Джон Хоукинз мазал печенье маслом, будто от его усилий зависел завтрашний восход солнца.
– Помните день сразу после вашего приезда, капитан Боуи Стоун? Вы отправились в поле с «винчестером» и подстрелили двух зайцев.
Эти два выстрела отделили Боуи от того рокового, что стоил жизни Лютеру Рэдисону. Теперь, когда капитану случалось уложить зайца или фазана, он всегда вспоминал о дичи, которую принес Лодише в прошлый раз. Лицо Лютера Рэдисона больше не стояло перед дулом его ружья.
– Вам было полезно застрелить тех зайцев, - продолжил Джон Хоукинз. - Теперь вы часто приносите дичь.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, Джон Хоукинз, - вымолвил Боуи. Однако он не считал себя способным вытеснить ужасные воспоминания Рози. У него нет на это права. Боуи отложил салфетку и встал. - Мы с Рози не можем жить как муж и жена. Это было бы неправильно.
Капитан повторял эти слова каждую ночь, когда лежал, уставившись в потолок, прислушивался, как Рози ворочается в постели, и представлял себе, как она выглядит после купания. Вспоминал, как брюки облепили ее круглые ягодицы, когда Рози нагнулась, чтобы разрубить полено. Заново ощущал мягкое женское тепло, как в тот день, когда лежал на ней на земле. Вспоминал груди с вишенками сосков и бронзовый треугольник волос на своде ног, которые предстали перед его глазами, когда она поднялась из жестяной ванны.
Боуи проглотил тугой ком в горле.
– Ужин был прекрасный, - сказал он, проходя мимо Лодиши к кухонной двери. Прихватив куртку и шляпу, Боуи вышел во двор.
Дни стали заметно длиннее. Далеко на западе горизонт окрасился в розовые и оранжевые тона. На бледном, холодном небе появились первые звезды, такие близкие, что, казалось, их можно поймать, взмахнув шляпой.
Он нашел Рози возле могилы Фрэнка Блевинза. Она стояла, засунув руки глубоко в карманы куртки. В волосах уже не было ленты, и ночной ветер трепал ее локоны, свободно ниспадавшие почти до талии. Подавив острое желание ощутить шелковистую прядь между большим и указательным пальцем, Боуи тоже сунул руки в карманы.
– Я не обижу тебя, - тихо проговорил он. - Ты красивая, желанная женщина, Рози, и я хотел бы, чтобы ты это знала. Знай также, что незачем прятать красоту под мужской одеждой и слоями грязи, стараясь защититься от меня или кого-то еще. Разумеется, в Пэшн-Кроссинге есть мужчины, которые мне не нравятся, но большинство из них порядочные и богобоязненные люди. Они не станут приставать к тебе, если ты позволишь им увидеть, какова ты на самом деле. Так же, как и я.
– Ты не можешь поручиться за каждого мужчину в Пэшн-Кроссинге. - Рози подтолкнула валявшийся в стороне булыжник к надгробному камню Фрэнка Блевинза.
– Я готов поручиться за большинство. Главное, не вини себя в том, что сделал Фрэнк Блевинз. Он обидел тебя вовсе не потому, что ты носила юбку или как-то по-особому причесывалась, не из-за твоей походки или красоты. Блевинз обидел тебя, потому что был слаб и жесток, труслив и подл, а может, даже порочен. Причина в нем, Рози, не в тебе. Твоей вины здесь нет.
В угасающем свете дня Боуи заметил слезы на ее щеках, и сердце у него защемило. Одни женщины добивались слезами своего, другие плакали от боли или жалости к себе, третьи - по пустячным поводам, недоступным мужскому разумению. Но Боуи видел, как Рози Малви, не проронив слезинки, выдернула из большого пальца зазубренную занозу, видел, как спокойно реагировала она на насмешки и грубость. Она не пыталась никем манипулировать и никогда даже в мыслях не пожалела себя. Рози Малви могла заплакать только от настоящей и глубокой боли, и наблюдать за этим было мучительно.
– Ты действительно… веришь в это? В то, что сейчас сказал? - прошептала она, не глядя на него.
– В каждое слово. В том, что сделал с тобой Фрэнк Блевинз, нет ни капли твоей вины. Я совершенно уверен в этом. Думаю, в глубине души ты тоже это понимаешь.
Боуи вдруг захотелось подойти и обнять ее. Словно почувствовав это, Рози отошла от могилы Блевинза и повернулась к темным полям.
– Джон Хоукинз говорит, что будет еще одна морозная ночь. После этого можно приступать к пахоте.
– Ты доверяешь мне, Рози? - Едва ли хоть одна живая душа могла довериться ему, поскольку он сотворил такое со своей никчемной жизнью. Но в этот момент Боуи было необходимо знать, что она доверяет ему.
– Может быть, - вымолвила наконец Рози.
– Тогда повторю еще раз: ты невинная жертва. Тебе нечего стыдиться. Ты можешь ходить с высоко поднятой головой, как любая женщина в этом округе. Тебе не следует считать себя грязной или уродливой. Ты замечательная, сильная и порядочная. Ты достойная личность, Роуз Мэри Малви, и заслуживаешь уважения и восхищения.
Почти стемнело, но Боуи разглядел выражение ее лица, когда она подняла голову. Рози казалась настолько хрупкой и уязвимой, что он мог уничтожить ее одним словом.
– О Боже! - Голос ее дрогнул. - Неужели ты говоришь это обо мне?
Осторожно и медленно, чтобы не спугнуть ее, он коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она напряглась и задрожала под его рукой, но не отпрянула.
– Ты чудесная и порядочная, Рози.
– Я пью, курю и сквернословлю. Я уродлива.
– Ты не уродлива. Ты щедрая и великодушная.
– Пожалуйста, - прошептала она, отступая на шаг, - не говори таких слов обо мне.
– Я знаю, какая ты.
И тут Рози сделала то, чего не сделала бы ни одна другая женщина на ее месте. Сжав кулак, она со всей силы ткнула Боуи в живот и побежала к дому.
Удар был настолько неожиданным, что капитан согнулся. Несмотря на невысокий рост, Рози нанесла удар с силой и ловкостью, не уступающими мужчине. Ругаясь и держась за бок, Боуи наконец выпрямился и крикнул в темноту:
– Подумай о том, что я сказал!
Когда удрученный Боуи вернулся в дом, Рози нигде не было видно. Лодиша вытирала посуду, а Джон Хоукинз делал вид, что читает старую газету.
– Роуз Мэри оставила это вам. - Джон Хоукинз кивнул на стакан виски, стоявший на столе.
– Видно, крепкое словцо вы сказали ей во дворе, кэптин, - промурлыкала Лодиша, рассматривая тарелку. - Наша голубка не часто делится выпивкой.
Боуи это прекрасно знал. Рози не предлагала ему спиртного из своих запасов с памятного дня его появления в доме. Он молча достал еще два стакана с полки и разлил виски всем поровну. Потом поднял свой стакан.
– За женщин. Похоже, я чертовски мало знаю о них.
– Может, оно и к лучшему, - заметил Джон Хоукинз, перед тем как проглотить свою порцию.
Лодиша держала свой стакан, изящно отведя мизинец.
– Надо бы вам, кэптин, вести себя примерно. Мне здесь брань ни к чему.
Внезапно Боуи рассмеялся - впервые за восемь месяцев. Сидя в убогой кухне, он выпивал в компании индейца и чернокожей женщины, осведомленных об интимных подробностях его жизни. Мало того, ему только что врезала исподтишка всеми презираемая красотка, запросто рассуждавшая о сексе за ужином и, возможно, в этот самый миг напивающаяся в постели до чертиков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
