь легко мог нарушить определенный им же «урок», «примыслить» большую дань. «Уставление» Ольгой Древлянской земли призвано было изменить сам порядок взимания дани, обеспечить более точное соблюдение «уроков». Этой цели служили «становища» Ольги — дословно: места остановки, стоянки ее дружины, превращавшиеся в опорные пункты ее власти. Именно сюда должна была свозиться собранная с древлян дань. Наряду со «становищами» упомянуты «ловища» — строго определенные места княжеской охоты, нечто вроде нынешних заказников или заповедников.
О том, что «уставление» Ольгой Древлянской земли было лишь первым шагом на пути к «уставлению» всей подвластной ей державы, свидетельствует дальнейший рассказ летописи.
Вернувшись вместе с сыном в Киев и пробыв там «лето едино», Ольга — по летописи, в 947 году — уже без сына отправилась на север, к Новгороду и Пскову. Между прочим, тот факт, что Святослав остался дома, примечателен. Напомню, что он — пускай и номинально — считался новгородским князем. Однако Ольга предпочла действовать в Новгородской земле от своего собственного имени.
Вот как пишет об этом летописец:
«Иде Ольга [к] Новгороду, и устави по Мете погосты (в Лаврентьевском списке летописи: «повосты». — А.К.) и дани, и по Лузе (Луге. — А.К.) оброки и дани (в Ипатьевском списке: «погосты, и дань, и оброки». — А.К.); и ловища ее суть по всей земли, знаменья, и места, и погосты (повосты. — А.К.); и сани ее стоят в Плескове (Пскове. — А.К.) до сего дня, и по Днепру перевесища, и по Десне, и есть село ее Ольжичи и доселе. И, изрядивши, възратися к сыну своему Киеву, и пребы-ваше с ним в любви»{122}.[105]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
