а затем Джерар вцепился в ткань платья у самой горловины и дернул меня на себя. Я прикусила губу, когда он хорошенько встряхнул меня, а еще услышала треск разрываемой материи. Дыра, едва прикрытая сетью распушившихся нитей, протянулась от горловины до предплечья.
— Считаешь, что в твоем положении уместно шутить? — сердито прошипел он.
Я дотронулась языком до прикушенной губы и потянулась носочком вниз, соображая, насколько высоко меня подняли над уровнем пола. В этот момент мне почему-то чрезвычайно важно было узнать этот факт.
— Шутить не умею, — пробормотала я.
— Что? — не расслышал Джерар.
— Я шутить не умею.
— Ты разбила противоядие, сумасшедшая! Понимаешь?! Ты сдохнешь через час!
Демонстративно тяжело вздохнуть в моем положении было трудно, но я постаралась.
— Какого черта? — Джерар непонимающе уставился на меня. Я, в свою очередь, сосредоточилась на его переносице.
— Яд был на игле, которая кольнула меня в палец, — бесцветным тоном сообщила я, и юноша кивнул, хотя мое высказывание и не являлось вопросом. — Смертельная доза даже сильнейших ядов, воздействующих на организм посредством всасывания через кожу, составляет два миллиграмма на один килограмм массы тела, то есть на взрослого человека в среднем требуется от ста сорока до ста пятидесяти миллиграммов. А для меня хватило бы распределенных по поверхности кожи восьмидесяти восьми миллиграммов. Это как комочек грязи размером в два и два десятых миллиметра — невероятно огромный размер, — тараторила я, время от времени одаривая Джерара летящими из моего рта слюнями. — Расположить такую махину на кончике иглы невозможно, в ином случае необходимо было бы вогнать в меня ее на всю длину. Однако даже при введении внутри окажется лишь часть вещества, остальное останется на игле.
Мои ноги коснулись пола, но Джерар продолжал удерживать меня за платье.
— И что, по-твоему, это значит? — процедил он сквозь зубы, прижимаясь лбом к моему лбу.
— Что ваши угрозы чистый блеф, — буркнула я. — На игле не было яда. А если и был, то максимально возможный его эффект: у меня безумно зачешется пятка. Но это, скорее, от скуки. А в склянках не противоядие. Вода или что-то похожее.
В холле воцарилась тишина. До моего слуха донеслось далекое птичье чириканье. А потом Джерар расхохотался. Он меня не отпустил, поэтому мое тело затряслось вместе с ним. Разрыв на предплечье увеличился.
— А ты уверена, что тебе это не нужно? — Джерар удерживал склянку из красного стекла в кулаке, пока мучил ткань платья, а сейчас протолкнул ее наружу пальцами. Ее горлышко уперлось мне в ключицу. Покусанную ключицу.
Я скосила взгляд и качнула головой.
— Противоядие мне без надобности.
— Сумасшедшая, — причмокнул губами Джерар. — Сумасшедшая прелесть.
Он ослабил хватку, и склянка, скатившись по моей руке, рухнула на пол. Ее алые осколки смешались с уже застрявшими в трещинах желтыми кусочками.
— А сейчас пути назад уже нет, — шепнул юноша, возвращая на лицо сладкую улыбку. — Шанс на жизнь упущен. Но, чтобы ты у нас сдохла наверняка… пардон, чтобы тебя не мучили сомнения в наличии яда в твоем организме, я возьму кинжал, который спрятан у меня за поясом и лезвие которого обильно им пропитано, и воткну его в твое нежное тельце. Во всю длину, как ты любишь. Но нет-нет, не для того, чтобы убить сразу, ведь рана не будет смертельной, а с целью продлить твою агонию. Нам ведь все еще нужна информация об Эстере Сильва. — Джерар ласково похлопал меня по щеке.
— Блеф.
— Чего?!
Охнув от нового встряхивания, я быстро заморгала, боясь потерять сознание.
— Сталь клинков плохо удерживает яд. Нужного количества не останется в ране. Да и при любой ране, кроме колотой, начинает обильно течь кровь. А уж Мать Природа и Святые Первосоздатели позаботились о том, чтобы кровь вымывала из раны все инородные тела. Природная защита. Нужное количество яда, безусловно, попадет в организм, если нанесете мне колотую рану. Но при таких ранениях погибают уже отнюдь не от отравления. А раз вы еще жаждете сведений о моем… кузене, то резать меня, как свинью, сейчас не станете.
Брови Джерара сошлись на переносице. К их композиции добавилась парочка мимических морщин. Растерян и зол. И явно этого не скрывает.
Решив, что терять мне особо нечего, я, шмыгнув носом, продолжила:
— Вдобавок ни один яд не действует мгновенно. Период развития симптомов отравления даже в случаях самых быстродействующих ядов составляет минимум несколько минут. Моя же потеря сознания была практически мгновенной. — Я поджала губы, ощущая, как равнодушие потихоньку отступает, освобождая место прежнему беспокойству. Невозмутимость Мертвеца прекращала свое действие под натиском ноющей боли в затылке и странноватого обжигающего холода, покусывающего кожу живота. — Судя по тому, как печалится мой затылок, в тот момент, когда я занималась вашим злополучным колокольчиком, кто-то подкрался сзади и ударил меня по затылку. — Я подняла руку и ткнула себе пальцем чуть повыше виска. — Прямо по уязвимой точке головы — в задней части черепа в месте сочленения костей. При слабом ударе наступает потеря сознания. А сильный удар приводит к кровоизлиянию и смерти. Не стоит отрицать. Я видела мелькнувшую тень, но решила, что мне почудилось. А по вашей язвительной усмешке получается, — я скривилась, — что нападающим был никто иной как вы.
Горловина платья перестала душить. Джерар все-таки отпустил меня на волю. Я сделала пару шагов назад и, сглотнув, сказала:
— А еще эта прозрачная мазь на ранах. Мои ссадины не были такими уж серьезными, я вполне бы дожила до того момента, как вы стали бы выспрашивать нужную информацию. А если меня собирались лишить жизни, то тратить лекарственное средство на мое тело так же нецелесообразно, как пытаться доить корову в сухостойный период до отела.
Джерар непонимающе моргнул.
— Корову?
— Да! Корову!
Я нервно передернула плечами. Шутить про скот очень любила Руара. А громче всех над ее шутками всегда смеялся Сантьяго.
Может, возникновение таких мыслей… это и значит скучать по кому-то?
— Исходя из всех фактов, — я злобно посмотрела на Джерара, — мой вывод таков: все ваши угрозы про яд — один сплошной блеф.
Взгляд Джерара метнулся куда-то вверх по лестнице и задержался на
