За лето 1953 года Сарсадских и Попугаева исследовали русла реки Мархи и ее притоков и нашли спутник алмаза — кроваво-красный минерал пироп.
Зимой этого же года ленинградские ученые Шестопалов и Кухаренко сравнили сибирские пиропы с пиропами африканскими. Разницы не было никакой. Значит, в суровом сибирском Заполярье нужно было искать кимберлитовые трубки.
И вот теперь молодому геологу Ларисе Попугаевой предстояло выполнить задачу огромной важности и трудности — найти в глухой заполярной тайге заветную голубую землю — алмазоносную кимберлитовую трубку.
…Попугаева прилетела в Якутию, на центральную базу Амакинской экспедиции в начале июня. Над тайгой висели серые грозовые тучи, лил дождь. Погода была нелетной.
Наконец после долгого ненастья проглянуло солнце. В место будущих поисков стали забрасывать продукты и снаряжение. Их «забрасывали» в буквальном смысле слова. В тайге аэродромов не было. Самолет долетал до определенного места, и пилоты кидали вниз большие кожаные мешки, в которых были консервы, мука, палатки, лопаты, бурильные приспособления.
В один из последних дней июня 1954 года с центральной базы экспедиции, пилотируемый летчиком Виктором Новиковым, поднялся зеленый восьмиместный АН-2. На его борту находились два человека: начальник поискового отряда Лариса Попугаева и рабочий Федор Алексеевич Беликов.
Самолет взял курс на север, к побережью Ледовитого океана, Через три часа вдали блеснул Далдын. Садиться было некуда — кругом расстилалась тайга. Командир экипажа Виктор Новиков подозвал Попугаеву и показал рукой вниз, на узкую полоску берега.
— Одним колесом придется садиться на воду! — крикнул он.
Лариса кивнула головой. «Антон», так дружелюбно называли геологи верный АН-2, стал снижаться. Правое крыло почти задевало ветки деревьев. Лариса не выдержала, закрыла глаза.
Легкий всплеск воды, шорох гальки. Все стихло. Лариса отняла руки от лица. Кабина была наклонена влево. За штурвалом горбилась кожаная спина Новикова.
Когда они вылезли из самолета, никто не мог сказать друг другу ни одного слова: слишком велико было волнение последних минут. «Антон», прижавшись крылом к обрывистому берегу, стоял «по колено» в воде. Это был первый самолет, приземлившийся на Далдыне.
Прощание было недолгим. Снова взревел мотор, и, оставив на поверхности реки длинный пенящийся след, самолет скрылся за верхушками лиственниц. Попугаева и Беликов остались вдвоем в глухой полярной тайге. На сотни километров кругом не было ни одной живой души.
— Ох, и далеко же залетели!.. — сказал Федор Алексеевич, оглядываясь вокруг.
Работать начали на следующий день. Первую пробу взяли на большой галечной косе, названной потом «Надежда». Она вся была завалена красными кристаллами пиропа и черным ильменитом, тоже оказавшимся генетическим спутником алмаза. В первой же пробе был обнаружен алмаз. Значит, где-то здесь, совсем неподалеку, в бассейне ручья Кенгюрях, должна быть кимберлитовая трубка.
Месяц работы на Кенгюряхе не дал никаких результатов. Находили пиропы, ильмениты, составные части кимберлита, отдельные кристаллы алмазов, но коренной кимберлитовой породы нигде не было.
На резиновой лодке спустились вниз, до устья следующего притока Далдына — Безымянного ручья. Чтобы случайно не пропустить куска кимберлита, Лариса решила ползти по берегу Безымянного ручья.
С увеличительной лупой в руках Попугаева ползла по левому берегу ручья, Беликов — по правому. Через каждые пять-шесть метров брали пробу, отрывали руками полуметровую подушку мха и кайлом долбили землю. Встречались только известняки. Кимберлита по-прежнему не было.
Так двигались они еще месяц, проползая за день не больше двух километров. К концу дня Лариса уставала до того, что не могла сама подняться с земли. Тяжело волоча ноги по шуршащей гальке, Федор Алексеевич перебредал через ручей, брал Ларису на руки и переносил к костру. Сухари и консервы жевали молча — не было сил разговаривать. Два-три часа короткого, похожего на забытье сна — и снова в дорогу.
В начале второго месяца поисков пошли дожди. Вода в ручье прибавилась, течение стало сильным. Трудно стало переходить ручей вброд — сбивало с ног. Негде было сушиться, да и вряд ли стоило заниматься этим бесполезным делом: дождь не прекращался ни на минуту, и вся одежда была мокрой до последней нитки.
По мокрому мху ползти было особенно трудно. Стоило только опереться на локоть, как в образовавшуюся ямку набегала вода. Однажды Лариса не выдержала. Уткнувшись головой в мокрый куст, она заплакала, как тогда в Ленинграде, после смерти Шестопалова. Захотелось бросить все, уехать из этих проклятых богом мест, захотелось посидеть в теплой комнате, поесть чего-нибудь вкусного, навсегда забыть надоевшие консервы и сухари.
Но ей сразу вспомнились последние слова Шестопалова: «Я верю, у вас получится…»
Лариса вытерла слезы.
— Федор Алексеевич, — крикнула она дрожащим голосом, — давайте назовем этот ручей Шестопаловкой?
Беликов кивнул головой.
19 августа пиропы и ильмениты в ручье кончились. Значит, они сносятся в русло сверху, с вершины водораздела.
На следующий день Беликов и Попугаева, все так же ползком, стали подниматься на вершину водораздела. Пиропов было все больше и больше. Где-то совсем рядом была трубка, обетованная голубая земля…
Ночевали на болоте, у большого, вымытого дождями белого камня. Ночью Ларисе приснился сон. Взявшись за руки с Беликовым, они шли по широкому, усыпанному цветами полю. Неожиданно цветы кончились — перед ними лежала голубая земля. Она уходила далеко, к самому горизонту, и сливалась с таким же голубым, ясным и чистым небом. А на горизонте что-то ослепительно сверкало. Они подошли ближе — это были алмазы. Большие прозрачные кристаллы лежали вокруг них. Лариса протянула к ним руку и… проснулась. Над ней, переливаясь алмазной россыпью звезд, чернело свободное от туч небо. Дождь кончился.
Утром 21 августа они поднялись на вершину водораздела. Это было странное, не похожее на все окружающее место. Редкостойная лиственничная тайга была окутана сиреневой дымкой, белесый туман таинственно и загадочно стелился Между деревьями.
Лариса наклонилась и подняла с земли серовато-синий комок. Он был весь усыпан красными кристаллами пиропа и черным ильменитом.
— Федор Алексеевич, — взволнованно сказала Лариса, — здесь надо копать.
Она быстро присела и стала вырывать руками мох. Беликов принес кайло и лопату. Два-три удара, и на дне ямы заголубело…
Сначала они не поверили. В десяти метрах от первой вырыли еще одну яму, потом еще одну — всюду была голубая земля.
— Федор Алексеевич, нашли, нашли, нашли!..
Так 21 августа 1954 года, завершая труд большого коллектива ученых и геологов, воспитанница Ленинградского университета Лариса Попугаева и рабочий Федор Алексеевич Беликов открыли первую в Советском Союзе алмазоносную кимберлитовую трубку. Они назвали ее «Зарница».
Человек смотрит сквозь землю
В моем блокноте уже были записаны рассказы геологов Григория Файнштейна и Ларисы Попугаевой, уже встречался я с основателями Тунгусской, ныне Амакинской, экспедиции, геологами Сергеем Соколовым и Владимиром Беловым, виделся и долго разговаривал с «дядей Мишей» — директором института геологии Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР, профессором Михаилом Михайловичем Одинцовым. Теперь бы узнать, как шли разведочные работы после открытия первых месторождений!..
Однажды во время нашего разговора профессор Одинцов, перебирая старые фотографии, задержал на секунду в руке небольшой снимок. Вихрастый, коротко подстриженный подросток с энергичным и, казалось, не по возрасту умным взглядом смотрел на нас.
— Сын ваш? — спросил я.
Профессор Одинцов улыбнулся:
— Нет, это геолог Владимир Николаевич Щукин. Обязательно разыщите его! Необыкновенно светлая «геологическая» голова. В буквальном смысле слова видит сквозь землю. Я не шучу. В прошлом году он всем нам, зубы проевшим на алмазах, показал, как надо искать кимберлитовые трубки. И, между прочим, вашего покойного слугу оставил «с носом». Обязательно найдите его и расспросите об этом забавном случае.
И вот я вылетел из Нюрбы в партию, где старшим геологом работал Владимир Щукин. На этот раз пришлось лететь на самолете, на котором не было ни бортпроводницы, ни мягких, уютных кресел. Комфортабельный серебристый ЛИ-2 сменил весь во вмятинах и царапинах зеленый таежный работяга «Антон».
Геологи любят эту неприхотливую, но выносливую и надежную машину. Не раз выручала она их из трудных положений, вывозя с лесных пожаров, спасая от голода и холода.
Кабина была завалена мешками, теплой одеждой, туго набитыми рюкзаками. Пассажиры — полярные геологи в болотных сапогах и ватных телогрейках — спали вповалку. «Ухабистая» северная трасса не производила на них никакого впечатления. Видно, приходилось испытывать и не такое…
