О чем еще тебе рассказать, Миша? О сокровищах вора в законе, папы Федора Михайловича? Считай, что их нет. Совсем скоро родственники станут искать погибших членов экспедиции. Засуетятся кореша Фединого папы. Встанет на рога милиция. Лет пять-шесть в Якутию лучше не соваться. Ежели вспомнить еще и братишку Галины, так вообще лучше срок забвения воровского клада увеличить до восьмидесяти лет. А десять лет в наше время, в нашей стране, в нашем с тобой положении - все равно что вечность. Жадность сгубила фраера Красавчика, не хочу брать с него пример и подыхать за содержимое ржавого железного ящика.
Месяца через полтора начнется большой трам-тарарам по поводу исчезнувшей экспедиции, меня станут искать в связи с якутской трагедией. Однако была бы возможность пожить еще месячишко со своими старыми документами, я бы пожил, рискнул. Но "Синяя Борода" на пятки наступает, фокусирует интерес милиции на моей скромной облысевшей персоне. Разборок по воровскому кладу я совершенно не опасаюсь, хоть это тебе, Михаил, и покажется странным. Труп Галины скорее всего по-тихому закопает где-нибудь в Подмосковье ее горячо любимый алчный братик. В холодильнике на Галиной кухне хранилось молоко трехдневной давности. Думаю, по уши увязший в грязном деле с чужим кладом братик, пока мы были в Якутии, периодически навещал сестринское жилище. Оглашать смерть Галины ему не в тему. Прикопает сестренку втихаря братик, уверен... Тело Федора стопроцентно не найдут. А трупы шестерых лохов-псевдоученых разроют и растащат по косточкам таежные обитатели. Мы с Галей открыто, по своим ксивам, летели с Севера в Москву, ну и что ж с того? Мы ли это были? Кто докажет, как проверят, если и напорются и обратят внимание на этот фактик.
Повторяю: мои умозаключения по поводу того, чего следует опасаться, а чего нет, тебе, партнер, могут показаться не вполне логичными, но верь мне, я знаю, о чем говорю, я битый и опытный тип. И живой пока - самое главное. Сегодня меня крайне заботит "Синяя Борода", такой враг в тылу опаснее неповоротливой правоохранительной системы государства и разрозненных, подозревающих друг друга, ничего не смыслящих в оперативно-розыскной работе воровских да бандитских криминальных группировок. Победить "Синюю Бороду" для меня вопрос жизненно принципиальный... О! Гляди-ка, а мы, считай, приехали уже. Сейчас начнется самое интересное - поедем через поле, по глине и грязи, да под дождичком, будь он неладен. Надоел, проклятый... У тебя в головушке, партнер, после моих рассказов и разглагольствований, поди, жижа погуще, чем под колесами "Волги". Несуразностей в моем рассказе много, согласен, дилетанту трудно понять мою логику, мое поведение... Ох ты, досада какая!.. Ну-кась, Миша, передохни от мыслей, вылезай под дождик, толкани машину. Застряли, черт, капитально в первой же рытвине, вылезай, партнер, или вот чего - садись-ка лучше за руль, а я подтолкну тачку, у меня ловчее получится...
* * *
Последний, совсем-совсем короткий участок пути заставил партнеров помучиться, помокнуть под дождичком, перепачкаться в грязи, ну и попотеть, естественно.
Нудный поток воды с почерневшего неба издевательски барабанил мелкой дробью по автомобильной крыше. Лужи пузырились и вскипали будто гейзеры. Грязь текла под колеса вулканической лавой.
Словно в насмешку, дождь закончился, как раз когда "Волга" въезжала во двор загородной резиденции Сан Саныча, когда потухли фары, отключился мотор и транспортное средство превратилось в мертвую груду железа. Когда всего два шага осталось до заветного крыльца, ведущего в дом с русской печкой, под крышу, как раз тогда дождь и закончился.
Сан Саныч вылез из машины, взглянул в темное небо, подставил ладошку, пытаясь поймать дождевую каплю, не поймал, покачал головой.
- Нет бы ей, хляби надоедливой, прекратить капать часа два назад. Ты не представляешь, партнер, как мне осточертело мелькание автомобильных "дворников" перед глазами... Миша, помоги, пожалуйста, "языка" из багажника в хату перенести.
Крутя на пальце ключи, Сан Саныч подошел к багажнику, насвистывая какую-то нехитрую мелодию, вставил ключик в скважинку замка, повернул. Багажник открылся. Подоспевший Чумаков, едва успевший размять ноги после долгого сидения на автомобильном диванчике, заглянул в прямоугольную емкость багажника и увидел связанное по рукам и ногам, безликое, скорчившееся, будто дитя в материнском чреве, тело.
Мужчина среднего возраста лежал на боку. Длинная веревка опутала его пальцы, петлей захлестнула запястья, стянула вместе предплечья, привязала локти к коленям, тугой змеей оплела голени и, обмотавшись вокруг лодыжек, закончилась замысловатым узлом. Мужчина был обнажен до пояса, а снятая с него рубашка разорвана надвое. Одна половина замотала лицо человеку в багажнике, вторая комком лежала на ключице, удерживаемая при помощи все той же бельевой веревки, запутавшей шею и проскользнувшей под мышку раненому.
- Ноги ему придержи, Михаил. - Сан Саныч нагнулся, взял раненого "языка", как берут ребенка, вынимая из колыбели. - On-па! Вот так, хорошо. Багажник захлопни, пожалуйста.
Сан Саныч понес "языка" к крыльцу. Голова раненого безвольно свисала, болталась в такт шагов, на шее вздулся гребень кадыка.
- Михаил, открой нам дверь, будь любезен. Хорошо, входим в сени... Дверь на улицу закрой, открой дверь в комнату... вот так, хорошо. Сейчас я его на стол положу...
Положив связанного на стол, Сан Саныч поманил Чумакова пальцем.
- Доктор, пока я в сени за ножом схожу, чтоб веревки разрезать, посмотри его. Что-то он мне не нравится. Тяжелый, как труп.
К моменту, когда Сан Саныч вернулся из сеней, вооруженный армейским десантным ножом, доктор Чумаков поставил диагноз - пленный мертв. И никакая реанимация не поможет. "Язык" скончался минимум час тому назад.
Выслушав медицинское заключение, Сан Саныч досадливо сморщился.
- Здрасьте, приехали... От чего он умер? От огнестрельного ранения ключицы?
- Не думаю. Крови натекло мало, рана для жизни не опасна сама по себе, хотя, конечно, именно эта рана и послужила причиной смерти...
- Понятно. За что я уважаю медиков, так это за формулировочки типа твоей: "рана не опасна для жизни, но умер пациент именно от нее"...
- Я могу подробно объяснить, что имею в виду...
- Не стоит, доктор.
Сан Саныч задумчиво почесал лысый затылок. Посмотрел в потолок, перевел взгляд на труп. С минуту рассматривал мертвое тело, прикидывая что-то в уме, потом вздохнул и сказал, как всегда, спокойно:
- Михаил, помоги, будь любезен, отнести труп обратно в багажник. Да прихвати лопату в сенях. Доедем до леса, предадим прах земле.
- Может, его обыскать хотя бы?
- Уже. Когда пеленал, я его обыскал. Нашел салфетку с фирменной маркировкой "Макдональдс". На салфетке фломастером написаны цифры 3 и 28. Еще нашел телефонную карточку и сто пятьдесят рублей с мелочью. И сигареты с зажигалкой, которые тебе подарил. Даже рации, примитивного переговорного устройства, при нем не обнаружил. Остерегались ребята засорять эфир, лишь оптику и оружие взяли на дело, профессионалы... Давай, Миша, пошевеливайся. Допрос отменяется. Будем хоронить.
Похороны затянулись до утра. Уже светало, когда перепачканный землей, измотанный и голодный Чумаков разделся донага, облился колодезной водой, насухо вытерся и, свалившись поверх лоскутного одеяла, уснул.
Разбудил Мишу на этот раз чудесный аромат разваристой гречневой каши. Вообще-то Чумаков терпеть не мог каши. Ни гречневой, ни манной, никакой. Обожал мясо, жареную свинину. Любил картошечку. Поджаристую, да чтоб с корочкой. И вот надо же, передряги последних суток переиначили Мишины вкусы. Питательная, быстро насыщающая, разбухшая в чугунке гречневая крупа заставляла слюнные железы работать, как у подопытной собаки Павлова. Прогоняя сон, взнуздывая организм, воскрешая к новой жизни.
Кивок накрывающему на стол Сан Санычу, трусцой на улицу, "до ветру". Курнуть натощак? А ну его на фиг! Плеснуть в глаза водичкой, и за стол. И трескать кашу за обе щеки, запивать зеленым чаем. Хорошо!
Хорошо сделалось организму. Поспал, поел. Мышцы болят, ну так это не страшно, пройдет. Главное - он живой и здоровый. И напротив за столом невозмутимый Сан Саныч. Неприятностей - воз и маленькая тележка. Однако Сан Саныч рядом, и он чего-нибудь придумает пренепременно. Иначе и быть не может!
- Какой-то ты сегодня, партнер, не по погоде веселый.
- Отличная погода, Сан Саныч. Тучки тают, солнце светит. Дождя более не намечается.
- И это плохо. Бежать лучше во время дождя. Верь мне.
Знаю, о чем говорю.
- Бежать? Куда побежим? Я готов.
- Куда - вопрос второй. Главное - от кого.
- И от кого же нам бежать? Не понимаю.
- От фирмачей из "Синей Бороды". Тебе лучше всего бежать в милицию, а мне... мне лучше всего уехать куда-нибудь подальше. На Дальний Восток, например.
Сан Саныч не шутил. Говорил серьезно, пристально глядя в глаза Чумакову.
