давала мне покоя, так что я, скрепя сердце, все-таки взял гитару в руки. Они отлично помнили как играть и даже отлично помнили, как создавать мелодию в специальной программе на ноутбуке. Я потратил на это несколько дней. Несколько дней самоотдачи и вливания эмоций. В итоге у меня получилась медленная меланхоличная песня об одиночестве, текстом для которой послужил мой старый стих. И получилось, как ни странно, очень даже хорошо, даже несмотря на мой голос. С музыкой он звучал неплохо. По крайней мере если верить моим знакомым с форумов, которых я знаю уже три года.
Странно, но я как будто ощутил в себе желание стать музыкантом. Я вновь поразился себе. Думаю, каждый человек хотел бы быть творческим, но я слишком творческий. Я мечусь от одного дела к другому, загораюсь чем-то, затем быстро перегораю, так ничего и не добившись. Это не благодать свыше, это наказание за что-то. Но пока я еще не сгорел, я буду метаться…
***
Настроение было подходящее для того, чтобы написать небольшой, но пропитанный душераздирающей тоской и безысходностью роман. Или песню.
Но сначала я открыл электронный ящик. Сердце екнуло. После прочтения двух я захохотал. В них говорилось о том, что мой рассказ принят и будет напечатан. Однако радость быстро улетучилась, когда я зашел на сайт, куда выкладывал песню и обнаружил, что там нет ни единого комментария. Вот оно, теперь я загорелся музыкой и даже от успехов в литературе, к которым я давно стремился, уже нет особой радости. Однако я все же не преминул возможностью написать о своих успехах Даше.
«Отлично! Поздравляю, молодец!», – ее сообщение сияло искренней радостью. Я улыбнулся.
«Кстати, я послушала твою песню…»
Мы продолжили о чем-то переписываться. Мне казалось, словно общение с ней на сегодняшний день сделалось моей главной потребностью, на фоне которой все остальные дела (даже написание новой песни) выглядели чем-то ненужным и глупым.
Я смотрел на ее аватарку и слегка улыбался, сам не зная чему. Расслабленный и умиротворенный, я видел все как сквозь сон. Она была как бы напротив меня, красивая, понимающая, случайно попавшая в мою убогую, затхлую, полную пустоты и бессмысленности жизнь. В любой момент она может так же случайно исчезнуть из нее. Сейчас я вдруг осознал, что очень этого не хочу. Я хочу просто остаться с ней. Просто остаться… Разве я этого не заслужил?
Я снова наступил на те же грабли. Я снова пошел гулять с ней, когда она вдруг позвала. Мы шли рядом и периодически обменивались разными фразами. Я ощущал, что на душе очень хорошо и тепло.
– А вот здесь будет стоять мой памятник, – сказал я, указывая рукой на вход в парк. – А вот эта улица, видишь? Она будет носить мое имя. О, а ты знаешь, что в Питере есть табличка «Здесь с такого-то по такой-то год жил Пушкин»? Так вот в том доме, где я снимаю квартиру, будет висеть табличка «Здесь жил Думин»!
Даша улыбалась, чуть посмеивалась и кивала. Мои губы расплылись в глупой улыбке. Я ничего больше не понимал, – ни себя, ни свое поведение, – ничего.
Мне кажется, что с ней я помолодел на всю большую разницу наших лет. И пусть физически она была всего лишь на год младше меня. Между нами зияла пропасть душевных страданий.
Наверное, я все-таки буду пытаться. Но надо помнить одно: готовься к худшему, но надейся на лучшее. Но я не привык готовиться, я привык только надеяться.
***
Мы попрощались, когда город погружался в сумрак. По пути домой мне в голову, как это очень часто бывает, приходило множество более правильных и прекрасных слов. Ах, если бы я был другим, я бы наверняка сказал их!
Я брел по улицам и внезапно наткнулся на небольшой магазинчик, витрина которого одиноко поблескивала желтовато-оранжевым светом. Я вошел внутрь и купил на оставшиеся в кармане деньги большой букет свежих великолепных роз. Продавец пообещал доставить их к Даше утром. Я поблагодарил его, расплатился и вышел.
Тихая спокойная ночь. Небо покрыто мириадами звезд. Я по привычке встал под фонарем и зажег кончик сигареты. Дым поднимался вверх, растворяясь в темноте. Я простоял так минут десять, не сделав в итоге ни одной затяжки. Окурок полетел в мусорный бак. Курить почему-то не хотелось.
Глава пятая
Белый свет от длинных ламп; равномерный перестук колес; запотевшие стекла, за которыми виднелись лишь шарики света от фонарей в ночи; удивительно чистый голос, объявлявший остановки; и десятки пассажиров, порой искоса посматривавших на меня. Кто-то смотрит с усмешкой, кто-то с презрением, а кто-то с сочувствием. Но мне было плевать абсолютно на всех. Я стоял в самом начале вагона, держа в руке перед собой большую квадратную сумку зеленого цвета, больше походившую на короб. Настроение было никакое. Это не значит, что оно плохое, оно буквально никакое. Такое, когда нет эмоций, такое, когда ни о чем не думаешь, такое, когда смотришь в одну точку – в оборванную зеленую бумажку с ценами на проезд – и даже не моргаешь. День выдался неудачным.
…Темно. Второй заказ за пятый час работы. Нести за два километра от ресторана. На улице ремонтные работы, все перекопано, вокруг сплошная коричневая грязь вперемешку с водой. Мелкий град сек лицо, не позволял различить и без того еле видную дорогу. Бродил по этой грязи минут десять; ноги порой уходили в нее по щиколотку. Наконец сзади послышалось жужжание мотора. Я обернулся и увидел в далекой темной мути машину, медленно двигавшуюся мне навстречу. Она проехала мимо, а я пошел следом, иначе бы просто не нашел дороги. А время-то идет, осталось всего десять минут, чтобы донести заказ на восемь тысяч пятьсот двадцать пять рублей клиенту. Я запомню эту сумму навсегда… Бело-грязная «девятка» увязла и забуксовала. Я быстро ее обошел и наконец вышел к асфальту, перебежал дорогу на красный, пока не было машин, и кинулся вперед, стараясь двигаться как можно быстрее, пока в конце концов не перешел на бег. От кроссовок во все стороны разлетались прилипшие комки грязи и капли мутной воды от мокрого асфальта. Звоню клиенту. «Сейчас откроем». Карты завели на узкую темную улочку, где даже нет света. Фонарик на телефоне выхватывал из тьмы лишь небольшой участок на метр впереди. Слякоть, скользкие доски. Несколько раз поскальзывался, однако успевал удержать равновесие и не упасть с тяжелой сумкой. Но один раз зацепился за забор; порвал рукав куртки. Это
