Веспасиан пропустил колкость мимо ушей.
— Мы с Корбулоном отомстим Поппею.
— О, приятно слышать! — согласился Сабин. — Это значит, что мы сдержим обещание, которое я от имени нас обоих дал Поппонию Лабеону.
— Что за обещание?
— В тот день, когда он вскрыл себе вены, Лабеон послал за мной, зная, что мы перед ним в огромном долгу за то, что он прятал наших родителей от Сеяна в своём имении в Авентикуме. В качестве платы он взял с меня обещание, что мы отомстим Поппею.
— Что ж, я рад, что от меня будет хоть какая-то польза, — произнёс Веспасиан, не скрывая сарказма.
— Ещё какая! Более того, не одна, а две. Ты только что указал мне, как я могу расквитаться с Иродом.
— А что ты имеешь против него?
— Он публично унизил меня в Идумее, причём самым вопиющим образом. Такого прощать нельзя. Сейчас, когда я, как эдил, отвечаю за раздачу в городе хлеба, я могу с уверенностью сказать, что цена растёт потому, что запасы зерна в хранилищах достигли критической отметки.
— Я слышал.
— Что? — ужаснулся Сабин. — По идее этого никто не должен знать.
— О, об этом знаю лишь я, братья Магна с большой дороги, а также их друзья и родственники. Но больше никто.
— Как смешно! — фыркнул Сабин.
— А как насчёт зерна со второго судна? Почему ты никак не можешь его найти?
— Ну а это ты как узнал?
— О, это ещё один страшный секрет.
— Что ещё поведали тебе эти братишки? Что мне дали взятку, лишь бы только я ничего не нашёл? Верно я говорю?
— Надеюсь, что нет, мой дорогой мальчик, это было бы слишком! — воскликнул Гай, делая для самоуспокоения глоток вина.
— Я не настолько глуп, дядя. Как бы то ни было, первый африканский конвой с зерном прибудет со дня на день, так что постепенно всё образуется. Однако из-за нехватки цена по сравнению с прошлым годом выросла почти на четверть и, похоже, это ещё не предел. Так что любой, кто утаивает запасы, в том числе и наш друг Ирод, сильно рискует. Я отправлю анонимное письма Алабарху. Пусть знает, что Ирод пустил взятые у него взаймы деньги на спекуляцию зерном. Я дам ему совет поставить в известность прокуратора Флакка до того, как это сделаю я. В противном случае он поставит под удар и себя. Флакк предан Тиберию и наверняка проведёт расследование. Если он найдёт припрятанное зерно и доложит о нём императору, уточнив, кому оно принадлежит, песенка Ирода будет спета.
— Ты должен действовать предельно осторожно, мой мальчик, — посоветовал Гай. В следующий миг раздался стук в дверь. — Ирод скупил зерно у Клавдия, и если это выяснится, Клавдию также несдобровать. Антония не слишком жалует тех, кто создаёт проблемы для членов её семейства. Это право принадлежит ей одной.
— В том-то и вся прелесть анонимного письма. Ей никогда не узнать, кто его автор. Кстати, Ирод этого тоже не узнает, — ответил Сабин. Тем временем в атрий вошёл Магн. Судя по его лицу, он провёл бессонную ночь.
Веспасиан поднялся на ноги и сделал знак Энору, чтобы тот помог ему облачиться в тогу.
— Ты недооцениваешь Антонию и её нюх, Сабин. Ей известно буквально всё. Одно её слово, и тебе не видать должности претора как своих ушей. На твоём месте я бы прислушался к совету дяди. Придумай какой-нибудь другой способ расквитаться с Иродом.
— Я подумаю, — хмуро ответил Сабин.
— Доброе утро, господа! — поприветствовал их Магн, как только стало понятно, что разговор окончен.
— Доброе утро, Магн. Нам пора, — ответил Веспасиан, пока Энор поправлял на тоге последние складки.
— Зири ждёт снаружи, господин.
— Я должен пойти поприветствовать моих клиентов, — ответил Гай, вставая. — Желаю тебе, мой мальчик, удачи в этом неприятном деле. Энор, моя тога.
Кивнув брату, Веспасиан повернулся и вслед за Магном вышел вон. За дверью уже ждали около четырёх десятков клиентов, пришедших с утра пораньше засвидетельствовать своё почтение патрону.
Найдя за их спинами Зири, все втроём зашагали вниз с Квиринала. Было прекрасное летнее утро. Впрочем, в воздухе уже ощущался намёк на полуденный зной. С гор дул лёгкий ветерок. Веспасиану показалось, будто помимо запахов города он уловил аромат скошенного сена и луговых цветов. Ему тотчас вспомнилось его имение в Аквах Кутиллах, и в этот момент он понял, что отдал бы всё на свете, чтобы перенестись туда, а не шагать навстречу убийству.
Дом Клавдия оказался совсем не таким, каким Веспасиан предполагал его увидеть. Пусть Клавдий не в фаворе у матери, но ведь он тоже родственник императора. Расположенный почти у самой городской стены в тихом переулке на Эсквилине, дом скорее походил на жилище торговца, которому в последнее время не везло в делах.
Побелка на стенах растрескалась и облупилась. Штукатурка местами осыпалась, отчего стала видна кирпичная кладка. И всё же дом выглядел внушительно, и что не добирал во внешнем виде, с лихвой компенсировал своим местоположением, как будто был специально построен для того, чтобы кто-то прожил в его стенах незаметную жизнь. Именно такие мысли пришли в голову Веспасиану, пока он ждал Антонию и Корбулона.
Незадолго до второго часа из-за угла, в сопровождении двух рабов, появился Корбулон, явно довольный собой.
— Доброе утро, Веспасиан! — поздоровался он, делая вид, что не замечает Магна и Зири. — Из нашего малоприятного дела всё же вышло кое-что хорошее. Сегодня утром Азиатик прислал мне записку, в которой пообещал поддержать мою кандидатуру на выборах преторов. Имея в Сенате его поддержку, я вполне могу рассчитывать на победу, а значит, через год смогу претендовать на наместничество в какой-нибудь провинции.
— Я рад за тебя, Корбулон, — искренне произнёс Веспасиан. — И за себя тоже.
— А что, Азиатик и тебе что-то пообещал?
— Нет. Но поскольку ты заручился его поддержкой не без моего участия, это означает, что ты снова у меня в долгу, и если что, то я могу потребовать его назад. Разве не так?
Корбулон нахмурился, но сказать ничего не успел: из-за угла как раз показались носилки Антонии. Рядом неся ларец Капеллы, шествовал Палл.
Двенадцать мускулистых нубийцев-носильщиков опустили носилки на землю рядом с парадным крыльцом. Антония отдёрнула занавески и вышла. У Веспасиана затрепетало сердце: вслед за хозяйкой из носилок вышла Ценис. Увидев его, она едва заметно улыбнулась. Однако в её обычно кристально-ясных голубых глазах затаилась печаль. И всё же от её взгляда у Веспасиана перехватило дыхание. Он открыл было рот, чтобы всё ей объяснить, однако вспомнив, что они не одни, тотчас же его закрыл его и вымучил нервную улыбку.
Ценис едва заметно кивнула, как будто подтверждая, что им нужно поговорить, после чего отвернулась, чтобы забрать из носилок свои письменные принадлежности.
— Доброе утро, господа! — поприветствовала их Антония.
Веспасиан тотчас вернулся на землю. При этом ему показалось, будто он заметил на её губах лёгкую улыбку, как будто его немой диалог с Ценис был понятен не только им двоим.
— Говорить буду я, — продолжала матрона. — Вы же молчите, если только я не спрошу вашего мнения. Помните, что вы здесь единственно для того, чтобы довести наше дело до... его логического завершения.
Палл поднялся по ступенькам и постучал в дверь.
* * * — Я ничего не знал, м-м-матушка, — твердил Клавдий, вытирая платком слюну в уголке рта. — Я понятия не имел, что будет с поместьями. — Он покосился на вольноотпущенника Нарцисса. Тот сидел рядом с ним на скамье под раскидистым грушевым деревом. Разговор происходил в ухоженном саду в дальней части дома. — Уверен, что и Нарцисс тоже.
Веспасиан и Корбулон сидели по обе стороны от Антонии, с интересом наблюдая, как та допрашивает сына. После того как она показала ему договоры, и он признался, что Нарцисс незаконно скупал земли в Египте, Клавдий стал постоянно дёргаться и заикаться. А вот Нарцисс, напротив, оставался невозмутим, как будто это совершенно его не касалось и он считал ниже своего достоинства в чём-то признаваться.
