Это был уже второй налет в течение дня, хотя командный пункт армии совсем недавно переместился на новое место. Возросшая в последнее время активность противника показывала, что он чем-то обеспокоен.
Зенитная артиллерия встретила воздушного врага на подходе и поставила заградительный огонь, Он был не слишком плотным, но цели своей достиг. Самолеты противника поспешно сбросили бомбы и улетели. Наша "эмка" двинулась в сторону левого фланга армии, где в резерве стояла 70я отдельная морская стрелковая бригада. Теперь уже моя бригада.
После весенней распутицы дороги начали просыхать. Через овраги и по низинам, где талая вода еще держалась, были уложены гати и колейные мосты. По этим тряским участкам быстро не поедешь. День заметно прибавился, чувствовалось приближение белых ночей.
Когда я выехал из нашего штаба, дорога была еще пустынной. Лишь изредка попадались навстречу одиночные грузовики с кузовами, задернутыми пятнистым брезентом. Создавалось впечатление, что эта ухабистая фронтовая магистраль, устав от тяжелой ночной жизни, отсыпалась с наступлением светлого времени
Но с наступлением вечера движение становилось все интенсивнее. На дороге появились пехотные колонны и артиллерийские подразделения на конной тяге. Возле станций Оять и Паша - пунктов снабжения армии - шла выгрузка войск из эшелонов, сновали машины и повозки с боеприпасами, продовольствием, другими воинскими грузами. И над всем этим фронтовым муравейником расправляла крылья северная ночь.
Переполненные вешними водами Оять и Паша остались позади. Шофер Владимир Лунев вел машину уверенно, даже с некоторой профессиональной лихостью. Он смело преодолевал колдобины и рытвины и по каким-то неуловимым для постороннего взгляда признакам безошибочно ориентировался в темноте.
Еще днем, в штабе, когда он представлялся: "Водитель Лунев прибыл", - я обратил на него внимание. Небольшого роста, широкоплечий, крепко сбитый, он производил впечатление физически сильного человека. Теперь же, в пути, для более обстоятельного знакомства было сколько угодно времени, и я спросил:
- Давно в армии?
- С сорок первого, - охотно заговорил шофер. - Как мобилизовали нас, так с тех пор и не расстаемся с "эмочкой". Новосибирские мы с нею. Шоферил еще до войны на мукомольном комбинате.
- А теперь кого возите?
Лунев круто взял вправо, объезжая ухаб, отчего машина чуть не опрокинулась в кювет. Я непроизвольно схватился за ручку дверцы, надеясь выскочить прежде, чем мы перевернемся. Но все обошлось благополучно, и Лунев продолжал:
- Теперь вас возить буду. Вы же, товарищ майор, к нам начальником штаба назначены. А мы с "эмочкой" при штабе состоим...
Ну и ну! В бригаде, кроме комбрига и начальника политотдела, никто не знает о моем назначении, а солдатское радио уже сработало.
Впереди вдоль дороги за деревьями показались темные силуэты строений. Подъехали ближе - оказалось село. Думал, что с ходу проскочим его, но на окраине нас остановил патруль.
- Проверка документов.
Я подал старшему патруля документы. Он внимательно просмотрел их и вернул со словами:
- О вашем приезде я предупрежден, товарищ майор. Сейчас сюда прибудет майор Кукушкин.
Вскоре подъехал начальник оперативного отделения штаба бригады Леонид Семенович Кукушкин. Ранее я не раз встречался с ним по делам службы и был теперь искренне рад работать вместе. О майоре Кукушкине шла добрая молва. За армейскую жизнь я нередко встречал офицеров, которые не моргнув глазом могли пойти на любое трудное дело, но при встрече с начальством теряли мужество. Леонид Семенович был бесстрашен в бою и хладнокровен в общении с начальниками.
- Здравия желаю, товарищ майор! - выскочив из машины, с улыбкой сказал он. - Рад приветствовать!
Пройдя вдоль редкого забора, за которым темнели нежилые дома с заколоченными крест-накрест окнами, мы остановились возле бревенчатой пятистенки. Забор вокруг дома был повален и вдавлен в грязь. Ступеньки крыльца скрипели и гнулись под ногами. Ватная обивка входной двери висела клочьями. Мне стало как-то не по себе. Наверное, нет ничего безысходнее, чем вид брошенного людьми дома, в котором долгое время хозяйничала война.
К счастью, унылое впечатление дом производил только снаружи. А внутри он был обжит. Большую комнату почти наполовину занимала русская печь. Вдоль двух окон, занавешенных плащ-палатками, стоял широкий сосновый стол. Керосиновая лампа под зеленым абажуром бросала круг света на разложенные на столе документы. Лицо офицера, сидевшего за столом, оставалось в тени.
Я доложил о своем прибытии Офицер, выслушав мой доклад, облегченно вздохнул, затем резким движением руки отодвинул документы и поднялся. Это был командир бригады подполковник Блак.
Мы были знакомы с ним раньше. Теперь он - мой непосредственный начальник.
Александр Васильевич Блак - высокий широкоплечий мужчина со смуглым лицом и светлыми волосами. Глаза - словно буравчики, так и сверлят насквозь. Голос несколько глуховат, а может быть, мне так показалось.
- Как там в армии? - спросил Блак.
Я коротко доложил о беседе с командармом.
- Что касается конкретных боевых задач бригады, то вы же знаете генерала Крутикова: "Все будет доведено до вашего сведения в надлежащий срок".
- Это точно, - согласился комбриг и посмотрел на часы. - Через четыре часа мы с Кукушкиным едем на рекогносцировку района учений, а затем начнем и сами учения. Вы же с утра знакомьтесь с документами. Кроме того, подберите место для размещения штаба бригады. А теперь спать.. - Он расстегнул широкий командирский ремень и, разведя руки, потянулся так, что захрустели суставы.
Через несколько минут я уже был в небольшой бревенчатой избушке, состоявшей из одной комнаты V маленького закутка. Здесь уже хозяйничал ординарец рядовой Геннадий Иконников. Молодой, подтянутый, всегда опрятно одетый, он, как потом выяснилось, умел держаться естественно и с достоинством в любой обстановке. Геннадий по-хозяйски старательно вытер чистой тряпкой мой чемодан, поставил его под кровать
- Кто ваши родители? Откуда родом? - поинтересовался я.
- Отец у меня морской командир, - ответил Иконников. - В армию призывался в Кронштадте. На фронт пошел добровольцем.
- Отлично. Я тоже в свое время пошел в военное училище добровольно. А какое у вас образование?
Геннадий вздохнул с сожалением:
- Незаконченное среднее. Не успел сдать последний экзамен за десятый класс. Война...
Забегая вперед, скажу, что с Геннадием Иконниковым мы до конца войны были вместе. Приходилось бывать в различной обстановке, но он никогда не терял присутствия духа и добросовестно исполнял свой
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
