— Ты мне ногу сломал, герой-любовник недоделанный, — причитает Назаров на заднем сиденье, когда мы всей троицей возвращаемся в Одессу на машине Макса.
Когда те неизвестные байкеры кинули в Мерседес коктейль Молотова, Макс сразу же сорвался их догонять. Мы с Кимом прождали его полчаса, едва не поубивав друг друга за это короткое время. И как хорошо, что Назаров всю дорогу сидел пятой точкой на асфальте. "Лежачих не бьют", — так всегда говорил папа. Поэтому мы просто бросались колкими фразами, стараясь ранить друг друга побольнее. Точнее, это Ким пытался, говоря, что обо всём расскажет моему отцу.
"Если расскажешь, я собственноручно пристрелю тебя, господин прокурор, а стрелять я умею. Твой бывший сотрудник, товарищ капитан Шевченко, научил в своё время. Так что держи свой язык за зубами. Если я промахнусь, то Максим точно попадёт в цель", — я говорила эту тираду на полном серьёзе, не осознавая до последнего, что повторяю слова Макса.
Закрыть кому-то рот или заставить молчать? Что ж, думаю теперь эти выражения меня не выводят из себя. Более того, я сама попыталась угрожать. И никому-нибудь, а старшему помощнику прокурора области. Видимо, совсем крыша поехала на нервной почве.
— Закройся уже, пока вторую не сломал — рычит Макс, бросая суровый взгляд в зеркало заднего виденья.
— Зашибись, — возмущается Назаров. — Мало того, что твои дружки спалили мне тачку, а ты сломал ногу, так ещё продолжаешь угрожать? Ты привык, что все беспрекословно подчиняются тебе, Сокол-младший?
Я смотрю на Макса и понимаю, почему у него дёргается глаз и трясётся желвака на шее. Нас троих могли запросто убить меньше часа назад, а этот придурок, Назаров, только и печётся о своей сломанной голени да о Мерседесе. Идиот.
— Детка, держи. Если он не закроет рот, стреляй прямо по коленной чашечке, — Максим передаёт мне ствол и я, не раздумывая беру в руки холодный металл, с лёгкостью узнавая знаменитый пистолет Макарова.
— Хорошо, — широко улыбаясь, замечая перепуганный взгляд Кима.
— Девочка, отдай мне пистолет. Ты же такая маленькая, а он большой, — протягивает Назаров, выставляя руку вперёд.
— Стреляй, — произносит Макс, и я нажимаю на спуск.
Глухой хлопок. Пистолет разряжен, но Ким, кажется наложил в штаны.
— Вы ебанутые, — орет помощник прокурора. — Теперь я понимаю, что вы два сапога пара, идиоты.
— Психи, — поправляю я Назарова. — Мы психи, а не идиоты, поэтому не злите нас лучше и видите себя хорошо.
Макс довольно улыбается, опуская ладонь на мою коленку:
— Моя девочка, молодец. Даже я в штаны наложил, когда ты решила выстрелить.
— То есть? Ты не знал, что пистолет разряженный?
— Нет. Я не считал патроны.
— Поверить не могу. Я же только что могла ранить человека, — до меня с трудом, но доходит, что за малым я не стала преступницей, а, возможно, убийцей.
— А я тебе говорил бежать от него, пока за собой не потащит, но вижу, уже поздно. Извини, Карина, при всём своём уважении к твоему отцу, но ты пойдешь, как соучастница, — вмешивается в наш диалог Назаров.
— Макс, может и правда его стоит убить? — я подмигиваю Максиму, чтобы он мне подыграл.
— Бардачок открой, — отвечает Макс, широко улыбаясь. — Там патроны, найдешь в небольшой коробке.
— Эй, вы сейчас шутите, да? — оживляется Назаров.
— Нет, — отвечаем мы с Максимом одновременно.
Машина сбавляет скорость, а затем останавливается у обочины. Макс глушит мотор и, забирая у меня из рук пистолет, заставляет Кима выйти из бумера. Я тихо ржу, прикрываясь ладонью. Вот тебе, подонок, аукнулись кошке мышкины слёзы! Будешь знать, как протягивать лапы на беззащитных девушек, особенно, когда они в стельку пьяные.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Конечно же, Макс его не убьёт, но напугает хорошенько. Думаю, и этого будет достаточно для профилактики. Хотя, я же ещё ничего не рассказала Максиму о выходках Назарова. Как он целовал, лапал меня, раздевал, как домой к себе привёз, когда я еле на ногах стояла. А, возможно, не нужно пока говорить? Кто знает, вдруг у Макса откажут тормоза и в этот раз он действительно убьёт Назарова!
***
Макс отвозит Кима в больницу, а затем мы едем в семейный коттедж Соколовских. Я, молча, наблюдаю за своим психом, стараясь не думать о будущем. Вполне возможно, Назаров сдаст полиции. Поведает на добровольных началах о своем сожжённом Мерседесе. В подробностях изложит, как его избил сын криминального авторитета, а затем пугал убийством, если тот посмеет кому-нибудь обо всем рассказать. Я искренне верю в Макса. Не хочу сомневаться ни на грамм, зная, что он найдет выход. Раньше всегда находил.
Мы подъезжаем к знакомому дому. Охранник открывает металлические роллеты и впускает во двор. Стоит машине остановиться, как Максим круто поворачивается в мою сторону и обхватывает ладонями овал моего лица. Он плавно скользит своим тёплым взглядом, слегка щурясь и улыбаясь. Я смотрю в его зелёные глаза и тону, ощущая в сердце волнительный трепет. Мне больше не жить без него. Я пропала, навечно утонула в этом омуте, погрязла в болоте. Бандит, преступник? Да мне уже всё равно. Если весь мир будет против Максима, то я наплюю на этот мир. Ничто не важно. Ничего не имеет значения, кроме него, человека, который рискует своей жизнью, чтобы защитить меня. Знаю, так будет всегда. Мы будем вместе, несмотря ни на что.
В доме пахнет едой. Аппетитный аромат застаёт нас врасплох, когда мы с Максом, грязные и уставшие, заявляемся на пороге. Отец Максима и Маша встречают нас в коридоре, оглядывая с головы до ног. Я стараюсь быть вежливой и с благодарностью принимаю заботу Марии, когда она провожает меня в спальню и набирает ванную с пенкой.
— Как же вы с Максимом напоминаете нас, — произносит девушка, пока я распутываю свои скомканные волосы, орудуя расчёской.
— Вас? — переспрашиваю, бросая взгляд в зеркало.
Маша мило улыбается, смотря на моё отражение:
— Если что, то я тебе ничего не говорила. Когда-то нам с Олегом пришлось много чего пережить, но всё прошло, мы обрели счастье. И у вас всё пройдёт. Помни об этом, Карина. Макс не оставит тебя без хэппи-энда, — игриво подмигивает и выходит из спальни, оставляя меня один на один со своими мыслями.
Думать о словах девушки совсем не хочется, но, чтобы я не делала, в подкорке постоянно крутятся одни и те же слова: "Много, чего пережить. Всё пройдёт. Макс не оставит без хэппи-энда". Значит ли это, что все невзгоды ещё впереди? Разве то, что было на трассе — не финиш? Нет, какой там финиш. Те двое на байках. Они же пытались нас убить или всего лишь напугать? Макс их не догнал, как оказалось, а больше я ничего не знаю. Да и не хочу пока знать. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Слишком много событий за такой короткий промежуток. Как тут не сойти с ума?
Я снимаю с себя порванную футболку, когда за спиной скрепит дверь. Не оборачиваюсь, узнавая его шаги только по одному лишь звуку. Макс не спеша подходит ко мне. Опускает руки на спину и тянется к лифчику, чтобы расстегнуть крючки. Изгиба шеи касаются влажные губы. Они скользят от мочки уха и задерживаются на предплечье. Тяжело дышу, ощущая на своей груди горячие пальцы. Они трогают полушария, а затем не больно сжимают сосок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
