Ладонь на ее плече чуть дрогнула.
– Каким образом?
– Акация… сдвинулась… мыс… очертания…
– И сильно сдвинулась? – он улыбался.
– Нет. На шаг.
– Ну и что? Допустим, какая-то акация сдвинулась на шаг. Может, ты неверно считала, или ноги выросли.
Катер охраны медленно двигался за мысом – вместе с ним двигался свет прожектора. Картина делалась все более завораживающей – и неправдоподобной.
– Ты боишься?
– Да.
– Не бойся, это просто игра.
* * *
Она нашла в энциклопедии «двадцать шестое декабря». И «Дугласа» нашла тоже – его действительно избрали двадцать лет назад, причем на тех же выборах баллотировался некто Дутакис, и шансы его расценивались выше… О Дугласе было сказано, что он находился у власти три с половиной года, и за время его правления страна имела некие успехи и выиграла локальную войну.
Элиза вернула книжку. Таис она нашла на игровой площадке. Она самозабвенно играла в «классики» – с парой таких же, как она, десятилеток.
– Поди сюда.
Таис хмыкнула – но Элиза была старше, и потому игра была на время прервана.
– Кто такой Дуглас?
Таис пожала плечами. – Ты играла в мячики и сказала – Дуглас…
– Ну мало ли кто что говорит, когда играет! – удивилась Таис. – Эники, беники… это кто, например?
Элиза молча признала за малышкой недюжинную способность к логичным объяснениям.
* * *
Библиотека была открыта в неурочный час. Наставница, присматривающая за книгохранилищем, дремала в кресле-качалке у входа; Элиза поколебалась и вошла.
Да, господин попечитель был здесь. Сидел на краешке стола, и перед ним ворохом лежали библиотечные карточки воспитанниц. Элиза сразу узнала свою, разбухшую, исписанную убористым экономным почерком.
– Элиза? Я смотрю, ты любишь читать…
Она остановилась в двух шагах. Последним в списке прочитанных ею книжек был энциклопедический словарь – «Знаменательные даты и имена в истории»…
– Ты, похоже, больше всех читаешь.
Она наконец-то разглядела цвет его глаз. Глаза были серые, как пасмурный рассвет.
* * *
– Теперь спрашивай.
Они стояли в дальнем углу парка, над обрывом – а ветер между тем крепчал, и море на глазах покрывалось сеточкой белых барашков.
– Кто вы?
Ветер был холодный.
– Мое имя тебе ничего не скажет.
– Почему вы приняли меня в Трон? Именно меня?
– Ты мне понравилась.
Он врет, подумала Элиза. Вероятно, эта мысль отразилась на ее лице; четырехпалая ладонь поднялась, намереваясь опуститься ей на плечо, но повисла в воздухе.
– Ты веришь в случайность?
Элиза посмотрела ему в глаза
– Мои родители… опаздывали на этот рейс! Мама перепутала день и спохватилась за два часа до вылета… Они выехали на такси… В последний момент! Их не хотели пускать в самолет… но они упросили… А ЕСЛИ бы они опоздали?!
Она опустила взгляда на собственные запыленные сандалии: – Или родители Даниэллы… Ну КАК можно утонуть в неглубоком оросительном канале?!
Море менялось на глазах; господин попечитель снял с самшитового куста застрявшее в листьях птичье перо. Подбросил над головой – ветер схватил добычу и понес в парк. Перо вертелось, танцевало на лету.
– Смотри как этим пером будто бы играют многие силы. Хотя сила на самом деле только одна – ветер. Нет разницы для мироздания, так повернется перо или эдак, ляжет в траву или застрянет в кустах.
– Нет разницы? – медленно повторила Элиза. – Для кого?
Господин попечитель наклонил голову, заглядывая ей в глаза:
– Для нас с тобой – нет. Для пера… Но ты совсем замерзла. Идем отсюда.
В парке ветер был слабее. Чуть покачивались розовые метелочки деревьев, едва шелестели пальмы – и все.
– Никакой разницы, – сказала Элиза. – Двадцать шестого или двадцать четвертого… Дуглас или Дутакис… Рейс одиннадцать ноль пять или… любой другой рейс…
– Замолчи! – он схватил ее за плечо и развернул к себе.
Со стороны это выглядело так, словно скверная девчонка вывела из себя доброго дядю попечителя.
– Я права? – спросила она.
– Ты фантазерка, – улыбнулся он. – Ты ошибаешься…
– Это девочки ошибаются, говорите не то. Вы говорите, как было. Они говорят, как стало…
Он выпустил ее плечо и посмотрел почти с ужасом.
– Может, я и фантазерка, но эта акация… Я ведь ЗНАЮ, что она передвинулась! ПОСЛЕ того, как вы поиграли с Даниэллой.
Некоторое время оба молчали. Попечитель заговорил первым. – А как ты себе это представляешь? – спросил он вкрадчиво. – Всякий раз, когда кто-то из девочек «ошибается», в мире происходит малюсенькое изменение? Переезжают деревья, уменьшаются клумбы… Меняются судьбы. И люди ничего не видят?
– Я не знаю, – шепотом ответила Элиза. – Может быть они думают, что так и было? Двадцать лет назад избрали этого Дугласа, а дерево растет, где и росло.
– Ты умная девочка, – задумчиво сказал попечитель. – Вот и объясни мне, почему ТЫ видишь изменения, а другие – нет?
Элиза опустила голову. Скоро ужин. Воспитанницы играют, кто-то плещется в бассейне, кто сидит за рукоделием. А она действительно сумасшедшая. Надо же, такое придумать…Она готова была извиниться, но то, что услышала, заставило ее похолодеть.
– Существует другое объяснение, совсем простое, – тихо сказал господин попечитель. – Ты видишь изменения не только потому, что ты наблюдательна. Просто ОСОЗНАТЬ изменения можно только на Троне. Подумай об этом, Элиза…
Из-за поворота высыпала ватага младших девчонок – они услышали голос господина попечителя и теперь спешили окружить его, подставляя макушки под четырехпалую ладонь.
* * *
Даниэлла потрясенно щелкала языком. Элиза тренировалась молча и самоотверженно. С момента, когда серый вертолет взмыл над островом, для нее не осталось ни сна ни покоя – она стучала мячиком о стену.
– Я… знаю… пять… названий… рейсов!..
Последнее слово она произносила неслышно. Иногда – одними губами. Иногда – в уме.
Она завязывала себе глаза и до хрипоты считала удары. Она училась игре так быстро, что даже старшие девчонки удивленно переглядывались, наблюдая за ней. А видеть ее с мячем можно было всюду: в столовой и в холле, в классе и в парке: раз… два… три… четыре… пять…
Она перестала читать. Госпожа Кормилица силой загоняла ее на пляж. Перед рассветом, едва небо начинало светлеть, Элиза в ночной сорочке выходила с мячиком в лоджию – Даниэлла ныла, натягивая подушку на голову. Элиза не слышала ее нытья; в рассветных сумерках ей мерещился пристальный взгляд темно-серых глаз.
Она сумасшедшая? Ее это не заботило. У нее появилась надежда, настолько безумная, что стоило попытаться…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
