– Вы с ума сошли, вам к врачу надо! – бушевал игрок, путаясь вырваться из крепких рук наставника.
– Если мне надо к врачам, то таких, как ты, надо упечь за Можай! – чеканя каждое слово, произнес Бесков, после чего развернулся и покинул раздевалку.
Когда дверь за ним закрылась, второй тренер отпустил, наконец, Маслова из своих объятий. А затем к футболисту подошел начальник команды Сергей Ильин и сказал:
– Не бери в голову, Валера. Пойдем лучше, я налью тебе стакан водки – успокоишься.
– С одного стакана вряд ли, – покачал головой спортсмен.
– Значит, налью два, – улыбнулся Ильин и, обняв футболиста за плечи, повел его в смежную с раздевалкой комнату.
Ретроспекция. 27 января 1971 года, среда, Москва, Старая площадь, ЦК КПСС
Несмотря на свои подозрения относительно того, что ряд игроков его команды могли «сдать» финальный матч с ЦСКА, Бесков не подал заявление об отставке. Он просто не смог бросить команду из-за нескольких нечистых, как он считал, на руку людей. Ведь конкретных доказательств этой нечистоплотности у тренера все-таки не было.
Спустя месяц после того драматичного финала, когда его перипетии уже начали забываться и Бесков догуливал последние отпускные дни перед открытием нового сезона, его внезапно вызвали на Старую площадь, причем не к кому-нибудь, а к члену Политбюро Дмитрию Полянскому. Отправляясь на эту встречу, тренер никак не мог взять в толк, зачем он понадобился этому человеку, с которым был лишь шапочно знаком – они однажды виделись на одном из торжественных мероприятий в Кремле.
Когда Бесков вошел в кабинет Полянского, расположенный на третьем этаже знаменитого здания ЦК, член Политбюро встретил его весьма радушно. Встал из-за стола, долго пожимал ему руку, а затем проводил до стула с широкой спинкой, куда Бесков и уселся. Затем Полянский вызвал секретаршу и попросил принести им чая с неизменными сушками.
– Как отдохнули, Константин Иванович? – поинтересовался хозяин кабинета, когда гость удобно расположился напротив него.
– Спасибо, прекрасно, – ответил Бесков, не став вдаваться в детали своего отдыха.
Хотя рассказать было что. Они с женой ездили в Гагры, где провели восхитительные три недели в кругу своих друзей. Кстати, именно они и рассказали Бесковым, что всего лишь несколько месяцев назад Полянский выдал свою дочь Ольгу не за какого-нибудь партийного сынка, а за молодого актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного. Это было весьма неординарным поступком, учитывая, какая слава тянулась за Таганкой – этот театр считался идеологически неблагонадежным.
– Какие планы на новый сезон? – продолжал задавать свои вопросы Полянский, размешивая ложкой сахар в чашке с чаем.
– Через две недели собираемся отправиться в турне по Австралии – будем играть с командами нескольких тамошних штатов.
– Всех игроков берете? – поинтересовался Полянский.
– В каком смысле? – удивленно вскинул брови тренер.
– Я имею в виду игроков, которых вы подозревали в сговоре?
– А почему я должен их оставить?
– В свете того, что произошло в прошлом декабре в Ташкенте, это было бы самым разумным.
– Ах, вот вы о чем, – Бесков только теперь понял, куда клонит его собеседник и зачем его сюда пригласили. – Я попытался выбросить эту историю из головы.
– Разве такое можно выбросить? – теперь уже настала очередь удивляться Полянскому. – Такие вещи не забываются и не прощаются.
– О чем вы, Дмитрий Степанович? Ведь мои подозрения в отношении этих людей основываются исключительно на моих субъективных оценках. То есть, веских поводов обвинять их у меня нет. Поэтому эти люди остались в команде, и мы будем дальше с ними работать. Правда, уже без особого дружеского расположения с моей стороны.
– И все же, как вы думаете, был сговор на том матче или нет? – после короткой паузы, задал новый вопрос Полянский.
– Мне кажется, был, но что это меняет – матч уже проигран, медали розданы. Или вы собираетесь все аннулировать?
– Нет, отменять мы ничего не будем, но определенные выводы сделать собираемся.
– Что за выводы?
Прежде чем ответить, Полянский достал из папки, лежавший у него на столе, какой-то документ и протянул собеседнику. Тот взял его в руки и прочитал «шапку»: «Кодекс спортивной чести советского футболиста».
– Что это? – Бесков вновь поднял глаза на Полянского.
– Там же написано: кодекс чести. Нам кажется, этот документ может внести определенные коррективы в поведение наших футболистов как на поле, так и за его пределами.
– Вы это серьезно? – по-прежнему не сводя своего пристального взгляда с собеседника, продолжал удивляться Бесков.
– А что вам не нравится, Константин Иванович?
– Мне не нравится, что наше спортивное руководство занимается отписками. Вместо того, чтобы проводить радикальные реформы в нашем футбольном хозяйстве, они пишут вот такие, извините меня за резкость, филькины грамоты.
Сказав это, Бесков положил документ на стол.
– Вы не хотите его прочитать?
– Не вижу смысла. Тем более, что я прекрасно знаю, что именно там написано. Еще раз хочу повторить, Дмитрий Степанович: наш футбол серьезно болен, но лечить его с помощью таких вот бумажек – это верх глупости.
– А какими мерами предлагаете лечить его вы?
– Радикальными.
– А если поконкретнее?
Бесков ответил не сразу. Прежде он вновь встретился взглядом с собеседником и, увидев в нем искреннюю заинтересованность, продолжил:
– Во-первых, надо обновить наше руководство. Я имею в виду и Федерацию футбола, и управление футбола Спорткомитета. Во-вторых, не мешало бы разграничить их полномочия, которые на сегодня у Федерации чисто представительские.
– А если мы вообще упраздним Федерацию? – прервал ход рассуждений тренера член Политбюро.
– Я бы этого делать не стал, – возразил Бесков. – В Федерации работают профессионалы от футбола, а в Спорткомитете – функционеры, администраторы. Кстати, эту филькину грамоту могли придумать только они.
– Хорошо, что вы о ней вспомнили, – вновь оживился Полянский. – Значит, кодекс чести нашим футболистам, по-вашему, не нужен?
– Честь, если она утеряна, возвращают иными способами. А над этой бумагой все только смеяться будут. Вопрос надо ставить радикально – гнать из футбола игроков без чести и совести поганой метлой. Тогда другим неповадно будет.
– Но вы же своих игроков из команды не погнали?
– Потому что мне запретили это делать. К тому же я вам говорил, что нет у меня весомых доказательств сговора. Вот если бы они были, тогда другое дело. И в этом вопросе наш ЦК очень здорово мог бы нам помочь.
– Каким образом?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
