— Вино помогает мне думать, — возразила я, — И, черт возьми, это единственная радость в моей несколько однообразной жизни. Что это у вас, отец Гидеон? «Лафит»? «Барбареско»? А может, чем черт не шутит, настоящая «Марсала»?
Отец Гидеон машинально сделал движение, словно прикрывал бутыль своим телом, но теперь уже от меня. Чисто инстинктивно, как обычно двигается человек, прикрывая что-то по-настоящему важное и ценное.
— Нет, Альберка, это нечто другое.
— «Херес»? «Аргаман»? Я не очень разбираюсь, какие вина предпочитают монахи. Но, думаю, той разбавленной мочи, что подают в трактире, вы не пьете.
— Это «Бароло», — сказал отец Гидеон, — И это очень особенное вино. Я бы даже сказал, совершенно особенное. Этот виноград был собран на пьемонтских виноградниках сто пятьдесят четыре года назад.
— Ого! — ахнула я, — Это уж точно не презренный «Лафит»! Скорее, налейте мне бокал, а то я умираю от нетерпения. Дьявол, после такого винца наверно даже то, что разливают на графском застолье из платиновых кубков, отдает лошадиной мочой!
— Извините, Альберка, но я не могу этого сделать. Бутылка запечатана, и я не случайно принес ее сюда, наравне с прочими необходимыми вещами. Она ни в коем случае не должна пострадать. Это… да, это особенная вещь. И ее ценность слишком велика.
— Настолько, что вам жалко расстаться с какой-нибудь пинтой? Бросьте, не так уж сильно от нее убудет!
— Увы, это совершенно исключено.
— Носить с собой вино и не пить его… Что это, часть какого-то ритуала?
— Можно сказать и так, — кивнул отец Гидеон, — В любом случае, эту вещь стоит хранить так же тщательно, как и мою жизнь. К тому же она стоит целого состояния.
— Вот уж не сомневаюсь. Пожалуй, я бы согласилась отрубить себе правую руку за стаканчик. «Бароло», подумать только… Мне приходилось о нем лишь читать. Это верно, что когда его готовят, в чан капают несколько капель крови незамужней девушки?
Отец Гидеон покраснел, не очень броско, но явственно.
— Я… кхм… Не разбираюсь в тонкостях процесса. Я лишь его, если можно так выразиться, хранитель. И, пока я жив, это вино будет в безопасности.
— В полной безопасности оно окажется только внутри меня… — проворчала я, — Но как вам угодно, конечно.
— Тогда, если вы не возражаете, я уединюсь в своих новых чертогах — разберу вещи и помолюсь на ночь. Час уже поздний, а день выдался сложный и хлопотный.
— Конечно, святой отец, валяйте. Клаудо, подай мне вина. От этих разговоров у меня разгорелась жажда.
Отец Гидеон прикрыл за собой дверь. Клаудо услужливо подал мне стакан. Проклятое «Бароло» растравило мне душу — херес показался едким и маслянистым, из желудка навстречу ему поднялась мутная волна изжоги.
— Неужели ему было жаль самую малость? — вздохнула я, — Теперь любопытство будет грызть меня до конца жизни.
— Лучше пусть это будет любопытство, чем кладбищенские крысы, — справедливо заметил Бальдульф, — Не нашего с тобой ума дело. Отец Гидеон ерунды не скажет.
— Вот именно. Здесь дело не в том, что он скажет, а в том, что он не скажет. Понимаешь?
— Ничуть.
— Ну и ладно. В общем, тут тоже сложное дело… Я скажу, когда явится Ламберт.
— Воля твоя.
Капитан Ламберт не слишком торопился — когда за дверью раздалось тяжелое уханье его шагов, хронометр показывал уже за полночь. За это время мы с Бальдульфом успели угоститься мясным пирогом, а я прикончила три стакана вина, так что короткий отрывистый стук стальной руки в дверь разметал только начавшие сгущаться надо мной мягкие узорчатые облака дремы. Это было таким грубым вторжением в мой мысленный, осоловевший от еды и питья, мир, что я глухо заворчала, как собака сквозь сон. Слишком мало в жизни таких моментов, когда ты можешь позволить себе дремать, и твой желудок полон, а разум поддернут легкой винной дымкой. Но я быстро вспомнила, что это Ламберт и оттого, когда он ловко протиснулся в дверной проем, уже забыла про злость. К чему знать этому пресытившемуся всеми жизненными яствами барону, какой сладкий момент он разрушил своим неуклюжим появлением?..
— Вы всегда приходите к друзьям за полночь? — я все же не удержалась от язвительности, — Отпечаток профессии, надо думать?
— Извините, госпожа Альберка, — Ламберт не выглядел уставшим, но заострившиеся, точно выведенные острым стеком по сырой белой глине, черты его лица подсказывали, что этот день для него выдался не самым простым, — Мне пришлось задержаться в казарме чтобы не возникло подозрений. Ведь отец Гидеон, так сказать, находится здесь на нелегальном положении…
— Верно, хорошая порция здоровой паранойи еще никому не повредила. Отец в порядке, сейчас молится или спит. В любом случае, это хорошо, что нам представилась возможность поговорить без его присутствия. А вы как-то осунулись. Плохой день?
— В этом городе нет хороших дней, — отозвался Ламберт, — На улицах вечно что-то происходит.
— Много происшествий за сегодня, господин капитан? — спросил Бальдульф.
— Не больше, чем обычно. Из трактира на Железном Углу вытащили нынче вечером трех мертвецов. Пьяные рубаки. Какая-то девчонка от неразделенной любви выпила склянку кислоты. Штук десять краж, пара разбойных случаев, всякие выходки… В Старом Порту вот троих нашли. Судя по всему, головорезы. Иной публики там и нет. Один точно головой под мельничный жернов сунулся, уже холодный, у другого челюсти не достает, третий и вовсе выглядит так, как будто решил кипящим маслом умыться. Бальдульф, не слышали нынче ничего на этот счет? Район не ваш, но может… Думаю, просто сил ребята не рассчитали. Интересно, на кого эта падаль нарвалась так неудачно?
— Не могу знать, господин капитан, — лицо у Бальдульфа осталось каменным, — Я в Старый Порт не ходок. Добра там не жди, а голова самому дорога.
— И верно. Ну же, госпожа Альберка, о чем вы хотели поговорить?
— Да уж о ценах на пряжу. Вы вообще помните, о чем мы сегодня говорили?
— Рад бы был забыть, — искренне сказал Ламберт, и в это мгновенье показался мне даже располагающим. Слишком уж искренняя усталость прозвучала в его обычно ровном, как гул моторизированного доспеха, голосе, — Насколько я понимаю, нам надо условиться о дальнейших действиях? Конечно, первостепенную задачу мы выполнили, святой отец в относительной безопасности, но знаете, если это действительно Темный культ, я не удивлюсь, если через пару дней они уже что-то пронюхают.
— Суеверия, — беззаботно отозвалась я. По крайней мере, я надеялась, что голос прозвучал беззаботно, — Только необразованные мужики вроде Бальдульфа да старые бабки верят во всю эту чертовщину про то, что адепты умеют оборачиваться летучими мышами или насылать порчу на воду…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
