— В Алеппо турок бил венецианца… — Как «Вставай, страна огромная…». Нет это не то. — В Алеппо турок бил венецианца… — Как Интернационал. — В Алеппо турок бил венецианца… — Скороговоркой, как рэп. Вот так, пожалуй, лучше.
В тот момент, когда Денис вошел в холл «Макариоса III», он сразу почувствовал неладное. Крик и визги характерны для этих щедрых на солнце и тепло краев, но только в позитивном смысле — крики и визги радости. А тут стояли вопли ужаса. В кресле распластался господин Ярошецкий собственной персоной. Правда, узнать его было трудно, почти невозможно. Но, во-первых, он был одет точно так же, как в Шереметьеве (Денис лично фиксировал отлет актера вместе с любовником), во-вторых, упомянутый молодой любовник — вот и он, родимый, лежит без сознания рядышком. С ним тоже что-то случилось? Ах нет, впечатлительный просто сильно, уже приходит в себя.
Или это случайное дикое совпадение, или я просто опоздал, подумал Денис. В любом случае он опоздал: у героя российских сериалов вместо лица был фарш.
— В Алеппо турок бил венецианца… — пробормотал директор агентства «Глория». И тут же, пока он смотрел, как над Ярошецким суетятся врачи, в памяти всплыли и остальные строчки.
В Алеппо турок бил венецианца
И поносил сенат. Я подошел,
За горло взял собаку обрезанца,
и заколол, вот так.
Да уж… А ведь это Уильям наш Шекспир, между прочим. Точнее, Отелло. Только вот господина Ярошецкого в самоубийстве заподозрить сложно. Умер он, скорей всего, от болевого шока… серная кислота, на глаз и запах определил многоопытный Денис.
В этом месте «умерший от болевого шока» Ярошецкий застонал, и врачи засуетились еще больше, ставили капельницу, что-то кололи, куда-то звонили, друг на друга орали.
Денис подошел к старшему полицейскому чину, с лица которого не сходило растерянное выражение, и представился: показал лицензию частного сыщика, рекомендательное письмо руководителя антитеррористической группы «Пятый уровень» Питера Реддвея. Поинтересовался, может ли быть полезен. Полицейский, вытирая крупный пот со лба, на сносном русском сказал, что его зовут Лукреций Пехлеваниди, что он грек, родившийся в Кутаиси, и что это самое страшное, самое ужасное, самое немыслимое преступление, которое он видел в своей жизни! Денис слушал его с нарастающим удивлением и тревогой, но когда, в конце концов, полицейский натурально зарыдал, да-да, именно так, Денис просто лишился дара речи. На какое-то время. Потом он переключился еще на одного рыдающего — молодого человека явно славянской наружности. На любовника Ярошецкого. Денис отвел его в бар, напоил содовой и заставил говорить. Выяснилось, что на курорте модный актер вел себя так же, как и в Москве, — постоянством не отличался и вчера напропалую флиртовал с каким-то московским студентиком весьма блеклой наружности.
— Дофлиртовался, урод, — сказал Альберт, произнося последнее слово с явным удовольствием. После чего добавил: — Урод теперь и есть.
14
…Несколько недель спустя Вероника снова зашла поболтать к Елене Гагариной. Неожиданно для себя она обнаружила, что привязалась к старой балерине. В Лондоне она была без матери, поболтать по душам или посоветоваться было не с кем, к тому же девушка находила своеобразное очарование в резковатых и желчных шутках своей новой приятельницы. Кутилина инстинктивно чувствовала, что Гагарина советует ей дельные вещи.
— Ну как поживаешь, деточка? Что нового? Похоже, что ты взялась за ум, — проворчала пожилая дама.
— Да, я кое-что поменяла.
— И как тебе это удалось? Мозги включить не так просто, что бы мы, старики, вам, молодежи, ни советовали.
— Мне просто молодой человек понравился. Помните, вы же сами меня с Гарри Спенсером познакомили.
— Хм… Не слишком робкий для тебя?
— Ну что вы, он такой очаровательный. И правда настоящий английский аристократ. Нас уже приглашают на светские рауты в высшее общество.
— Вот видишь, как все хорошо складывается, — с некоторым удивлением в голосе прокомментировала Гагарина, — когда не нарушаешь неписаные правила. Ты — известная русская балерина, звезда, солистка Ковент-Гардена. Он — приличный молодой человек из древнего дворянского рода. Пишет статейки в умные журналы. Вы оба юные, свободные. Конечно, в свете вас примут и будут поощрять ваш союз. Не уверена, что одобрят ваш брак, но тебе ведь это и не нужно, верно? — подмигнула Гагарина.
— Как это — не нужно? — обиделась Вероника. — Очень даже нужно. Я хочу удачно выйти замуж перед завершением своей танцевальной карьеры.
— А когда ты собираешься заканчивать?
— Лет в тридцать, думаю…
Женщины помолчали, глядя друг другу в глаза и понимая друг друга без слов. Но старшая из них все же решила озвучить эту паузу:
— Знаешь, деточка, думаю, ты совершенно права, хотя наши, балетные, тебя, безусловно, осудят. Хлеб у нас тяжелый, и уродовать себя до тридцати семи, а то и дольше — совершенно бессмысленно. Собственно говоря, я выбрала именно такой путь и ни секунды об этом не пожалела. Но твой план хорош только при одном условии…
— Каком?
— Ты сама знаешь.
— При условии по-настоящему благополучного брака?
Гагарина чуть насмешливо кивнула.
— Лялечка, расскажите, пожалуйста, как у вас все получилось, — попросила Вероника.
— Деточка, самое главное, когда выходишь замуж за иностранца, — грамотно заключить брачный контракт. Вот и весь секрет. Этот мальчик, Гарри, очень полезен, для того чтобы появляться в приличном обществе, но вряд ли сгодится для устойчивого брака. У него есть деньги, но сравнительно небольшие. Вряд ли это тебе подойдет. А что с Энтони Кортманом? Ты его окончательно отправила в отставку?
— Ну как вам сказать, — замялась Вероника.
— Встречаетесь, но тайно?
— Мы с ним… ездили отдыхать на французскую Ривьеру.
— Вот это разумное решение. Общественное мнение обладает весьма причудливой логикой. На глазах у всех встречаться в Лондоне с женатым мужчиной нельзя, не запятнав себя и не заработав репутацию непорядочной женщины, но делать то же самое на курорте — вполне позволительно. Кстати, а почему ты пренебрегаешь русскими мужчинами?
— Ну я не то чтобы пренебрегаю. Просто они какие-то… Не знаю, как сказать. Лоска у них нет, как у французов, например.
— Ну-ну, это просто последствия «железного занавеса». Все заграничное кажется лучше, только потому что фантик необычный, — фыркнула Гагарина. — Слишком ты еще молода.
— Разве это не позволяет мне иметь свое мнение? — огрызнулась Вероника.
— Конечно-конечно, деточка, только пораскинь мозгами. в России сейчас народилась новая генерация богатых и влиятельных мужчин. Они, конечно, типичные нувориши, без традиций, понимания красоты и элегантности дорогих вещей, но они куда щедрее любого богатого француза, например. В этом я не сомневаюсь.
Кутилина задумчиво потерла хорошенький носик. Потом сказала:
— Лялечка, расскажите мне какие-нибудь байки про французов. Хочу сравнить со своими впечатлениями на Ривьере.
— Наверное, подцепила кого-нибудь? Пока с адвокатом развлекалась? Ну ты, девица, молодец! Так держать! — развеселилась Гагарина.
— Не совсем, мы просто познакомились…
— Не стесняйся, деточка. Меня стесняться не надо. В Париже все еще помнят, как Кшесинская на свои драгоценности содержала и мужа, и сына. Рано или поздно приходится расплачиваться за тягу к благородным. Замечательная была женщина. Ладно, хватит о легендах старины глубокой. Давай-ка рассказывай, что там на Ривьере.
— Его зовут Антуан Бриоли, — со значением сказала Вероника.
— А, этот… владелец супермаркетов. Богатенький буратино. И чем он тебя пленил? — спросила Гагарина, не слишком, впрочем, впечатленная богатством нового кандидата в поклонники Кутилиной.
— Ну… такой импозантный.
— Так всегда говорят про стареющих мужчин. Бриоли лет пятьдесят. Впрочем, дело вкуса, конечно. Только, моя дорогая, послушай совета — роман с ним крути сколько хочешь, но не вздумай афишировать ваши отношения. Тебе же боком выйдет. Он ведь тоже женат, хотя и не на английской аристократке. Здесь общество консервативное, подобных эскапад не прощает. Ты и так еле увернулась от преследований бульварной прессы с Кортманом. Не повторяй ошибок.
Кутилина с энтузиазмом закивала:
— Пожалуй, Лялечка, я вас послушаюсь. Но мне пора — нужно успеть повторить партию с новым партнером перед спектаклем. Я побежала.
После спектакля Вероника в кои-то веки вернулась сразу домой. Никаких свиданий, никаких вечеринок. Ей надо было все обдумать. Она уютно устроилась на огромной кровати, завернувшись в плед из ангоры. Мама, провожая ее в Лондон, засунула в багаж пару уютных домашних вещичек, в том числе и его. Хотя Вероника уже давно предпочитала вещи только известных марок, иногда, повинуясь сентиментальным воспоминаниям, использовала что-нибудь из старенького, особенно когда была не на людях. Этот плед мама связала по «Бурде» лет пятнадцать назад, чтобы Вероника чувствовала себя комфортно в их маленькой квартирке. Тогда Екатерина Алексеевна совершила настоящий подвиг. Каким-то чудом выкроив деньги на переоборудование квартиры, она своими руками изобразила нечто вроде евроремонта, пользуясь рисунками и инструкциями своего любимого журнала «Бурда моден». Себе она отгородила часть кухни, поставив там узенькую кушеточку и тумбочку со швейной машинкой. Дочери досталась вся комната. Екатерине Алексеевне удалось достать дорогие немецкие обои с рисунком пастельных тонов. Плед она связала из ангорской шерсти тех же оттенков, что и стены в отремонтированной комнате. Тратить драгоценную импортную шерсть на вязание пледа в те годы было немыслимой, запредельной роскошью. До сих пор Вероника испытывала чувство особого умиротворения, закутываясь в него. Почему-то покрывало из стриженой норки, подаренное ей недавно, произвело на нее меньшее впечатление.
