Мы стали упрашивать Генерального не разлучать нас. Но его решение было окончательным: в последующих полетах экипажи будут комплектоваться из одного летавшего космонавта и одного нелетавшего. С отеческой заботой он объяснил, что нас он не посылает вместе только по этой причине. Началась наша подготовка в новых составах.
Программа видоизменилась. Экипажу Романенко и Гречко предстояло произвести стыковку ко второму стыковочному узлу, а потом осуществить выход в открытый космос и осмотреть тот стыковочный узел, к которому мы подходили трижды. Кто-то из специалистов высказал опасение, что во время касаний со станцией я мог повредить электрические разъемы на плоскости стыковочного механизма. Предстояло выйти в космос, чтобы убедиться в их исправности.
Старт Романенко и Гречко на «Союзе-26» состоялся 10 декабря 1977 года, ровно через два месяца после нашей неудачи. Они пристыковались ко второму стыковочному узлу и приступили к выполнению программы. Я с нетерпением ожидал их выхода в открытый космос и здорово переживал. Мне сочувствовали. А это рождало в душе боль и обиду. Все это время думал: «Может, не только техника, но и мы повинны в неудавшейся стыковке?»
Мы с Александром Иванченковым были дублерами и работали в Центре управления полетом. И когда Гречко доложил, что стыковочный механизм и все электроразъемы на нем находятся в рабочем состоянии, сразу полегчало на сердце. При первой же встрече Валерий Рюмин коротко сказал:
— Закончилось испытание на прочность…
Присутствующие отнесли это высказывание к технике. А наши глаза встретились. Я согласился, что очередное испытание на прочность мы прошли. Будет ли оно последним в нашей космической жизни?
Вскоре после выхода в открытый космос Юрия Романенко и Георгия Гречко руководитель советских космонавтов Владимир Александрович Шаталов вызвал в кабинет меня, Александра Иванченкова, Владимира Ляхова и Валерия Рюмина.
— Чего нос повесил?— обратился он ко мне.— Хватит переживать, надо готовиться к новой работе. Длительной! Вместе с Александром Иванченковым вы утверждены на очередной 140-суточный полет. Вашими дублерами назначены Владимир Ляхов и Валерий Рюмин. Определена дата старта — 15 июня 1978 года.
Эти трудные моменты из жизни снова воскрешались памятью здесь, в Париже, когда зашел неожиданный разговор о судьбе экипажа Владимира Ляхова и Валерия Рюмина.
Судьба экипажа…
Здесь, во Франции, никто не мог дать конкретного ответа: что случилось с экипажем В. Ляхова и В. Рюмина. В нашем посольстве сведений не было.
А журналисты между тем просто преследовали нас. Да и стоило включить телевизор в номере гостиницы — без переводчика становилось понятно, что разговор шел о советском экипаже. Тогда я сам себя спрашивал: что за испытание выпало на судьбу Рюмина и Ляхова? Почему так злобствует западная пресса?
Нам предстояло провести вместе с американскими астронавтами пресс-конференцию в салоне США. Снова связался с посольством. Новостей никаких нет. По программе полета в этот день В. Ляхов и В. Рюмин должны были принять беспилотный корабль «Союз-34». Он шел на смену «Союзу-32», работавшему в космосе с февраля. «Союз-34» пополнял запасы продовольствия, научного оборудования, а на «Союзе-32» на Землю возвращались результаты научных исследований. Так должно было быть, так оно, как оказалось, и произошло.
Узнал я об этом во второй половине дня, когда мы направились на встречу с журналистами. Наш салон размещался рядом с американским, разделяла их только дорога. У входа в американский салон нас поджидал пожилой англичанин. Накануне он подписал у Иванченкова и меня свои книги. Я даже запомнил, как он говорил, что с автографами космических рекордсменов он эти книги продаст подороже. Этот самый англичанин протянул мне лист бумаги — только что где-то полученное им сообщение ТАСС об успешном завершении на орбите стыковки беспилотного корабля «Союз-34», отстыковки «Союза-32» и отправке его на Землю. Все — как и намечалось программой.
А на встрече с журналистами первый вопрос был адресован мне:
— Господин полковник, как вы оцениваете сложившуюся ситуацию на борту, станции «Салют-6»? Есть ли надежда на спасение советских космонавтов?
Я поинтересовался, какую газету представляет журналист, задающий мне вопрос. Так и есть— «Фигаро». Пришлось напомнить журналисту о правдивости прессы и подробно изложить программу работы В. Ляхова и В. Рюмина. В заключение снова вернулся к вымыслу газеты «Фигаро». Надо сказать, что выглядел журналист к концу ответа уже не таким спесивым. Среди его коллег, а журналистов было довольно много, и представляли они не только разные газеты, но и разные страны, прошел смешок.
Еще на один вопрос ответил Александр Иванченков и на один Дик Слейтон. И на этом наша пресс-конференция закончилась. Стаффорд улыбался: ему не было адресовано ни одного вопроса. Я уходил от журналистов с чувством глубокой радости. Значит, у экипажа все нормально, а это главное, когда находишься на орбите. А сложности были у этого экипажа впереди. В конце программы, когда космонавты стали уже упаковывать все нужное для возвращения на Землю, произошло непредвиденное — антенна радиотелескопа зацепилась за конструкцию станции. Случилось это на 172-е сутки полета. Если оставить антенну — станцию нельзя будет эксплуатировать: она закрыла стыковочный узел со стороны приборно-агрегатного отсека.
Надо было выходить в открытый космос, пройти по всему корпусу станции и отцепить антенну. Сложная ли эта задача? Ведь Леонид Кизим и Владимир Соловьев выходили в одном полете шесть раз. Но это было позже, в 1984 году. Владимир Ляхов и Валерий Рюмин должны были выйти в 1979-м, к тому же на 172-е сутки полета. Когда уходили в полет Юрий Романенко и Георгий Гречко, то выход их был запланирован в самом начале полета, на десятые сутки. Объяснялось все очень просто — пока есть запас физической силы, пока не наступило ослабление мышц. Выход в открытый космос — сверхтрудная работа. Ощутил и я это на себе, когда вместе с Александром Иванченковым выходил 29 июля 1978 года на 45-е сутки. Выход был успешным, задачи мы выполнили все, но усталость во всем теле ощущалась сильная.
А здесь аварийная ситуация потребовала выхода на 172-е сутки. Выдержат ли космонавты? Этот вопрос волновал всех. А экипаж смело шагнул за борт: хотелось сохранить станцию.
В день выхода в открытый космос Владимира Ляхова и Валерия Рюмина Александр Иванченков и я с семьями находились по приглашению руководства республики — как участники совместного советско-польского полета — в Польше на отдыхе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
