— Сикстен! Сикстен! Он здесь, в сарае!
— Беппо! Мой бедный, маленький Беппо! — говорил Сикстен дрожащим голосом.
Он стоял на коленях около собаки, и Беппо смотрел на него, словно спрашивая, почему хозяин так долго не приходил. Он ведь лежит здесь ужасно давно, ему было так плохо, он не мог даже лаять! Пес пытался обо всем рассказать своему хозяину, и голос его звучал необычайно жалобно.
— Послушайте, он же плачет! — И Ева-Лотта сама заплакала.
Да, несомненно, Беппо тяжело заболел. Он настолько ослаб, что совсем не мог двигаться. Он только тихонько лизал руку Сикстена, благодаря за то, что его больше не оставляют одного такого больного.
— Я сейчас же бегу за ветеринаром, — сказал Сикстен.
Но едва он поднялся, как Беппо отчаянно заскулил.
— Он боится, что ты уйдешь от него, — понял Калле. — Я сам сбегаю.
— Скажи, чтоб он поторопился. И объясни, что пес съел крысиный яд.
— Откуда ты знаешь? — удивился Бенка.
— Знаю, — сказал Сикстен. — Это видно. Все эти проклятые бойни! Раскидывают везде отраву, чтобы уморить своих крыс. Беппо туда ходит иногда за костями.
— А может Беппо… может собака умереть от этого? — спросил Андерс, широко открыв глаза от ужаса.
— Замолчи! — рассердился Сикстен. — Только не Беппо! Беппо не умрет! Ведь я взял его совсем маленьким щеночком. Эх, Беппо, и зачем ты съел этот крысиный яд?
Беппо преданно лизнул его руку и ничего не ответил.
13
Калле спал беспокойно. Ему свилось, что он опять пошел искать Беппо. Он бродил один по бесконечно длинным пустынным дорогам, которые терялись в пугающем мраке. Калле надеялся встретить кого-нибудь и спросить про Беппо. но никто не показывался. Во всем мире было безлюдно и темно. И вдруг все переменилось. Он искал уже не Беппо, а что-то другое. Что-то гораздо более важное, только он никак не мог вспомнить, что именно. Калле чувствовал, что непременно должен вспомнить, словно от этого зависела его жизнь. Где-то там, в темноте, таился ответ, но он не мог его найти. И Калле до того измучился, что даже проснулся. Слава богу, это был только сон! Калле взглянул на часы. Всего лишь пять! Надо попытаться опять заснуть. Он зарылся носом в подушку, но странный сон не давал ему покоя. Даже проснувшись, Калле чувствовал, что должен что-то вспомнить. Это «что-то» сидело где-то глубоко в мозгу и ждало, когда его выпустят. Какая-то маленькая клеточка там, в глубине, знала, в чем дело. Калле озабоченно скреб себе затылок и сердито бормотал:
— Ну, давай же!
Но ничего не получалось, и Калле устал. Теперь он хотел спать и почувствовал, как им овладевает приятная дремота, означавшая, что сон близок.
И вдруг, когда он уже наполовину спал, маленькая клеточка в мозгу выпустила то, что держала. Это была всего одна фраза, произнесенная голосом Андерса:
— Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал.
Калле подскочил и сел в постели. Куда только сон девался!
— Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал, — повторил он медленно.
Что ж тут особенного? Почему ему так нужно было вспомнить именно эту фразу?
Да потому что… потому что… есть такая страшная возможность, что и…
Зайдя настолько далеко в своих размышлениях, Калле улегся и с головой укрылся одеялом.
«Калле Блюмквист, — предостерегающе сказал он себе, — не принимайся опять за старое! Не фантазируй, пожалуйста. Ведь мы, кажется, договорились: с этими глупостями покончено. Ты должен уснуть. Должен»!
«Я жертва вареной трески».
Опять голос Андерса. Как назло, не дает спать, да и только. И чего это он притащился и трещит без умолку? Лежал бы дома и болтал сам с собой, если уж его так распирает.
Увы, ничего не помогало. Страшные мысли просились наружу. Отогнать их было невозможно.
Что, если Андерса тошнило вовсе не от трески? Вареная треска гадость, что правда, то правда, но не будет же от нее тошнить всю ночь напролет. Что, если Беппо наелся вовсе не крысиного яду? Что, если это был… это был… отравленный шоколад?
Калле еще раз попытался осадить себя.
«Я вижу, знаменитый сыщик читал газеты, — издевался он, — и следил, очевидно, за всеми преступлениями последних лет. Но если даже кого-нибудь и отправили на тот свет отравленным шоколадом, то это еще не значит, что каждая шоколадка насквозь пропитана мышьяком».
Он продолжал размышлять. Мысли были тревожные.
«Ведь газеты читаю не я один, — думал он, — уголовной хроникой интересуюсь тоже не я один. Например, этим может заниматься некто в зеленых габардиновых брюках. Он очень боится. И он тоже мог прочесть статью, где говорится, как много сластей Ева-Лотта получила по почте. Ту самую статью, где написано, что Ева-Лотта может послужить оружием, которое разоблачит убийцу или как там еще… Ой, а вдруг это все и вправду так?»
Калле пулей выскочил из постели. Другая половина плитки ведь у него! Он и забыл совсем! Куда же он ее дел?
Вспомнил — в кармане синих штанов. Он с тех пор их и не надевал. И повезло же ему, если все было, как он предполагал.
А вообще-то что только не лезет в голову, когда проснешься в такую рань. Самое невероятное может показаться возможным. И, когда Калле при свете утреннего солнца отправился в одной пижаме в чулан разыскивать синие штаны, ему опять подумалось, что он просто вбил себе все это в голову, как всегда!
«И все-таки небольшое исследование для порядка никогда не повредит! — заключил он. — Азбука сыскного дела!»
Его воображаемый собеседник, долго державшийся в стороне, очевидно, только и ждал этой заветной фразы.
Он не замедлил явиться, чтобы выяснить, что задумал знаменитый сыщик.
«Что собирается делать господин Блюмквист?» — спросил он благоговейно.
«Я же сказал — небольшое исследование».
Калле вдруг опять стал знаменитым сыщиком. Стал, и все тут! Он уже давно не был им, да ему и не хотелось. Когда дошло до дела, ему сразу расхотелось быть сыщиком. Но сейчас он сам настолько сомневался в справедливости своих подозрений, что невольно поддался искушению поиграть в старую игру.
Калле вытащил рз кармана синих штанов кусок шоколада и показал своему воображаемому собеседнику.
«У меня есть основания предполагать, что этот шоколад отравлен мышьяком».
Воображаемый собеседник поежился от страха.
«Ведь такие вещи случались и раньше, — безжалостно продолжал знаменитый сыщик. — А преступники часто подражают друг другу».
«Но как же узнать, есть там мышьяк или нет?» — спросил воображаемый собеседник, растерянно глядя на шоколад.
«Надо сделать небольшой опыт, — спокойно ответил знаменитый сыщик. — Способ Марша. Я как раз этим и собираюсь заняться».
Воображаемый собеседник восторженно оглядел чулан.
«Да у вас здесь прелестная лаборатория! — воскликнул он. — Насколько я понимаю, вы сведущий химик».
«Как вам сказать… сведущий… Конечно, большую часть своей долгой жизни я посвятил изучению химии, — согласился знаменитый сыщик. — Химия и криминалистика неразделимы, мой юный друг. Понимаете?»
Если бы здесь присутствовали бедные родители Калле, они могли бы подтвердить, что большая часть долгой жизни знаменитого сыщика была действительно посвящена изучению химии, и как раз в этом чулане. Правда, они, скорее всего, выразились бы несколько иначе. Они, пожалуй, предпочли бы сказать, что он несколько раз пытался взорвать себя и весь дом, чтобы удовлетворить свое исследовательское любопытство, которое не всегда подкреплялось точными знаниями.
Но воображаемому собеседнику был чужд скепсис, свойственный родителям. Он с интересом наблюдал, как знаменитый сыщик доставал с полки какие-то приборы, спиртовку, разные стеклянные трубки и банки.
«А как его делают, этот опыт?» — спросил он нетерпеливо.
Знаменитый сыщик только и ждал случая просветить своего собеседника.
«Прежде всего нам нужен аппарат для получения водорода, — важно сказал он. — Вот он. Это обыкновенная колба, в которую я наливаю серную кислоту и кладу несколько кусочков цинка. Тут выделяется водород, так? Если теперь сюда ввести мышьяк в каком угодно виде, то получится газ А8Нз — мышьяковистый водород. Отсюда газ поступает для просушивания в трубку с сухим хлористым кальцием, а затем вот в эту узенькую трубочку. Здесь мы подогреваем газ на спиртовке, и он распадается на водород и чистый мышьяк, причем мышьяк осаждается на стенках трубки в виде блестящего серо-черного налета. Так называемое мышьяковое зеркало — надеюсь, вы о нем слышали, мой молодой друг?»
Его молодой друг никогда ни о чем не слышал, но он с неослабевающим интересом следил за всеми приготовлениями.
«Но не забудьте — я вовсе не утверждаю, что в шоколаде действительно есть мышьяк, — заметил Калле, когда он наконец зажег спиртовку. — Просто я для порядка делаю небольшой опыт и искренне надеюсь, что мои подозрения неосновательны».
В чулане воцарилась тишина. Знаменитый сыщик настолько погрузился в исследования, что совсем позабыл о своем юном друге.
