лед и из-за этого идти придется дольше. Сначала я расстроилась, но потом поняла, что напрасно. Здесь очень хорошо. Мне выделили отдельную одноместную каюту. Здесь есть горячая вода! Баня! Экипаж накормил нас сырой и вяленой рыбой, которую они сами выловили. Было очень вкусно. Мы посмотрели телевизор, расписались с Ирой на плакатах и пластинках, сходили в баньку, попарились, попили чай в капитанской каюте, послушали рассказы о корабле и капитанских походах и пошли спать. Забыла тебе сказать, здесь есть черный кот с белой грудкой. Зовут его Черномырдин. Еще есть маленькая собачка, зовут ее Евой. Она очень ласковая, радуется всем и виляет хвостиком. Котик долго сидел у меня на руках, а я всем рассказывала про нашего любимого кота Тимку.
Кот
Есть у меня любимый кот.
Когда он смотрит на меня,
Мне кажется, что он не тот,
Кем выдает нам всем себя.
Печальный взгляд и кроткий нрав,
Несвойственный коту,
Типичный граф, а лучше франт
Дать имя бы ему.
Мне кажется, что в прошлой жизни
Он был как раз такой типаж,
Теперь он просто котик — Тима,
Проказник и любимец наш.
(1992)
Я вышла на палубу, когда уже смеркалось. Корабль шел полным ходом, вокруг не было ни души. Нос корабля разрезал вечную гладь, в воде плавали большие куски льда. Сказали, что через 3–4 дня река Лена встанет.
Месяц светил, как в фильме «Вечера на хуторе близ Диканьки», а небо подсвечивалось заходящим солнцем, а вокруг — непроходимая тайга, запорошенная снегом. Такая красота! Ты даже себе не представляешь!
Когда я все это видела, то восхищалась такой красотой и жалела только о том, что рядом со мной нет тебя и ты не видишь всего этого.
Тебе
В каюте тихо и тепло,
А там, на палубе — зима,
Но на душе моей светло,
Хоть я сейчас совсем одна.
Струится ночь волшебной синью,
И месяц словно из стекла,
И набирают чувства силу,
И душу лечит тишина.
Накрывшись белой теплой шубой,
Уснула матушка-тайга,
Казалось, все вокруг уснуло,
Лишь тихо движется река.
А утром птица встрепенется,
Стряхнув крылами снег с ветвей,
И постепенно все проснется,
И выйдет на охоту зверь.
И солнышко, зевая сонно,
Вдруг бросит лучик золотой.
Я протяну к нему ладони,
И этот лучик станет мой.
Вмиг золотые свои кудри
Рассыплет солнце по лесам,
Обнимет все вокруг, как будто
Давая день и радость нам.
Природа — чудо! Диво! Сказка!
И запоет душа во мне.
Весь мир я красками раскрашу
И подарю его тебе!
(1993)
Сережка, прикинь, позавчера, перед тем как нам прибыть сюда, у них здесь был страшный ураган. Сильнейший ветер, снег, на реке Лене был сильный шторм. Этот корабль, где мы сейчас находимся, ударило о причал и пробило в борту дыру. Даже два якоря не удержали. Самолеты не летали, а ветер был такой, как нам рассказали, что взрослых мужчин сбивало с ног.
Слава богу, что эта буря прекратилась, а то бы мы еще в аэропорту просидели очень много времени. Ирка ушла к себе в каюту, у нее там весело и шумно.
До завтра, любимый!
22 октября
Здравствуй, мой дорогой! Сейчас в Москве 23.15, а в Пеледуе 5.15 утра. В семь часов у нас подъем, в 8.15 завтрак. Выезд из гостиницы в аэропорт, чтобы лететь в Ленск…
Отработали два концерта на ура! Ты же меня знаешь! Хотя нас здесь и не ждали. Илья по-прежнему стоял на контроле, отрывал билеты и пропускал народ. Он переругался здесь со всей администрацией и в завершение второго концерта выдал со сцены, что благодаря директору клуба сюда больше не приедет ни один артист. Я накричала на него, так как он испортил нам весь концерт. Зачем это надо было говорить во время концерта, а не спокойно решить все вопросы за кулисами?! Совсем тупой!
Я практически не сплю уже четверо суток. Сегодня, начав тебе писать, я собиралась лечь спать, но не получилось. Пришла Ирка, и мы проболтали до 8 часов утра по местному времени. Сейчас мы выходим к автобусу, у нас уже начался новый день. О том, как я провела ту ночь на корабле, я расскажу тебе позже.
23 октября
Пишу тебе сейчас прямо с концерта. Улучила минутку между выступлениями. Я не описала тебе день 21 октября, когда мы ночевали на корабле. Моя каюта располагалась так, что я слышала каждый шорох и стук металлической двери, выходящей на палубу. Из-за этого я не могла уснуть. А утром услышала по радио, которое заорало у меня над ухом, голос Ильи Толина: «Вставайте, друзья, доброе утро!»
Я готова была убить его в эти минуты, потом он затих, а я опять задремала. Но это все повторялось снова и снова. Он так шутил! В итоге мы пришвартовались, перегрузились на маленький буксир и оказались на пирсе. Мы проделали долгий, сложный путь, пока с вещами перебирались через три баржи. Ребята помогали таскать аппаратуру. Мы взвесили в аэропорту клавиши. Их вес оказался 24 килограмма, а сумка с рекламой — 59 кг. Наконец нас посадили в автобус и привезли в клуб на 300 мест, где все ждали Татьяну Буланову. Зрители слегка повозмущались, конечно, но мы отлично отработали два концерта.
Эту ночь мы с Иркой не спали, а рано утром отправились в аэропорт, чтобы лететь в Ленск, просидели часа два, пока прилетел наш «кукурузник».
Когда я это увидела, то спросила:
— Разве эта конструкция еще летает? Может, мы пешком пойдем? Так будет безопаснее.
— Да нет, все отлично. Два часа, и мы на месте. А пешком, тайгой вы будете ехать очень долго.
— Ладно, давайте уже полетим, деваться-то некуда.
Вместо сидений там были две скамейки по бокам вдоль салона. Внутри только дверь в кабину пилота и пустой хвост. Мы зашли, поставили чемоданы, погрузили аппаратуру. Как сейчас помню, наш администратор Илья Толин зачем-то купил цинковые ведра —
