устраивая этажерку у изголовья кровати. Всем видом своим он являл непреклонную интеллигентность.
— Ты что, сдурел? — спросила жена.
— В чем дело?
— Зачем ты ее купил-то?
— Носить.
— У тебя же есть фуражка!
— Фуражку я дарю вам, синьорина, — в коровник ходить.
— Вот идиот-то. Она же тебе не идет. Получилось знаешь что: на тыкву надели ночной горшок.
Анатолий с прищуром посмотрел на жену… Но интеллигентность взяла вверх. Он промолчал.
— Кто ты такой, что шляпу напялил? — не унималась жена. — Как тебе не стыдно? Тебе, если по-честному-то, не слесарем даже, а навоз вон на поля вывозить, а ты — шляпу. Да ты что?!
Анатолий знал лагерные выражения и иногда ими пользовался.
— Шалашня! — сказал он. — Могу ведь смазь замастырить. Замастырить?
— Иди, иди — покажись в деревне. Тебе же не терпится, я же вижу. Смеяться ведь будут!..
— Смеется тот, кто смеется последний.
С этими словами Анатолий вышел из дома. Правда, не терпелось показать шляпу пошире, возможно даже позволить кому-нибудь подержать в руках — у кого руки чистые.
Он пошел на речку, где по воскресеньям торчали на берегу любители с удочками.
По-разному оценили шляпу: кто посмеялся, кто сказал, что — хорошо, глаза от солнышка закрывает… Кто и вовсе промолчал — шляпа и шляпа, не гнездо же сорочье на голове. И только один…
Его-то, собственно, и хотел видеть Анатолий. Он — это учитель литературы, маленький, ехидный человек. Глаза, как у черта, — светятся и смеются. Слова не скажет без подковырки. Анатолий подозревал, что это с его легкой руки он сделался Дебилом. Однажды они с ним повздорили. Анатолий и еще двое подрядились в школе провести заново электропроводку (старая от известки испортилась, облезла). Анатолий проводил как раз в учительской, когда этот маленький попросил:
— А один конец вот сюда спустите: здесь будет настольная лампа.
— Никаких настольных ламп, — ответствовал Анатолий. — Как было, так и будет — по старой ведем.
— Старое отменили.
— Когда?
— В семнадцатом году.
Анатолий обиделся.
— Слушайте… вы сильно ученый, да?
— Так… средне. А что?
— А то, что… не надо здесь острить. Ясно? Не надо.
— Не буду, — согласился учитель. Взял конец провода, присоединил к общей линии и умело спустил его к столу. И привернул розетку.
Анатолий не глядел, как он работает, делал свое дело. А когда учитель, довольный, вышел из учительской, Анатолий вывернул розетку и отсоединил конец. Тогда они и повздорили. Анатолий заявил, что «нечего своевольничать! Как было, так и будет. Ясно?» Учитель сказал: «Я хочу, чтобы ясно было вот здесь, за столом. Почему вы вредничаете?» — «Потому, что… знаете? — нечего меня на понт брать! Ясно? А то ученых развелось — не пройдешь, не проедешь». Почему-то Анатолий невзлюбил учителя. Почему? — он и сам не понимал. Учитель говорил вежливо, не хотел обидеть…
Всякий раз, когда Анатолий встречал учителя на улице, тот первым вежливо здоровался… и смотрел в глаза Анатолию — прямо и весело. Вот, пожалуй, глаза-то эти и не нравились. Вредные глаза! Нет, это он пустил по селу «Дебила», он, точно.
Учитель сидел на коряжке, смотрел на поплавок. На шаги оглянулся, поздоровался, скорей, машинально… Отвернулся к своему поплавку. Потом опять оглянулся… Анатолий смотрел на него сверху, с берега. В упор смотрел, снисходительно, с прищуром.
— Здравствуйте! — сказал учитель. — А я смотрю: тень какая-то странная на воде образовалась… Что такое, думаю? И невдомек мне, что это — шляпа. Славная шляпа! Где купили?
— В городе, — Анатолий и тон этот подхватил — спокойный, подчеркнуто спокойный. Он решил дать почувствовать «ученому», что не боги горшки обжигают, а дед Кузьма. — Нравится?
— Шикарная шляпа!
Анатолий спустился с бережка к коряжке, присел на корточки.
— Клюет?
— Плохо. Сколько же стоит такая шляпа?
— Дорого.
— Мгм. Ну, теперь надо беречь. На ночь надо в газетку заворачивать. В сетку — и на стенку. Иначе поля помнутся. — Учитель посмотрел искоса — весело — на Анатолия, на шляпу его…
— Спасибо за совет. А зачем же косяк давить? Мм?
— Как это? — не понял учитель.
— Да вот эти вот взгляды… косые — зачем? Смотреть надо прямо — открыто, честно. Чего же на людей коситься? Не надо.
— Да… Тоже спасибо за совет, за науку. Больше не буду. Так… иногда почему-то хочется искоса посмотреть, черт его знает почему.
— Это неуважение.
— Совершенно верно. Невоспитанность! Учишь, учишь эти правила хорошего тона, а все… Спасибо, что замечание сделали. Я ведь тоже — интеллигент первого поколения только. Большое спасибо.
— Правила хорошего тона?
— Да. А что?
— Изучают такие правила?
— Изучают.
— А правила ехидного тона?
— Э-э, тут… это уж природа-матушка сама распоряжается. Только собственная одаренность. Талант, если хотите.
— Клюет!
Учитель дернул удочку… Пусто.
— Мелюзга балуется, — сказал он.
— Мули.
— Что?
— У нас эту мелочь зовут мулишками. Муль — рыбка такая. Ma-аленькая… Считаете, что целесообразней с удочкой сидеть, чем, например, с книжкой?
— Та ну их!.. От них уж голова пухнет. Читаешь, читаешь… Надо иногда и подумать. Тоже не вредно. Правда?
— Это смотря в каком направлении думать. Можно, например, весь день усиленно думать, а оказывается, ты обдумывал, как ловчей магазин подломить. Или, допустим, насолить теще…
Учитель засмеялся.
— Нет, в шляпе такие мысли не придут в голову. Шляпа, знаете, округляет мысли. А мысль про тещу — это все-таки довольно угловатая мысль, с зазубринами.
— Ну, и о чем же вы думаете? С удочкой-то?
— Да разное.
— Ну, все же?
— Ну, например, думаю, как… Вам сколько лет? — Учитель весело посмотрел на Анатолия. Тот почему-то вспомнил «Дебила».
— Сорок. А что?
— И мне сорок. Вам не хочется скинуть туфли, снять рубашку — и так пройтись по селу? А?
Анатолий стиснул зубы… Помолчал, через силу улыбнулся.
— Нет, не хочется.
— Значит, я один такой… Серьезно, сижу и думаю: хорошо бы пройтись босиком по селу! — Учитель говорил искренне. — Ах, славно бы! А вот не пройдешь… Фигушки!
— Да… — неопределенно протянул Анатолий. Подобрал у ног камешек, хотел бросить в воду, но вспомнил, что учитель удит, покидал камешек на ладони и положил на место. И еще сказал непонятно: — Так-так-так…
— Слушайте, — заговорил учитель горячо и серьезно, — а давайте скинем туфли, рубашки и пройдемся! Какого черта! Вместе. Я один так и не осмелюсь… Будем говорить о чем-нибудь, ни на кого не будем обращать внимания. А вы даже можете в шляпе!
Анатолий, играя скулами, встал.
— Я предлагаю тогда уж и штаны снять. А то — жарко.
— Ну-ну, не поняли вы меня.
— Все понятно, дорогой товарищ, все понятно. Продолжайте думать… в таком же направлении.
Анатолий пошел
