несвоевременного и негрмаотного исползования силы. Нехорошее подозрение зародилось у него в душе.
Увидев выражение его лица, Иса хрипло рассмеялась.
— Ну так вот. Кажется, у меня она.
В комнате повисла тишина. Дезмонд смотрел на собеседницу, пытаясь осознать.
— Насколько тебе «кажется»? — спросил он наконец он.
— Процентов на сто.
Дезмонд осторожно опустил стакан на полку, почувствовав, что ещё мгновение и попросту раздавит его в пальцах.
Шагнул к Инэрис и резко взяв её за плечи поставил на ноги.
— И ты говоришь мне, что тебе нужно время?! — почти прорычал он.
Инэрис спокойно глядела ему в глаза.
— Это не лечится, Дезмонд, — она едва заметно улыбнулась. — Так что. Время это то, что я сейчас ценю больше всего.
Дезмонд заставил себя разжать пальцы и сделал глубокий вдох.
— У нас хорошие врачи.
Иса качнула головой. Улыбка продолжала слабо мерцать у неё на губах, но в глазах стояла грусть.
— Галактион наверняка знает, как тебе помочь.
— Может быть, и так, — призналась она. — Но его помощь мне не нужна, Дезмонд. Я не хочу, чтобы остаток моей жизни принадлежал ему. Так же, как принадлежит твоя.
Глава 7. Шопен
Так, в полной тишине, прошло две недели.
Дезмонд приходил каждый вечер — они разговаривали, и разговоры неизбежно возвращали их в прошлое, которое оба успели порядком забыть. О настоящем — о том, что беспокоило Дезмонда больше всего, заговаривать было бесполезно, Иса тут же меняла тему.
Они вспоминали места и события, которые вряд ли мог бы вспомнить кто-то ещё, и смеялись сквозь слёзы, понимая, что время это уже никогда не вернётся.
— Почему мы никогда не встречались? — спросила Инэрис как-то, когда они привычно сидели на балконе, глядя на горные кряжи, отрезавшие небо от земли.
Дезмонд пожал плечами.
— Я не любил политику, — сказал он.
— Я тоже, — Инэрис пожала плечами. — Мне не особенно-то приходилось выбирать.
Дезмонд помешкал, прежде чем решиться поднять самый болезненный вопрос.
— Когда это с тобой произошло?
— Что? — Иса искоса посмотрела на него, но Дезмонд был уверен, что она поняла.
— Каната таихи, — произнёс он по слогам. — Эта чёртва болезнь. С чего она началась?
Инэрис расхохоталась. Запрокинула голову назад, открывая взгляду Дезмонда бледное горло.
Она почти никогда не собиралась волосы, но сегодня зачем-то подвязала их шёлковой лентой у самого затылка. Свободные пряди всё равно падали на лицо и сейчас сидевшая в кресле напротив в майке и простых домашних штанах Иса казалась куда более юной, чем в пиджаке и джинсах в городской среде. А ещё Дезмонд неустанно удивлялся её непосредственности — казалось, для воспитанницы императрицы не существует ни этикета, ни застенчивости. Она почти всегда ела, сидя на диване и подтянув под себя колени. Могла встретить Дезмонда в одном только полотенце, обёрнутом вокруг груди, или ни с того ни с сего опустить голову Дезмонду на плечо.
В такие секунды Дезмонд терялся. Такая лёгкость в отношениях была ему чужда. Он не помнил никого, кто бы вёл себя так беспечно рядом с ним — сначала, ещё в детстве, его сторонились. Никто, кроме Каллена, вообще не пытался вступить с ним в контакт. Потом, в юности, окружающие хорошо запомнили, что бывает с теми, кто подходит к нему слишком близко, и тоже не хотели рисковать.
Между ним и людьми выросла стена, которую и сам он раньше не замечал. Только теперь он понял, что она в самом деле существует — и что все те сотни лет, когда ему казалось, что он находится в кругу друзей, он не пытался сломать эту стену. Он верил Аэцию, Ричарду, Инге и другим. Верил им и любил, но всё равно оставался замкнутым и отстранённым даже с ними.
Инэрис явно не волновала его стена — так же как не взволновали слова Дезмонда о тьме, живущей внутри него. Это было странно и непривычно, но Дезмонд с удивлением понимал, что именно это и было нужно ему во все те прошедшие годы, что он провёл вместе со всеми, но на самом деле — в одиночестве.
— Ты не ответила на мой вопрос, — напомнил он, прерывая затянувшееся молчание, когда понял, что они с Инэрис уже несколько минут смотрят друг на друга в полной тишине.
— Это было очень давно, Дез, — серьёзно и спокойно ответила она. Как будто они обсуждали пробки на улице, а не чью-то смерть. Помолчала и добавила: — откровенно говоря, я бы не хотела рассказывать тебе, кто в этом виноват.
Дезмонд вскинул бровь и настойчиво глядел на неё.
— Ну хорошо, — Иса вздохнула. — У меня есть несколько версий. Например, что первые разрывы появились, когда эцин вырезали моих учеников, а я пыталась их остановить. Ну, или когда я перебила ораву лжебогов, по чьей вине погибла эта проклятая Атландита. Или… не знаю. Была ещё пара случаев, когда я явно не слишком хорошо рассчитывала силы… Где-то… с периодичностью… в пару сотен лет.
— И ты делаешь это сейчас? — перебил Дезмонд её.
Теперь уже Иса подняла бровь.
— Что?
— Расходуешь силы, так, как будто всё хорошо.
— Вообще, я стараюсь этого избегать. Мне больше нравятся меч и пистолет.
Инэрис повела плечами и сделала глоток из бокала, который держала в руках. Она сидела, как обычно, подтянув под себя одну ногу, в одних только просторных льняных штанах, которые сам Дезмонд использовал для тренировок, и казалась расслабленной, как тряпичная кукла — до тех пор, пока не услышала последний вопрос:
— Что будет, если ты используешь ментальные силы?
Инэрис хмыкнула.
— Скажем так, мне станет не очень хорошо. Но я, к слову, предпочла бы это не обсуждать. Ни здесь. Ни с тобой.
— Я хочу тебе помочь.
— Ты не можешь, Дез, — Иса устала посмотрела на него. — Никто не может и никогда не мог. Несмотря на все технологии империи каната таихи неизлечима.
— Я не верю, что ты можешь сдаться так легко.
— Ну, никогда не сдаваться — твой конёк… — Иса помолчала. Она старательно смотрела на туман под балконом, на горы, на море — только не на него. — Но это другой случай. Не трать время зря.
Дезмонд отвернулся и тоже поглядел на море. Солнца не было и над осенним океаном нависали свинцово серые тучи.
— На самом деле, однажды я сдался, — тихо сказал он.
Иса промолчала. Только искоса поглядела на него. И Дезмонд не стал продолжать.
— Понимаешь, — задумчиво произнесла она после долгой паузы. — Меня учили не питать ложных надежд. Нужно уметь признать неизбежность и исходить из того расклада, который имеешь
