— И чем конкретно тебя напрягает третья встреча с ним?
— Да сама не пойму чем конкретно. Всем!
— Ага, значит, все же третья, — довольно протянул он. И чем он доволен? Третья?
— Вот зараза! Ты меня подловил! — я стукнула по его груди кулаком, помотала ушибленной рукой и отвернулась. О случае в храме он знал — сам все видел, а о сне — я ведь ему не говорила, кто мне приснился.
— Конни, — он вздохнул, — Почему ты мне сразу не сказала?
— Это мое личное дело, кто является мне в эротических снах! И мое право самостоятельно явившихся "поблагодарить"! Вот только не говори, что это не тот случай!
— Зачем я буду говорить то, что ты и сама понимаешь?
— Рон, ты ведь намерено уводишь разговор от моего вопроса, — я снова смотрела ему в глаза, — Можешь не стоить из себя невинного агнца. Так кто это? И что это все значит?
— Если бы все было так просто.
— Рон, да, я все пойму со временем и сама, я уже устала слышать эту простую истину. Вот только — не спорь! — у меня есть ощущение, что времени-то как раз и нет.
— Ты о чем?
— Рон, помнишь, когда мы шли по Диким степям и далее, у меня, да и у всех было ощущение ускользающего времени? Вот и сейчас у меня есть нечто подобное. Словно нет у меня времени все понять по мере взросления. Понимаешь? У тебя самого такого нет? Скажи мне, глядя в глаза, что у тебя нет такого ощущения, что мне действительно не стоит торопиться, что у меня и у всего мира есть это самое время все понять постепенно. Скажи, и я успокоюсь. Рон?!
Он печально смотрел на меня.
— Так значит, я права? Вот свинство! Столько раз ошибаться и вот именно сейчас быть правой.
Я закрыла глаза и прижалась к нему. Да, он будет рядом. Да, он поможет. Да, он Страж Мира, сильнейший из всех. Да, да, да… но почему-то именно мне предстоит сделать что-то, вот только что это?
— Рон, а что мне предстоит сделать? Что? Пожертвовать жизнью ради существования этого мира? Так вроде я уже один раз это сделала, ну почти… сам знаешь, что для меня все было всерьез. Не знаю, смогу ли сознательно повторить такое, но… Это именно оно?
— Нет, маленькая. Не переживай. Не думай об этом. Все совсем не так.
— Тогда как? Наоборот? Мне надо убить кого-то мне близкого? Курца? Тебя?
— Какое у тебя богатое воображение. Нет.
— Рон, да сколько же мне гадать? К чему, по твоему мнению, я не готова? Понять и принять правду, что в далеком прошлом вы были страшными демонами? И сейчас остаетесь таковыми? Кажется, я к этому давно готова. Или может наоборот, вы были святыми ангелами? И поэтому ты считаешь, что у меня разрыв сердца от ужаса такой правды случится? Хватит ржать! Рон, да что же такого случилось в прошлом или случится в будущем, что мне нельзя сказать об этом?
— Конни, если бы я считал, что ты поймешь хоть что-то, поймешь, как оно было на самом деле хоть на 1 процент от истины, я бы тебе уже давно все рассказал.
— А рассказать сказку, которая ложь, но в которой намек?
— Всему свое время.
— А если его нет, времени то? Ты уверен, что оно есть? Ты уверен, что я снова не преподнесу сюрприза, но на этот раз убойного для всего мира?
Он только крепче меня сжал. Мягко надавил на ментальный щит. Я его пустила. Он мне что-то показывал. Увы, я ничего не поняла в этом абстрактном нечто. Мягкий отзвук его "вот видишь, еще очень рано" растворился в волне понимания и поддержки. Как же мне не волноваться, когда я представляю из себя кошмар безопасности: шимпанзе за рулем несущейся на всей скорости спортивного автокара да еще и с гранатой в руке. У меня в руках полная сила двух богов, основополагающие силы жизни и смерти, а я не знаю об этом мире так многого. Не знаю именно тех нюансов, которые так легко могут привести меня к ошибкам. Атомная бомба и то безопаснее, да куда там, детский лепет против меня нынешней.
Стою как последний идиот посреди главной площади Шарионты и пытаюсь понять, что я должен сделать такого важного, о чем Конни не сказала. О том, что мне надо сделать, я знаю, что, во-первых, я должен сам это понять (первый раз получаю такое задание), но о чем она знает, во-вторых, у меня на это всего несколько (сколько?) месяцев, в-третьих, направить меня должно мое сердце. А, есть еще в-четвертых, это нечто гораздо сложнее, чем мотаться по всему миру порталами вслед за ее хаотичными перемещениями и выполнять обязанности телохранителя от неведомой опасности, от которой и СакКарра-Ши ее не защитят. И что это такое?
Закрыл глаза и, чувствуя себя еще большим идиотом, чем до этого, позвал свое сердце. Ничего не почувствовал и открыл глаза.
— Вам плохо? — прямо передо мной стояла весьма симпатичная женщина, — Может, вам нужна помощь?
— Нет, спасибо. Со мной все в порядке, — я улыбнулся, — Просто никак не могу услышать зов своего сердца.
Она приподняла брови и рассмеялась. И ушла. Я постоял немного, а потом пошел вслед за ней. В конце концов, если понимать буквально, это тоже зов сердца. Разве нет? Догнать не успел, она скрылась в одном из ближайших домов.
Посмеиваясь, отправился в королевский дворец. Я обещал Корвину заглянуть к нему, когда в следующий раз буду в столице. К королю меня проводили сразу же, не спрашивая, зачем я пришел. Передо мной отворили дверь в королевский кабинет, даже не докладывая о том, кто и зачем. К чему бы это?
Корвин с самым несчастным видом сидел за столом и гипнотизировал взглядом бокал с… молоком? Все важные и не очень документы валялись разбросаными по полу. А нет, не валялись, все же лежали аккуратными стопками, на полу.
— Привет, Курц. Скажи, если она что-то сказала, это может быть… прошу прощения… глупостью?
— Здравствуй, Корвин. Ты о чем? Опять поссорился с Терезой? И что это на тебя нашло? Ты же с детства молоко терпеть не мог.
Он мрачно оглядел меня, залпом выпил молоко, скривился, налил из кувшина в бокал еще молока и выдохнул:
— Я не стал бы спрашивать тебя о Терезе.
— Ты о Конни? — он кивнул, — Когда ты ее видел, и что она сказала?
— Вчера вечером я допоздна просидел с министрами и решил перед сном зайти к Ирвину. Представь, что я успел подумать, когда я нашел стражников у его дверей спящими мертвым сном. Они упали от моего прикосновения, но так и не проснулись. Я заскочил в комнату с обнаженным мечом и первое, что увидел — это пустую колыбель и лежащую на полу няньку. И только потом я увидел ее, стоящую у окна. Она держала Ирвина на руках и что-то ему шептала. Она посмотрела на меня, покачала головой и засмеялась. Потом попросила меня убрать оружие, а то меня могли не так понять. После чего сказала: "Вот видишь, я же изначально собиралась именно на крестины, а не на празднование дня рождения". Потом еще что-то шепнула на ухо Ирвину и протянула его мне. Курц, я понимаю, что она говорила о порядке наследования, но что она имела в виду о том, что мне надо каждый день пить молоко?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
