который едва прерывает волнорез Ла-Барр Байонны. Можно себе представить, какой отклик в душе молодого человека, у которого только что раскрылись глаза на мировые проблемы, вызвал в ту неподвижную ночь шум океана, сравнимый с грохотом войны, на которой сражались некоторые его друзья. Через несколько недель маяк потухнет, и немецкая армия возьмет побережье под свой контроль. Биарриц и Баскские земли окажутся в оккупированной зоне. Резкое осознание серьезности событий приходит к Барту в первые же дни оккупации. Военный врач, живущий на третьем этаже «Сирен», в квартире под ними, пытается покончить с собой в день вступления немцев в город. Барт выхватил у него револьвер из рук, вернувшись из лицея. А Родригес, журналист-еврей, живший на первом этаже, через несколько дней бросился со скалы. Война сразу же предстает перед Бартом как трагедия. Филипп Ребероль попал в плен. Для этого поколения будущее полностью изменилось.
После капитуляции в июне 1940 года Барт с матерью и братом вернулись в оккупированный Париж. Возвращение означает, что он снова может видеться с Мишелем Делакруа, отношения с которым, отчасти дружеские, отчасти любовные, возобновляются, спокойные и счастливые. Ребероль, бежав из плена, поселился в Лионе, в «Cвободной зоне», и готовился к агрегационному экзамену по истории. Барт тоже мечтает продолжить обучение, но знает, что ему нужно зарабатывать на жизнь.
Материальное положение тяжелое. Из-за холода трудно работать. У меня все еще нет работы, и это полное безденежье. Сегодня мне рассказали о вакансии на должность временного внештатного редактора в Beaux-Arts; схожу узнаю. Но это ставит ужасную проблему выбора между тем, чтобы нормально учиться и зарабатывать себе на жизнь. Передо мной постоянно встают эти дилеммы, и как никогда я во всех отношениях погружен в безвыходные конфликты, которые отравляют мне и без того безотрадную и такую враждебную жизнь[263].
Он все-таки заявляет тему научной диссертации об обрядах перехода в греческой трагедии (Софокл, Эсхил, Еврипид) под руководством Поля Мазона, устроившись одновременно на пост репетитора и преподавателя-почасовика в лицеях Вольтер (проспект Республики) и Карно (бульвар Мальзерб). Многочисленные долгие поездки по городу мешают заниматься всем одновременно. Тем более что на него обрушивается сразу несколько событий: Мишель Делакруа, который тоже болен туберкулезом, госпитализирован; бабушка по отцу, Берта Барт, умирает в мае 1941 года, в тот самый день, когда проходит экзамен по филологии, из-за чего он вынужден вернуться в Байонну и пропустить первую сессию. Там он проводит все лето, чтобы составить компанию скорбящей тете, с которой он все так же играет на фортепиано, готовясь к сдаче экзаменов на получение диплома и сертификатов в октябре[264]. В ноябре произошел рецидив туберкулеза. Барту наложили пневмоторакс (другое название – коллапсотерапия), как было принято при лечении туберкулезных больных вплоть до 1950-х годов (даже после появления антибиотиков в 1946 году): специально расслабляли легкое, чтобы зарубцевалась плевра, поврежденная дыхательными движениями и образованием туберкулезных каверн, хотя эта процедура давала много осложнений на дыхание, которые могли привести даже к потере легкого. В 1935 году была опубликована книга Франсуа Абграля, умершего в двадцать три года от туберкулеза, «Мне тоже было двадцать лет!»[265] Там он подробно описывает этот болезненный и неприятный метод лечения, состоящий в том, чтобы «расслабить легкое», впуская воздух или вводя маслянистое вещество между листками плевры, отделяя таким образом легкое от ребер. Эта хирургическая техника стала хорошо известна благодаря эпизоду из «Волшебной горы»: едва прибывшего в Бергхоф Ганса Касторпа поражает свист, который издает Гермина Клеефельд при помощи своего пневмоторакса. Иоахим Цимсен, его кузен, находящийся на лечении уже несколько месяцев, объясняет: «Но после быстрой ходьбы она может свистеть изнутри, и, конечно, этим пользуется, чтобы людей пугать, особенно новичков»[266]. После этого испытания, хотя он только что получил место учителя на частных курсах Аттмера на улице Лондон, Барт с ноября вынужден хлопотать о том, чтобы попасть в санаторий для студентов в Сент-Илер-де-Туве, куда его приняли в январе 1942 года.
Так началась другая война Ролана Барта, единственная затяжная война, которую он по-настоящему пережил, война против болезни. В течение более четырех лет, с 1942 по 1946 год, за исключением нескольких коротких отлучек (в Париж или Байонну), его жизнь будет проходить в парадоксальном пространстве санаториев, взаперти на свежем воздухе, в изоляции внутри сообщества. Хронология этих событий заслуживает подробного описания, настолько она демонстрирует характер застоя болезни – одновременно ужасный и обыденный. Рецидивы случаются часто, почти стали нормой, но они делают излечение далеким и ненадежным. Барт попал в Сент-Илер-де-Туве в январе 1942 года. В апреле случился тяжелый рецидив с выпотом в плевральной полости, в результате чего ему более чем на месяц был прописан строгий постельный режим. Он постепенно восстанавливался с августа по декабрь и выписался из Сент-Илера в январе. С января по июль 1943 года он мог считать себя выздоровевшим и находился на реабилитации в клинике для студентов, только что открытой доктором Даниэлем Дуади на улице Катрфаж, недалеко от Ботанического сада в V округе Парижа с целью облегчить выздоровевшим возвращение в нормальную жизнь. В июле, когда Барт жил со своей семьей в доме бабушки, Ноэми Ревлен, в Андае, у него произошел рецидив, вернувший его в Сент-Илер-де-Туве. В течение трех месяцев он переживал худший период своего пребывания в лечебном учреждении: в те времена для больных в таком состоянии лечение заключалось в том, чтобы молча лежать в полной неподвижности, наклонив голову. Он остался в санатории на весь 1944 год, до февраля 1945-го, когда его перевели в клинику «Александр» санатория Лейзина в Швейцарии, в кантоне Во. Там он провел семь месяцев, а в сентябре его снова перевели в реабилитационную клинику в Париж, на улицу Картфаж. Новый рецидив вскоре снова приводит его в Лейзин, где в октябре ему опять накладывают пневмоторакс. Он остается там до февраля 1946 года, ненадолго отлучившись в Париж в декабре 1945-го. Покинув Лейзин, Барт заезжает в Швейцарию попрощаться с друзьями, с которыми познакомился на лечении, и возвращается в Париж 28 февраля. Но ничего еще не кончилось. Он пытается вернуться в обычную жизнь, получив лицензию на преподавание и сдав экзамен на последний сертификат, которого ему недостает, хотя знает, что болезнь становится жестким, если не окончательным препятствием для любых возможностей карьеры в государственном образовании[267]. Но он вынужден провести летние месяцы на реабилитации в Нефмутье-ан-Бри в департаменте Сена и Марна. И только в сентябре 1946 года он окончательно возвращается на улицу Сервандони.
Хотя это
