Что произошло со Святой Русью от духовной слепоты, порой охватывающей русских людей, свидетельствует история…
Мы говорили, что события жизни крестьянского отрока Артемия или юного судовщика Иакова, названного так в честь брата Господня, внешне очень мало были связаны с событиями, происходившими в Москве, точно также, как события последнего правления династии Рюриковичей никак не связаны с событиями, происходящими в Верколе и Боровичах.
Но если мы рассмотрим одновременно жизнь русского царя и праведных отроков, то убедимся еще раз, что у Господа нашего нет больших и малых людей, нет сословия благородного и подлого. Все равны перед Богом. И чистая молитва зачастую слышнее Господу, чем самые пышные молебны…
И никуда не уйти нам от осознания того простого и ясного факта, что святые праведные отроки Артемий и Иаков встречали на небесах другого отрока-страстотерпца благоверного царевича Дмитрия, убитого 15 мая 1591 года в полдень в Угличе…
Все в руце Господа.
В Его воле из ничего сотворить все, а из всего – ничто. Величие превратить в ничтожество, а ничтожество – в величие…
В Евангелии от Матфея сказано: «Тогда приведены были к Нему дети, чтобы Он возложил на них руки и помолился, ученики же возбранили им. Но Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное».
Подобно этим детям, пришли ко Господу и праведный отрок Артемий, и святой праведный Иаков. Пришли с чистой молитвою и светлой душою, с сердцами, наполненными кротостью и послушанием.
И Господь взял их к Себе, в Свои небесные обители, чтобы были они молитвенниками и ходатаями перед Престолом Божиим за всех страждущих и угнетенных, за своих земляков и за всех православных христиан.
И тем важнее и насущнее была их молитва, что за великие нераскаянные грехи попущено было тогда на Руси случиться Смуте…
3 Может быть, эту истину и постигала Мария Солопова (Таисия Леушинская), глядя из окна своего дома на быструю, то и дело свивающуюся в буруны воду Меты.
«Единственным моим утешителем и советником, – пишет она в своих «Записках», – являлся в то время игумен помянутого монастыря, о. Вениамин; весьма духовный и опытный старец, он поддерживал меня, и я нередко его посещала, но и то с большой осторожностью, чтобы и этого единственного утешения не лишили меня, запретив посещать его.
Я открывала пред ним свою душу, рассказала о бывшем мне в отрочестве видении и о его последствиях – овладевшем всей моей душой стремлении к жизни духовной, иноческой, что при настоящем настроении моей матери казалось мне немыслимым в исполнении.
Богомудрый старец-игумен утешал меня, подкреплял во мне веру и надежду в промышление о мне Самого призвавшего меня Господа, Который силен устроить все по Своей святой воле.
По своему глубокому смирению он называл себя «недостаточным» и советовал мне познакомиться и побеседовать с настоятелем Иверского Богородицкого монастыря, архимандритом Лаврентием, которого ожидали в Боровичи по причине пребывания тут в то время иконы Иверской Богоматери»…
Напомним, что мощи святого праведного Иакова Боровичского еще в 1654 году были перенесены в Иверский монастырь на Валдае…
И воистину высоким смыслом наполнен факт, что праведная жизнь будущей сподвижницы святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, матушки Таисии Леушинской, в своем истоке постоянно черпает духовную силу и чистоту именно у честных мощей святого праведного Иакова, как бы и продолжая его чистоту и праведность…
Замечательно описана в «Келейных записках» беседа Марии Солоповой с ее матерью, приехавшей 20 ноября 1860 года на ярмарку, которую устраивали в Боровичах на престольный праздник, Введения во храм Пресвятой Богородицы…
Мария Солопова была дома одна.
Напоив чаем, она усадила мать на диван и сама устроилась рядом. Были сумерки, но в ожидании благовеста ко всенощной огня не зажигали.
«Сердце мое сжималось тоской, слезы катились сами собой, но, благодаря темноте, я не имела нужды скрывать их от матери. Впрочем, голос мой в ответах на обращения ко мне матери выдал меня, и она спросила: «Ты, кажется, плачешь, что с тобой, что это значит?»
И она с материнской лаской прижала мою голову к своей груди и поцеловала меня.
Тут я уже не выдержала и зарыдала.
– Ты не любишь меня, – укоризненно сказала мать. – Ты не доверяешь мне, коли не хочешь признаться, о чем плачешь.
– Ах, мамочка! – сказала Мария. – Отто го-то и не решаюсь говорить, что люблю Вас и не хочу Вас оскорблять, особенно ради такого праздника, как завтра.
– Что же такое? – спросила мать, – ты меня пугаешь, скажи скорей.
– Мамочка, завтра нашу Владычицу, Деву Марию, повели и поселили в храме Божием, а меня, бедную, ты не пускаешь идти по Ее стопам, не даешь служить Ей и Сыну Ее… Из послушания тебе, моя родная, я делаю все, что могу, все, чего ты желаешь от меня, но делаю все поневоле, мне трудно жить в мире, я томлюсь, как птичка в клетке, томлюсь, и Бог один видит, как страдает душа моя.
– Машенька, – возразила мать, – перестань, не говори больше.
– Не стану, мама, я и этого не сказала бы, если бы ты не принудила меня; я молчу и буду молча томиться, пока, наконец, не сведут меня в гроб эти постоянные томления духа, эта жизнь вечно вопреки своих стремлений, эта непосильная борьба.
Говоря это, Мария задыхалась от давивших ее слез.
Мать пыталась напомнить ей о семье, которой нужна она и которая нужна ей.
– Скажи же, мамочка, чего же я лишаю семью нашу, удаляясь от нее в монастырь? – возразила Мария. – О, пусти меня, родная, я буду вечная ваша молитвенница.
И тогда мать сдалась.
– Если такова воля Божия, Христос с тобой… – обняв дочь, проговорила она.
«Я не верила своим ушам; я спешила закончить разговор и уйти в другую комнату, опасаясь, что она, раскаявшись в своих словах, откажется от них и снова пуще прежнего станет удерживать меня. С каким, однако, облегченным сердцем молилась я за всенощной в этот вечер; видела, что и матушка со слезами молилась все время.
Вернувшись домой, также и на следующий день, мы не возвращались к этому роковому для обеих нас разговору; с тем она и в усадьбу поехала. Я же поспешила в монастырь к своему отцу игумену Вениамину сообщить ему весь наш разговор, а также и мое опасение.
Опытный старец и на этот раз успокоил меня: «Что же вам до отказа ее (от своих слов), если бы он и последовал? Раз благословение дано, и держитесь за него, вспомните благословение Исааком Иакова, вызванное обманом, но имевшее всю силу святости и нерушимости, несмотря на все последующие просьбы изменить его; а вы не обманом, а слезами вымолили его, и оно почило на вас, и никто не может снять его, даже она сама, если бы вздумала. Конечно, она попытается еще удерживать вас, готовьтесь ко всяким искушениям, но будьте тверды и спокойны; да и что раньше времени тревожиться, – Бог начал. Бог и кончит…»
4
Мета…
Река, принесшая в Боровичи льдину с гробом святого праведного Иакова Боровичского.
На Мету, перед тем как уйти в монастырь, смотрела юная Мария Солопова…
Здесь, в домике, стоящем на берегу Меты, в ночь на 1 февраля 1861 года юной Марии Солоповой, еще не знающей своего главного имени, и было даровано удивительное видение Царицы Небесной…
«Виделось мне, что я вместе с матерью моей нахожусь в ее комнате; подошед к окну, вижу толпу народа, по дорогам со всех сторон идут и бегут еще люди всякого возраста и пола и присоединяются к этой толпе. Взоры всех и каждого устремлены кверху, все смотрят на небо, крестятся и молятся. По воздуху несут икону Богоматери, и несущие ее поют в честь Пречистой песни, мне неведомые. (На воздухе, как известно из книг, явилась Икона Богоматери Тихвинская.) Небо голубое, совершенно безоблачное, солнце светит высоко, как в полдень, повсюду звонят во все колокола, звон колоколов сливается с небесным пением.
На земле среди столпившегося народа видны и хоругви, и кресты, точно бы совершается крестный ход и внизу, и на небе, я стала просить матушку, чтобы она и меня отпустила туда же, но она не пустила меня и, указывая на образ Казанской Богоматери, висевший (действительно) в ее киотном угольнике, сказала: «Не пущу никуда, молись здесь, и без того много ханжишь!» (это обычное ее выражение).
Сказав это, она сама вышла из комнаты, заперев меня в ней на замок.
Оставшись одна в запертой комнате, я бросилась на колена пред иконой Казанской Богоматери и горько зарыдала. Вдруг, не знаю, каким образом, чрез дверь ли или иначе, я очутилась среди толпы под самой иконой, несенной по воздуху, и Владычица с высоты сказала мне: «Ну, вот и ты у Меня, – не плачь».
5
Через много лет на преподнесенном святому праведному Иоанну Кронштадтскому образе Божьей Матери, именуемом ныне Леушинским, по благословению игуменьи Таисии Леушинской будет начертано «Аз есть с вами и никто же на вы»…
