— С вами все в порядке, мисс? Беттина хотела успокоить его, но вновь испытала приступ жгучей боли.
— О, Боже мой… Мне плохо, прошу вас поезжайте скорее…
Полчаса назад еще было терпимо, а сейчас боль стала невыносимой.
— Лягте на сиденье, — посоветовал водитель.
Она так и поступила, но и в лежачем положении боль не уменьшилась. В движущейся машине нельзя лежать спокойно. Беттина попыталась повернуться на другой бок вцепилась в сиденье и, не сдержавшись, завопила:
— Скорее! Я больше не могу… В больнице всю необходимую информацию нашли в бумажнике, извлеченном из сумочки Беттины — удостоверение личности и страховой полис. Беттина от боли почти ничего не соображала, лишь цеплялась за ремни носилок, корчилась и поминутно стонала. Склонившиеся над ней медсестры обменивались многозначительными взглядами, а когда ее осмотрел врач, Беттину немедленно отвезли в комнату для родов. Ребенок появился на свет через полчаса. Недоразвитый плод, изгнанный из чрева под непрекращающиеся вопли Беттины. Мертвый.
Глава 23
Самолет совершил мягкую посадку в аэропорту Дж. Кеннеди. Беттина безжизненно смотрела в окно автобуса, катившего к зданию аэровокзала. В больнице она провела неделю и выписалась только сегодня в полдень. На следующий день после выкидыша она позвонила в театр и сказала, что находится в больнице и что врачи прописали ей трехмесячный отдых. Последнее она выдумала, но таким образом можно было прекратить действие контракта. Из Нью-Йорка в тот же день вылетел новый второй режиссер, молодой человек, который искренне жалел о том, что случилось с Беттиной. Он же перевез все ее вещи из гостиничного номера в больницу. Энтони тоже заходил однажды, стыдливо пряча глаза. Он выразил сочувствие, но оба они знали, что это — ложь. Беттина во время его посещения вела себя деловито и обещала связаться с адвокатом сразу по прибытии в Нью-Йорк, то есть на следующей неделе. Она дала согласие не оформлять развод, пока не пройдут три недели, положенные для получения зеленой карты. Затем, посмотрев на Энтони с нескрываемым отвращением, она велела ему убираться. Он задержался в дверях, словно желая что-то сказать, но раздумал и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Больше он не приходил и не звонил, а через два дня театр уехал из Атланты.
За оставшееся время в больнице не произошло ничего особенного. Беттина печалилась и тосковала — не по Энтони, а по умершему ребенку. Ей сказали, что это была девочка. Беттина все дни пролежала в постели, тихонько плача. Сестры внушали ей: не плачь, не поможет, но она ничего не могла с собой поделать. К концу недели она поняла, что это не только из-за ребенка, а из-за всего. Она плакала по отцу, так неожиданно ушедшему от нее, по Айво, с которым она обошлась так дурно и который, в свою очередь, обошелся с ней очень жестко, по Энтони, воспользовавшемуся ею ради зеленой карты, и, наконец, по навеки потерянному ребенку. Теперь у нее никого и ничего не было. Ни ребенка, ни мужа, ни дома. Никто не ждал ее. В двадцать шесть лет ей показалось, что жизнь подошла к концу.
Эти мысли одолевали ее, когда она отстегивала ремень и затем медленно брела по проходу в самолете. Казалось, все застыло вокруг. Она двигалась словно под водой, ничего не замечая и не слыша. Получив багаж, она наняла носильщика, взяла такси и через сорок пять минут уже открывала дверь квартиры Энтони. Еще раньше она дала себе слово побыстрей собрать вещи и немедленно переехать в гостиницу, но, войдя в квартиру, расслабилась и заплакала. Выдвигая ящики, складывая горой одежду, она вспоминала и плакала, плакала и вспоминала. На сборы хватило двух часов. Да, недолго она тут пожила. Брак с Энтони длился неполных полгода. А с Айво — семь лет. Дважды разведена и теперь — словно лежалый товар.
Поставив чемоданы и сумки у дверей, она спустилась на улицу и взяла такси. К счастью, водитель согласился перетащить вещи вниз. Пришлось четыре раза подниматься и спускаться — лифта в доме не было. За это Беттина дала ему двадцать долларов на чай, когда они приехали к указанному Беттиной отелю. Она покинула мансарду, не испытав никаких эмоций. Наверно, она уже была на это неспособна. Теперь ей лишь бы о себе позаботиться. Неудачница. Какой же дурой она была. Вспомнив об Энтони, Беттина горько усмехнулась.
За время долгих гастролей она вроде бы должна была привыкнуть к жизни в гостиницах, но нет — сидя в номере, она давилась слезами от тоски. Ей хотелось позвонить Айво, однако это было неудобно. Не с кем поговорить, даже Стива не было в городе. Беттина решила внимательно прочитать объявления в газетах о сдаче квартир внаем, но строчки плыли у нее перед глазами. Не в силах больше терпеть, она сняла трубку и набрала номер. Затаив дыхание, Беттина вслушивалась в долгие гудки. Какая же она дура. Вдруг он скажет ей что-нибудь резкое, вдруг станет корить. Да нет, так поступил бы кто угодно, только не Айво. Ожидая услышать знакомый голос Матильды, Беттина удивилась, когда ей ответила другая женщина.
— Матти?
— Кто говорит?
— Я… Кто вы? Где Матти? Последовала пауза.
— Она умерла два месяца назад. Меня зовут Элизабет. А вы кто?
— Я… Простите, — Беттина почувствовала, как подступают слезы. — Могу я поговорить с мистером Стюартом?
— Кто вы? — Элизабет явно забеспокоилась.
— Я — мисс Пирс, то есть, я хотела сказать, миссис Стюарт, то есть… Неважно кто. Он дома?
— Нет, он на Бермудах.
— Ах, вот как. Когда он вернется?
— Не раньше апреля. Он снял там. дом. Вам дать телефон?
И Беттина вдруг поняла, что не станет ему звонить. Все правильно. Так и должно быть. Она повесила трубку и тихо вздохнула.
Первая ночь в гостинице была тревожная, бессонная. Наутро пошел снег. Это казалось странным, поскольку она только вчера вернулась оттуда, где царила весна. И попала в зиму, с ветрами и вьюгами, и ей некуда идти. А не уехать ли из Нью-Йорка, подумала Беттина. Что если отправиться на другой конец страны? Но куда? У нее нигде не было ни друзей, ни родственников, и вдруг, вот странно, ей захотелось полететь в Калифорнию, в Сан-Франциско, где когда-то она провела сказочную неделю с Энтони. Пусть без него, но там ей наверняка станет лучше.
Чувствуя себя авантюристкой, она позвонила в авиакомпанию и через, полчаса поехала в банк. Получив драгоценности, которые она хранила в кожаной шкатулке, Беттина улыбнулась. Может быть, это означает, что она больше никогда сюда не вернется. На этот раз она сама приняла решение и сама расстается с прежней жизнью.
В аэропорт Беттина приехала, взяв с собою все свои вещи. Предварительно она позвонила в тот пансионат, где останавливалась когда-то с Энтони, и заказала комнату с видом на бухту. Может, это и глупо — останавливаться в том же месте, но ей на самом деле этого хотелось. Там было, так замечательно, и неважно, что с этим связано много воспоминаний. Теперь это ничего не значит. Энтони умер для нее.
