Так же ломался и внутри, начиная с предплечья, сдавливающего руку. Он кричал от адской боли, срывая рубашку, вырывая с корнями пуговицы.
Нитка обета светилась белым, мерцала. Он дрожащей рукой потянулся к полоске, пытаясь её зацепить. Пальцы прошли сквозь. Ещё и ещё. Из гортани вырвался хриплый крик. Наверное, если бы сейчас на небе была луна, можно было бы подумать, что он обращался в зверя, настолько всё было нечеловечно.
Ногти скребли кожу, прямо по метке, пытаясь ухватить нить. В голове мутнело. Он упал на спину, выгибаясь всем телом. Это хуже круцио. В тысячи, тысячи раз хуже…
Лучше бы круцио.
Лучше бы умереть.
Он выпустил из лёгких воздух — словно огонь обжёг выдохом внутренности. Сокращающиеся мышцы обещали ему в будущем страшные муки. К этому не привыкнуть.
Но он почувствовал холод на своей щеке и замер от:
— Как… как тебе помочь? — его скулы обрамили руки. — Как?
Глаза распахнулись, встречаясь с лицом, перекошенным в страхе. Грейнджер, склонившись над ним, осматривала его беглым взглядом. Голова больше не билась об пол, потому что лежала на её коленях.
«Больная, больная Грейнджер…»
Его крышка гроба под названием «уберечь её от своей боли» заваривалась. И кое-где, для прочности, забивалась гвоздями.
Он не один.
И это чёртовый проёб.
Даже не так. Это куда хуже, чем ошибка. Как если бы слово «проёб» можно было бы материализовать в раковую опухоль. Она сжирала, плевалась метастазами по всему телу, выкручивала из головы остатки вменяемости, всё хорошее, что осталось. Вот оно — на ладони. Маленькой горсткой. И в это вляпывалась Грейнджер. Чистая Грейнджер с грязной кровью внутри.
Когда-то он остерегался смотреть на неё, чтобы не запачкаться только от одного взгляда на грязнокровку. А теперь… теперь эта девушка пыталась ему помочь…
Здесь нет здравого смысла.
Он давно кончился.
Драко изо всех сил пытался выговорить простое:
— Оборви её…
И для пущей серьёзности схватил её руку и положил на своё предплечье.
— Оборви нить, Грейнджер!
Карие глаза округлились. Она вырвала руку, будто ошпарившись.
— Это невозможно! Ты умрёшь!
Зубы клацнули, прикусывая язык. Горечь заполнила рот, и он выплевывал её с:
— Это лучше, чем позволить ей завладеть мной…
— К-кому?
Фатальной ошибкой…
— Подойди, сын…
Люциус бледен. Его щёки облепляли исхудавшее лицо, словно тряпку натянули на череп. Рядом с ним, заложив руки за спину, стоял Волан-де-Морт, глядя на всё своими красными рубинами глаз. А сбоку от него тот человек, с которым его сейчас сошьют воедино. Нитью, что невозможно порвать.
Драко сжал челюсти. До хруста. Встал напротив них и услышал стук каблуков позади. Он знал, что это мать. По её неуверенному шагу он понял, что ей страшно…
— Руку! — приказал Лорд.
Драко вытянул ладонь, обхватывая мягкую руку, знакомую, в прошлом когда-то дорогую. Их пальцы переплелись в замок. В её покрытых чёрным лаком ногтях он видел своё отражение. Запуганное.
Белая нить окутала оба запястья, взвилась змейкой вокруг кистей, вживляясь в кожу. Это почти не больно. И когда Малфой поднял взгляд, встречаясь с голубым небом в глазах, она произнесла:
— Когда всё закончится, ты будешь подчиняться мне. Совсем как в детстве, Драко…
— Об этом не было уговора! — вдруг выкрикнул он и упал на колени от прилетевшего сильного Круцио Лорда, но его ладонь всё так же крепко сжимала чужая рука.
Непреложный обет состоялся.
Теперь его жизнь в руках той, что носила смертельное имя…
«Мортифера»… — так и не произнеслось вслух.
Это всё, что он мог сказать Гермионе. Непреложный обет запрещал ему говорить о ней больше. Показывать её. Рассказывать о ней. Запрещало даже убить себя, пока обещание не исполнится.
— Что ты должен сделать? — испуганно спросила Гермиона. — Что ты пообещал?
Он ничего не обещал. Никогда. За него всё решили.
Он посмотрел вверх, сквозь потолок, в небо, а оно гадко засмеялось ему в лицо.
Боль с лязганьем захлопнула на нём очередной ржавый капкан. Вонзилось зубьями в тело, жуя, перемалывая кости, как труху. В ушах — звон от голоса Грейнджер. Она что-то кричала. Тормошила его, пытаясь вернуть в сознание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У него хриплое дыхание, как у собаки, бродячей и такой же хромой, убитой жизнью. Боль отступила, обещая скоро вернуться. Малфой поднялся, сел и осмотрел себя.
На предплечье — порезы от собственных ногтей. Прямо по метке. Содрал бы её к черту, вместе с ниткой, уплывая в вечное забвение.
Драко видел, как Грейнджер подогнула под себя ноги, шипя от боли, и заметил рваный порез на джинсах, из которого сочилась кровь.
— Я тебя ранил? — дебильный вопрос.
Они сидели в щепках бывших гриффиндорских кресел. Наверно, задело… Сидели в опьяняющем отчаянии. Но даже так ему не хотелось извиняться за это. Он предупреждал. Чёрт возьми, он предупредил её.
— Что ты должен сделать? — она прикрыла ладонью рану, продолжая уничтожать своим «расскажи-мне» взглядом.
Малфой достал из брюк смятую пачку, совершенно не надеясь обнаружить в ней целую сигарету. Но, к удивлению, нашёл бонус в её цельности. Как похвала за то, что справился с очередным днём.
Он закурил, сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие горькой вишней и глядя на Грейнджер; на грани скул и россыпь веснушек, на сжатые челюсти, вызов в глазах и нескрываемый интерес к его истории. И на мгновение, всего на секунду, ему показалось, что именно она могла встретить правду не осуждая его.
И он эту правду озвучил:
— Я должен жениться.
Комментарий к Глава 7. Не сможешь обернуться назад.
❤️❤️
