Мария бегала быстро, но недолго. Иван продержался дольше. Наверняка потому что был легче.
– Иди сюда, ирод! – свирепо требовала Мария Адамовна, потому как бегать уже не могла. – Иди, я тебя стану бить.
Иван Михайлович не хотел уходить, но и подойти к жене было самоубийством. Поэтому он нарезал круги возле супруги, пытаясь на ходу хоть что-то объяснить.
– Машенька, вот ты же ничего не знаешь!
– И знать не хочу! Иди, по спине вдарю, душеньку отведу.
– Нет, Машенька, у меня потом горб вырастет. И незаслуженно, между прочим. Или я и вовсе… инвалидом стану. Маша, а я же… у меня была очень сложная ситуация! Прямо-таки… смертельно!
Он даже остановился на минуточку, чтобы показать, насколько сложная ситуация у него была. Но Мария Адамовна вероломно попыталась воспользоваться небольшой остановкой и… огрела-таки супруга рученькой по хребту. Иван, тоненько взвизгнув, снова принялся выписывать вокруг жены кренделя.
– Маша, я деньги заработал! Большие! Много!
Но даже упоминание о деньгах Марию Адамовну не затормозило, а, казалось, разозлило еще больше.
– Так ты еще и на панель, позорище мое! Ну я тебе…
Со стороны зрелище было занятным. По темной улице неслась зрелая дама в нарядном платье, на каблуках, с растрепавшимися волосами, периодически останавливаясь, чтобы отдышаться. При этом она наклонялась почти до земли, опускала руки и утробно стонала. От нее убегал юркий, вертлявый мужичок. Причем убегал как от собственной погибели. Однако, когда дама останавливалась, мужичок крутился рядом и даже, кажется, строил рожицы. Неизвестно, чем бы закончился этот марафон, если бы из переулка не вышел высокий мужчина с огромной черной мохнатой собакой. Собака, заметив странных граждан в сей поздний час, немедленно встала в стойку и несколько раз предупредительно гавкнула. Удивительная парочка мгновенно прекратила всяческие телодвижения и замерла в позе статуи. Первым очнулся мужичок.
– Мужчина… вы эту женщину подержите собачкой минут десять! Пожалуйста, только десять минут. Это вопрос жизни и смерти. А потом… можете отпускать. Собаку.
– Не вопрос… – пожал плечами мужчина, хотя и ничего не понял. И тут же приказал собаке. – Фил, охранять!
Черный мохнатый Фил неторопливо уселся возле Марии Адамовны.
– Спасибо, – сердечно поблагодарил Иван Михайлович и быстро начал рассказывать свою историю. Он четко понимал: больше у него случая не представится. – Маша, ты же помнишь, как я пошел на встречу одноклассников?
Мария Адамовна молчала. Она вообще-то даже дышать боялась рядом с такой псиной.
– Вот… я, конечно, немножко перебрал, ну и… поспорили мы с Петькой… короче, что я не подкаблучник.
– Товарищи, – вклинился вдруг хозяин собаки. – Я на пару минут отойду, сигарет купить. А вы пообщайтесь. Фил, место!
Он отошел, собака все так же продолжала сидеть возле женщины, а Иван Михайлович рассказывал:
– В общем… Петька… он просто вынудил меня поспорить с ним на десятку… тысяч, конечно, дело же не шуточное… И я… мне надо было доказать, что я смогу любую женщину… в общем, что я еще не старик и мной интересуются дамы… Маша, осторожно, собачка волнуется… Ну, дурак, конечно. Так ведь… мы ж сколько раз спорили-то? Тыщщу! А на следующий день все забывалось! И никто никому ничего не отдавал! Так всегда было. Но… в этот раз не получилось. Нет, Петька-то бы забыл, но к нему приехал сын… Такой противный, уголовный элемент! Вот ведь по ком армия плачет! Не берут чего-то… Ну и, в общем, тот, сын Петькин… Ему были нужны деньги, он начал трясти их с отца, а чего с Петьки стрясешь-то? Но ведь выкрутился, гад! Рассказал ему про наш спор, и уж тогда… Он с меня прямо не слезал… все утро! Мы за водкой тогда пошли, а Петькин сын увидел. Ну и стал мне напоминать. Настойчиво. Чтобы я долг отдал. А тут… В общем, Вика эта… Она все поняла и подыграла. Там, конечно, не сразу все поверили, Петька выскочил, то, се… Но Вика молодец… Маша! Тихо! Собачка зубки показывает!.. В общем… сама понимаешь, пришлось мне и дальше весь этот спектакль играть. Я ж думал: приду к Вике, она скажет Петьке, что я ей жутко интересен, ну и разойдемся! Чего ж еще-то? А вот сыночек никак не мог успокоиться. Подозревал, гад, нас в сговоре. И все же… поверили. Почти поверили… сидим мы с Петькой и Викой у нее дома, а тут… Вот что значит не везет! В это самое время приезжает к Вике ее мать! Увидела меня и ну радоваться! Прямо-таки запрыгала от счастья! Очень я ей понравился как зять. Первого-то она на дух не переносила. А тут так возрадовалась, что даже дом на Вику собралась переписывать! «Я, – говорит, – в город переезжаю, а дом сначала хотела на младшую дочь оформить, а теперь вижу: тебе нужнее! Раньше-то и подумать не могла, в деревне без мужика делать нечего, но сейчас… Завтра же поедем в контору дом на тебя оформлять!» Смотрю, Вика аж задрожала от корыстных мыслей. Обрадовалась то есть. Ну и… куда ж деваться? Ночью… Маша! Я на полу у них спал! И даже без матраса! Чтобы ее мать не догадалась, что мы не муж с женой!.. Так вот, ночью Вика и говорит, дескать, если я не хочу, чтобы она меня Петьке с сыночком выдала, значит, должен молчать, что я ей не муж. Там и потерпеть-то надо денька два, а потом мать уедет, и все нормально будет. Ну не могли ж мы с Викой сразу сказать, что я не ее мужик, там же еще Петька сидел за столом-то! А потом уже мать решила дом переписать. Да и… Вика обещала мне от того дома двести тысяч выдать! А за это, Машенька, стоило поработать! Да ведь и самой Вике нелегко было, они только-только собрались с Гордеем семью построить, а тут я! Вот и терпели все. А сегодня утром ее мать уехала, я сразу домой! А там… Короче, выясняется, что ты убежала в ресторан и даже не сказала в какой! Это еще хорошо, что я всех твоих клубовцев знаю. Позвонил Тонечке Абрикосовой, она мне и выдала место дислокации. Маш, ну я ж правду говорю!
– Правду? – прищурилась Мария Адамовна. – А ты не мог мне ее сказать раньше, тогда, в подъезде?! Чтобы я не мучилась тут!
– Не мог! – кивнул Иван. – В подъезде том я специально говорил так, чтобы ты обиделась. И ушла. Ты же… Маш, ты бы всю денежную идею ко всем чертям послала! А я уже столько отработал! Гляди, Петька десятку должен и Вика двести.
Мария Адамовна ему поверила. Почти, если бы не это «должен»…
– Погоди… ты же сказал, что деньги уже заработал.
– Ну да, – честно таращился Иван Михайлович. – Я-то заработал! Только они… они мне не отдают!
– Ах ты, мерзавец! – Она забыла про всех собак, кинулась на неверного супруга, а тот стремглав бросился наутек.
Погоня возобновилась. Только теперь в нее вклинился еще и пес, которого никто об этом не просил. И что удивительно, догонял он вовсе не Марию Адамовну, которую ему приказали охранять, а Ивана Михайловича. Господин Коровин такую несправедливость не одобрял, только делать ему было нечего, поэтому он убегал с двойной скоростью, да еще и с тоненьким повизгиванием.
