— А можно, я запишу эту твою мысль для своей голосовой почты?
Я швырнула в него скомканную салфетку.
Он со смехом поймал ее на лету.
— Экая ты порой высоконравственная. Я это люблю.
— Я тебя люблю. И хочу, чтобы ты был счастлив.
Поднеся мою руку к губам, он поцеловал тыльную сторону ладони со словами:
— Я работаю над этим, детка.
— Если понадоблюсь, всегда на меня рассчитывай, даже если меня нет дома.
— Знаю. — Он сжал мою руку, прежде чем отпустить.
— На той неделе у меня сплошная круговерть ожидается. Надо подготовиться к папиному приезду. — Я с удовольствием вгрызлась в удивительно вкусную лепешку. — И хотела спросить тебя насчет пятницы: у меня работы по горло, так, может, ты за ним приглядишь? Я ясное дело, и еды припасу, той, что он любит, и путеводителей по городу подброшу, но…
— Без проблем. — Кэри подмигнул проходившей мимо блондинке. — Считай, что он в хороших руках.
— Хочешь сходить с нами на шоу, пока он в городе?
— Ева, конфетка, я всегда рад с тобой тусоваться. Ты только скажи заранее где и когда, чтобы у меня по возможности одно на другое не наложилось.
— О! — Я быстро прожевала и проглотила кусочек. — Слушай, мама говорила, что видела твою симпатичную физиономию на борту автобуса.
Он ухмыльнулся:
— В курсе. Она щелкнула эту картинку и послала мне на телефон. Классно, да?
— Высший класс! Это надо отпраздновать, — заявила я, беззастенчиво использовав его любимое выражение.
— Еще как надо!
* * *
— Вау! — Шауна помедлила на тротуаре перед свои многоквартирным домом в Бруклине, уставившись на припаркованный лимузин. — Ну ты даешь!
— Не моя заслуга, — буркнула я, оглядывая ее красивые, в обтяжку шорты и футболку с изображением группы «Шесть девятых» и довольно смелым вырезом. Рыжие волосы были прибраны наверх, губы подкрашены в тон шортам. Выглядела она классно, как раз для рок-концерта, и я почувствовала, что не зря надела очень короткую юбку в складку из черной кожи и вишнево- красные, с высокой шнуровкой башмаки «Док Мартинес».
Гидеон, сидевший спиной к нам и разговаривавший с Энгусом, повернулся, и я опять обалдела, точно так же, как когда увидела его после душа, переодетым. На нем были свободные черные джинсы, простая черная футболка и черные башмаки на толстой подошве, но в этом незамысловатом наряде ему каким-то образом удавалось выглядеть таким сексуальным, что просто оторопь брала. Он и в костюме выглядел Опасным Брюнетом, но, собравшись на рок-концерт, еще больше соответствовал этому званию. Казался моложе и до невозможности красивым.
— Вот черт! Скажи, что это для меня, — прошептала Шауна, схватив меня за запястье.
— Эй, кончай, у тебя свой имеется. А это мой, — сказала я, вдруг невероятно возбудившись. Мой — для касаний, для поцелуев, наконец, чтобы трахаться до изнеможения.
«О да…»
Завидев, как я в предвкушении покачнулась на кончиках пальцев, она рассмеялась:
— Ладно- ладно. Ни на что не претендую.
Представив всех друг-другу, я пропустила ее, чтобы она села в лимузин первой, и уже собралась залезть за ней, когда вдруг почувствовала, как рука Гидеона скользнула мне под юбку и схватила за ягодицу.
Он прижался к моей спине и шепнул на ухо:
— Если вздумаешь наклоняться, ангел мой, смотри, чтобы я был позади. Нечего выставлять такую дивную задницу напоказ кому попало, иначе по ней и схлопотать можно.
Повернувшись, я потерлась щекой о его щеку:
— А месячные-то мои кончились.
— Так почему ты мне раньше не сказала? — зарычал он, пальцы его впились в плоть моего бедра.
— Оттягивала удовольствие, — ответила я, использовав фразу, которой он как-то изводил меня. А когда он выругался, рассмеялась и шлепнулась на сиденье рядом с Шауной.
Энгус скользнул за руль, и мы поехали, открыв по дороге бутылочку «Арман де Бриньяк». К тому времени, когда машина подкатила к «Табло уан», новому крутому фьюжн бистро, откуда на улицу неслась энергичная музыка, сочетание шампанского с жарким взглядом Гидеона, прикованным к краешку моей почти до неприличия короткой юбки, уже вызывало у меня головокружение.
Шауна, подавшись вперед на сиденье, таращилась сквозь тонированные стекла.
— Дуг порывался сводить меня сюда перед отъездом, но оказалось, что места забронированы на месяц вперед. Внутрь пускают, пожалуйста, но там можно ждать часами, и нет гарантий, что освободится сидячее местечко.
Дверь лимузина открылась, и Энгус сначала помог выйти ей, а потом мне. Гидеон
, присоединившись к нам, взял меня под руку, словно мы были разодеты для бала, а не для рок-концерта. Нас мгновенно проводили внутрь, а потрясающая любезность и предупредительность менеджера побудили меня взглянуть на Гидеона и тихо спросить:
— Что, этим заведением ты тоже владеешь?
— Да, на паях.
Я вздохнула, смиряясь с неизбежностью.
— И что, твой друг собирается встретится с нами за обедом?
— Да он уже здесь, — кивнул Гидеон в сторону привлекательного мужчины в голубых джинсах и футболке с надписью «Шесть девятых».
Его в это время снимали на камеру с двумя симпатичными женщинами. Он широко улыбнулся фотографу, затем помахал рукой Гидеону и извинился.
— Боже мой! — Шауна вскочила на ноги. — Да это э Арнольдо Риччи! Хозяин этого заведения. И ведущий шоу «Кулинарная сеть».
Гидеон отпустил меня, чтобы обменятся рукопожатиями и похлопать, как это принято между друзьями-мужчинами, друг друга по спине.
— Арнольдо, это моя подруга, Ева Трэмелл.
Я протянула руку. Арнольдо взял ее, подтянул меня к себе и смачно поцеловал прямо в губы.
— Назад! — рыкнул Гидеон, отпихивая меня.
Арнольдо усмехнулся, его темные глаза полыхнули весельем.
— А кто это дивное видение? — спросил он, повернувшись к Шауне и поднеся ее руку к губам.
— Шауна, это Арнольдо Риччи, он будет вашим сопровождающим, если конечно, переживет обед. — Гидеон бросил на друга предостерегающий взгляд. — Арнольдо, это Шауна Эллисон.
Она натурально просияла.
— Мой парень просто без ума от вас. И я тоже. Он делал лазанью по вашему рецепту. Умереть и не встать!
— Гидеон сказал мне, что ваш друг сейчас на Сицилии. — Голос Арнольдо был окрашен акцентом. — Надеюсь, вы найдете время там с ним встретится.
Я уставилась на Гидеона, будучи чертовски уверена, что таких подробностей насчет парня Шауны я ему точно не сообщала. Его ответный взгляд был исполнен шутовской невинности, за которой угадывалась едва заметная усмешка.
Я раздраженно покачала головой, хотя не могла отрицать, что этого вечера Шауне не забыть по гроб жизни.
