фон Мюлэр, председатель Совета аристократов Академии буду вести дело о недостойном поведении графа ля Витура.
— А что, ваш батюшка уже умер? — скромно так спросил принц Артур называемый здесь графом.
— Это вас не касается!
— Просто, если батюшка жив, то вы маркиз, а это немного другой статус, — вставил я.
— Вот видите, каков наглец?! — это ворвалась в комнату баронесса.
— Вот именно, но наглость вам не поможет, граф. Итак, вы обвиняетесь в недостойном для аристократа поведении по отношению к даме. С сегодняшнего дня ни один аристократ не подаст вам руки, пока вы не принесёте глубокие и искренние извинения присутствующей здесь баронессе.
— Это всё?
— Если вам этого не достаточно, мы представим ваше поведение в таком свете, что каждый, уважающий себя дворянин, будет считать своим долгом, вызвать вас на поединок.
— Вы позволите мне встать вот в этот круг?
— Для вас и нарисовано!
— Я буду говорить, и прошу меня не перебивать, это и вас баронесса касается. Всё, что здесь происходит, я хочу разделить на три разных вопроса. Первый вопрос о невежливости. Мне заявили, что меня вызывают на Совет. Не приглашают, не просят прибыть, а вызывают, словно я ваш вассал. Прошу назвать того, то додумался до такой формулировки, я его сам вызову, но не Совет, а на поединок. Второй вопрос о присутствующей здесь даме. Баронесса Анна ля Феран при нашей предыдущей встрече угрожала мне и моей матушке, графине ля Витур файрболом, её стражник пытался меня убить, стрелял в меня из арбалета, её отец, барон ля Феран, грубил своему сюзерену. И за всё это не было принесено никаких извинений. Баронесса несомненно очень красивая девушка, привыкла к всеобщему преклонению. А я не преклонился, и она этим не довольна. Теперь она вас натравливает на меня, и вы господа аристократы, пляшете под её дудочку, как комнатные собачки. Это ваши дела и проблемы, но извиняться должна она передо мной, а не наоборот. И третий вопрос господа. Вопрос о вашем Совете. Возможно, кто-то скажет, что это, мол, детишки развлекаются, играют в демократию. Но вы присваиваете себе право, указывать другим, и пытаетесь требовать, чтобы ваши решения исполнялись. При этом реально вас никто не избирал, вы сами себя назначили. То есть, вы создали орган власти неподотчётный королевской власти. А это, господа, называется попытка мятежа или бунта. Вы господа — бунтовщики с демократическими лозунгами. И если вы не хотите, чтобы вами занялась королевская служба безопасности, будьте добры, немедленно прекратить эти ваши игры в какой-то там Совет.
Парни нашей компании встали, и мы вышли из комнаты, а потом и из общежития.
— Мики, как ты их! Я тебя уважаю! — это Артур выдал комплимент.
— Хорошо, хоть не сказал: «Я тебя люблю».
— А что так? — насторожился один из приятелей принца.
— Ну, мужская любовь мне не по карману…
Дальше мы не смеялись, нет! Мы ржали, в шесть молодых глоток! С соседних аллеек студенты заглядывали на нашу, что, мол, здесь так весело.
— Ну, бывай, покоритель женских сердец, — это ещё один из приятелей принца.
— Да куда уж нам, до вас, музыкантов, — и, весело смеясь, мы расстались.
Несколько дней прошли спокойно. Потом ко мне приехала матушка. Я отпросился у декана на три дня от занятия, с обещанием всё наверстать. Два дня я провёл в обществе близких мне людей: матушки и виконтессы Розаны ля Добран. Женщина за это время преобразилась. Молодая, чуть полноватая, как говорят «в самом соку», она производила на взрослых мужчин неотразимое впечатление. Да и матушка в этом плане недалеко от неё ушла. Я с первого дня начал к ним приставать, как у них дела на любовном фронте. Обе сначала отшучивались, потом отнекивались, потом признались, что на пару познакомились с весьма приятными мужчинами. И хотели немного подождать прежде, чем говорить об этом мне, так как не уверены в этих мужчинах.
— Кто такие, аристократы, маги, или просто хорошие люди?
— Ну, не совсем люди…
— Как это?
— Они гномы.
— Девушки, вы главное смотрите, чтобы это не были проходимцы, как наш бывший управляющий. А остальное меня лично не интересует. Вот вы, Розана, был момент, когда вы были бедны и всеми отвергнуты. Но вы хороший человек, и я счастлив, что смог вам помочь. Так же и с этими мужчинами, если только они не охотники за вашими деньгами, то совет вам да любовь.
Матушка обняла меня.
— Ах, Мики, я так боялась тебе это говорить. Розана мне говорит, меня граф может приревновать, и всё равно я считаю, что ему нужно сказать. Ну, вот сказали, и на душе легче стало.
— Мама, тогда я попробую завтра привести свою девушку, познакомлю вас, чтобы Розане не казалось, что она со мной поступает нехорошо.
На другой день матушка и Розана должны были ждать нас после завтрака у входа в Академию. И вот выходим мы из калитки для пешеходов, а возле больших ворот стоят матушка, Розана, декан амулетостроения гранд-магистр Арон ля Фишер и комендант общежития гранд-магистр Томас фон Кламер. Стоят рядышком и мило так щебечут, ну, прямо как влюблённые студенты. Алиса пытается вырваться и убежать, а меня начинает пробирать смех.
— Студенты, а вы, почему не на занятиях, — это наш декан, весь такой строгий.
А я, сдерживая смех, жестами пытаюсь у Розаны выяснить, кто из них с кем дружит. Получается, что у матушки симпатия с дядей Томасом.
— Алиса! Ты здесь что делаешь? — это Томас включается в «беседу».
Тут уже я не выдержал.
— Ха-ха-ха! Матушка, это моя девушка, Алиса. Ха-ха-ха! Он двоюродная внучка твоего кавалера. Ха-ха-ха! Розана, а твой кавалер — мой начальник. Ха-ха-ха!
Сначала женщины, а потом все начинают смеяться.
— Уважаемые мужчины! Может быть, вы позволите сегодня женщинам побыть с нами. У меня последний день выходной, а Алису вообще только на день отпустили. А матушка и Розана потом задержатся в столице, и вы с ними побудете уже без нас.
Все согласились с этой мыслью, и мы вчетвером поехали в центр города. Гуляли по улицам, заходили в магазины, кушали в ресторанах и трактирах. В какой-то момент мы шли мимо банка. И я вспомнил, что в этом мире многое решают деньги
— Мама, Розана, а поведайте-ка мне, как у нас дела с финансами.
— Да, хорошо, что ты вспомнил, мы хотели зайти в банк, и выписать тебе чековую книжку. Не таскать же тебе кучу монет в карманах. У нас на счёте уже более трёхсот золотых, мы вполне можем половину перевести тебе.
Наверное,
