Это имело бы смысл. Монстр забрал у Сирены ее сердце.
— Но это не имеет смысла, сэр Бортен! Демоны Наэтер были заперты в Преисподней, изгнаны на все времена. Как он мог сбежать, и почему он был в Южном лесу? Насколько мне известно, проклятие Ахмад-дура было снято только один раз, когда оно было наложено на меня. Акмаэль… То есть Король смог вернуть меня, потому что прошло очень мало времени, а мое тело все еще было неповрежденным. У моего духа был дом, куда он мог вернуться. У Наэтерских Демонов не осталось земных тел. Даже если бы они это сделали, эти сосуды были бы на другом конце королевства, в Пустошах Фэрнворна. Не здесь, в Моэне.
— Этот зверь не был сделан из плоти и крови. Ты видела, как наши мечи прошли сквозь него. Только оружие галийских колдунов смогло разрезать его, — он кивнул в сторону Кел’Бару, теперь висевшего на его поясе.
Эолин потерла лоб, беспокоясь о том, что у нее были все части, необходимые для решения этой головоломки, если только она сможет расставить их в правильном порядке. Остановившись, она закрыла глаза и сосредоточилась на темноте внутри.
— Кори, — звук его имени на ее губах удивил ее. — Кори может знать.
— Маг Восточной Селен? Почему?
Действительно, почему? Эолин ускорила шаг, словно каждый шаг мог приблизить ее к ответу.
— Что-то, что он сказал однажды. Если бы я только мог вспомнить…
Бортен остановился как вкопанный, устремив взгляд на горизонт. Он помрачнел.
— Что такое? — спросила она, следя за направлением его взгляда.
Две темные линии извивались на фоне неба, одна на западе, а другая дальше на севере, словно чья-то огромная рука провела водянистыми чернилами линию от земли к небу.
— Моэн, — пробормотал Бортен, — и Экелар.
Во вспышке ужаса Эолин бросила поводья и побежала, тяжело стуча ногами по земле, пока не достигла вершины следующего холма, где она встала, затаив дыхание, одной рукой прикрывая глаза от яркого солнца, пытаясь увидеть то, что скрывало расстояние.
Бортен подошел к ней.
— Горят? — недоверчиво сказала она. — Оба из них? Как это может быть? Боги… дети!
Магия прошла через Эолин, когда она призвала облик Ястреба.
— Что ты делаешь? — спросил Бортен, но она уже покинула его, взмыв высоко к небесам. — Эолин, остановись!
Она завопила, поймав восходящий поток, оставила его фигуру позади. Ландшафт превратился в широкую холмистую равнину золотисто-зеленого цвета, темные участки леса спрятались в неглубоких оврагах, а Тарба серебристой лентой вилась между невысокими холмами.
С пульсацией ветра под крыльями Эолин повернула на запад, в сторону школы. Наконец, она появилась в поле зрения, и ее худшие опасения сбылись.
Эолин приземлилась на западной стене, удерживая облик Ястреба, слишком ошеломленная, чтобы думать не о сгоревших корпусах внизу. Она взъерошила перья, взмахнула крыльями и снова села, беспокойная и неуверенная, взгляд метался между почерневшими каменными руинами, которые когда-то были кухней, гербарием, кабинетом, ее покоями. Из нее вырвался пронзительный крик, повторяющийся отрывистыми нотами, пока мучительное горе безжалостно билось в ее груди.
Неужели это все, что осталось после многих лет труда и жизни надежд? Было ли это наградой богов за многочисленные жертвы ее сердца?
Взмахом своих могучих крыльев Эолин взмыла вверх и обогнула комплекс, ища какие-нибудь признаки Адианы, Ренаты или девочек, но место было безлюдным. Сады, лекарства, книги — все ее величайшие сокровища превратились в пепел.
Взмах черных крыльев привлек ее взгляд к югу, предупредив ее о стае воронов за ближайшим хребтом. Эолин полетела к ним. В их центре она увидела покинутый труп, отблеск ткани, окрашенной в темно-синий цвет, цвет Средней Маги.
Она с криком бросилась на воронов, расправив крылья и выпустив когти, впивалась в их черные глаза и щелкала на их острые клювы. Через несколько мгновений меньшие птицы разлетелись, шипя от ярости, но уважая ее господство. Когда они отступили, она приняла человеческий облик и, дрожа, опустилась на колени рядом с тем, что осталось от Ренаты.
Голова маги исчезла. Ее кишечник был разорван, опустошен за ночь падальщиками. Остальные ее разорванные останки растерзали вороны.
— О, моя дорогая, милая сестра, — Эолин закрыла лицо и заплакала.
Солнце продолжало медленно двигаться по дуге к западному небу. Вороны нетерпеливо каркали в нескольких шагах от нее. Эолин подняла лицо к ветру, судорожно вдохнула и вытерла слезы со щек, хотя они еще не переставали течь.
Трава шептала: Тебе нельзя оставаться.
Бортена сойдет с ума от беспокойства и ярости. Даже сейчас он мог мчаться к школе, а Мариэль тащилась за ним. Она должна была остановить их, пока они не подошли слишком близко, потому что тот, кто это сделал, мог все еще бродить по холмам.
— Эй, ты!
Эолин подпрыгнула и вскочила на ноги. Приближались трое солдат, один пеший с натянутым луком, остальные — верхом сзади. Они были слишком далеко, чтобы можно было разглядеть их лица, но Эолин могла видеть их цвета. Это были не королевские солдаты.
— Какое у тебя здесь дело? — крикнул один из них.
Эолин сделала несколько шагов назад.
— Ответь мне!
Она повернулась и побежала.
Мимо нее просвистела стрела, и она прыгнула вперед, приняв форму Волка, и перепрыгнула через холм так быстро, как только могли ее четыре лапы. Ее преследовали крики, сопровождаемые ржанием и гарцеванием лошадей. Паника сковывала ее. Она не смела оглянуться.
Уже утомленная горем и бегством, Эолин не знала, как долго она сможет удерживать облик Волка. Еще одна стрела пролетела мимо, задев ее спину жаром. Она взвизгнула и пустилась в отчаянный бег, уклоняясь от стрел, следуя по ущельям, надеясь, что холмы скроют путь ее отступления, низко опустив голову и хвост, пока ее преследователи рассыпались веером позади нее. Дыхание было прерывистым, язык свисал с подбородка. Мышцы болели при каждом движении.
Внезапно ее нос уловил перечно-зеленый запах леса. Подняв голову, Эолин заметила небольшой участок леса между двумя холмами. Она рванулась к укрытию и врезалась в кусты, колючие ветки царапали ее бока, когда она искала убежища в зыбких тенях кустов.
Оказавшись внутри, она низко пригнулась и замерла, вглядываясь сквозь густые ветви, напрягая каждый мускул. Она услышала грохот лошадей, прежде чем увидела, как они проносятся мимо разноцветным пятном. Листья шуршали за ними. Когда стук копыт стих, Эолин поползла дальше в лес, ползла по земле, пока колючие кусты не уступили место открытому подлеску.
Она встала и отряхнула мех.
Каждый вдох обжигал легкие, боль пронзала переднюю лапу. Прихрамывая, она прошла к широкому стволу старого бука, в изнеможении села у его основания.
