Мир сходит с ума. Наслаждение накатывает волнами, поднимаясь всё выше и выше, пока не выплёскивается из меня криками и дрожью во всём теле. А потом ещё раз… и ещё… Я схожу с ума… Каждый раз, когда мне кажется, что больше не выдержу, Азим толкает меня ещё дальше, ещё выше. Я вся превращаюсь в обнажённый нерв, вновь и вновь умирая от удовольствия в его руках.
Пока не падаю, пресыщенная и обессиленная после очередного оргазма на кровать, задыхаясь и ничего не видя перед собой.
Оторвавшись от моей трепещущей плоти, Азим целует мой живот, поднимается выше… и неожиданно ложится рядом. Обнимает, зарываясь лицом в волосы и так замирает, напряжённый как тетива. Словно… не собирается продолжать.
Споткнувшись об эту мысль, я удивлённо хмурюсь, поворачиваюсь к нему, прижимаясь всем телом. Даже ощущение его твёрдой плоти, уткнувшейся мне в живот, уже не смущает.
− Азим, − зову, целуя колючий подбородок. Прихватываю губами кожу. Добираюсь до губ. – Почему ты ждёшь?
− Я не стану брать твою невинность, Ники, − целует он меня в ответ. Сжимает ещё крепче.
− Почему? – ошарашенно отстраняюсь. Сердце снова сжимается от нехорошего предчувствия. – Разве… когда ты попросил подарить тебе эту ночь, ты имел в виду не это?
Азим в ответ грустно усмехается. Качает головой.
− Нет, малыш. Я попросил тебя всего лишь провести со мной ночь. Чтобы держать тебя в своих руках, когда ты уснёшь. Надышаться тобой. Насладиться твоей близостью. Я не имею права забрать больше.
− Но… ты имеешь. Я ведь согласилась, − с непониманием приподнимаюсь на локте. – Я осознаю все последствия, правда. И согласна стать полностью твоей.
− Ты можешь потом сильно пожалеть о таком поспешном решении, душа моя. Я слишком… ты слишком важна для меня, чтобы я мог позволить этому случиться. Между нами всё должно быть иначе. Не так, − произносит он, и я отчётливо чувствую горечь в его интонациях. Вижу в глазах.
И не понимаю совсем ничего. Почему всё так резко изменилось? Он же... не отказывается от меня?
− Что случилось, Азим? Что тебя гложет? Поделись со мной, пожалуйста, − заглядываю в его глаза. Задыхаюсь от безысходной боли, которую вижу там.
− Не могу, Ники. Не проси, − вздыхает он, снова пытаясь притянуть меня к себе. – Ты устала, маленькая. Тебе нужно поспать.
Растерявшись окончательно, я позволяю ему устроить меня на своём плече, накрыть нас простыней и погасить свет. Пару минут, лежу, прислушиваясь к мужскому дыханию. Учащённому. Совсем не спокойному. Тянусь к нему, касаюсь губами пульсирующей жилки на горле. Провожу рукой по напряжённому торсу… Азим рвано выдыхает, напрягаясь ещё больше. Пальцы на моей талии буквально впиваются в кожу.
− Азим, тебе плохо? – шепчу, снова поднимаясь над ним. Усилием воли зажигаю магический светильник возле кровати. – Я же вижу.
− Это всего лишь неудовлетворённое желание, Ники. Ничего страшного. Не переживай, − криво усмехается он, зарываясь рукой в мои волосы и нежно поглаживая затылок. – Я способен потерпеть.
Боги, и почему я такая недогадливая? Он же, в отличие от меня, не получил никакого удовлетворения. Ни в этот раз, ни в прошлые. А я эгоистично даже не подумала, что ему тоже нужна разрядка. Только брала и ничего не давала взамен.
Прикусив губу, растерянно поднимаю взгляд на своего упрямого жениха. Он в ответ вопросительно приподнимает бровь.
− Научи меня, как сделать приятно тебе, − прошу, снова невольно краснея. – Я очень хочу доставить тебе удовольствие.
− Очень хочешь? – изгибаются губы Азима в чувственной и удивлённой улыбке.
− Да, очень, − киваю уверенно.
Проходит пару минут, наверное, пока мы вот так смотрим друг на друга.
− Тогда коснись меня, Ники, − просит сглотнув. − Мне будет очень приятно, если ты подаришь мне ответную ласку.
− Где коснуться? – округляю глаза.
− Я думаю, ты знаешь, − прикрыв веки, он откидывается головой на подушку. – Я весь в твоём распоряжении.
Ох. Догадываюсь. Скосив глаза в другую сторону, я вижу, что его плоть весьма заметно приподнимает простыню. Тут даже такой неопытной особе, как я, понятно, какая именно часть его тела больше всего просит моего внимания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Решусь ли? Впрочем… почему нет? Он же ласкал меня и трогал везде.
Глубоко вдохнув для смелости, скольжу рукой по мужскому животу под простынёй, глажу напряжённые мышцы пресса. От нового прерывистого стона, сорвавшегося с его губ, чувствую, как что-то начинает сладко трепетать под солнечным сплетением. А это, оказывается, безумно приятно – видеть, как кто-то настолько большой и сильный, настолько желанный и важный для меня, полностью теряет самообладание от моих прикосновений.
Осмелев, я перемещаюсь немного ниже, скользнув своим телом по телу жениха. И осторожно тянусь к возбуждённой мужской плоти. Пальцы обхватывают гладкий ствол. Азим вздрагивает, и слегка толкается бёдрами вверх, в мою руку.
Ох. Он такой… приятный на ощупь. Всё чаще дыша от волнения, уже более уверенно исследую эту часть мужского организма наощупь. Провожу по нему ладонью, касаюсь головки, размазав по ней каплю, выступившую на кончике, снова аккуратно веду вниз, до основания.
− Пожалуйста, сожми сильнее, − хрипло выдыхает его высочество, слегка выгибаясь. И накрывает мою руку своей, показывая, как правильно двигать ею.
Я послушно начинаю повторять эти движения, водя рукой вверх и вниз.
– О да, Ники. Вот так, сладкая моя девочка, − в награду мне звучит новый хриплый стон.
Теперь мне не только касаться хочется, но и смотреть. Мой жених везде красивый. Даже там. Да и любопытно же. Поддавшись своему желанию я сажусь и сдвигаю простыню, обнажая Азима и с жадным восторгом наблюдая за тем, как он вздрагивает и выгибается от моих ласк.
Ну не только же мне терять разум от его прикосновений. Я тоже хочу сводить его с ума.
Вспомнив, как он ласкал меня ртом и что я при этом испытывала, с удивлением ловлю себя на том, как пытаюсь представить, что бы я испытала, подарив ему такую же ласку.
Однажды, когда я в очередной раз убегала из дворца под иллюзией невидимости, я случайно застала одну из маминых фрейлин с её любовником. Пара уединилась в беседке в дальней части королевского сада. Дамочка опустившись на колени в ворохе юбок, старательно ласкала своего кавалера ртом. Я тогда чуть со стыда не сгорела. И еще долго вспоминала увиденное с уймой противоречивых эмоций.
Но потом осторожно расспросила Рамину о том, нормально ли это вообще, заниматься таким с мужчиной. Невестка, загадочно улыбнувшись, сказала, что между любовниками нормально всё, что происходит по взаимному согласию и приносит обоюдное удовольствие. А такие ласки, она их ещё оральными назвала, удовольствие приносят очень большое.
На своём примере я в этом уже убедилась, хоть и не думала раньше, что мужчина женщину тоже может ласкать подобным образом. Так может, попробовать ответить Азиму тем же?
Сместившись ещё ближе к интересующей меня части мужского тела, я наклоняюсь и осторожно касаюсь губами налитой головки. М-м-м, кажется, не противно.
Осмелев, обхватываю и медленно погружаю немного глубже, касаясь гладкой плоти языком.
− Ники? – ошеломлённо стонет Азим. – Что ты… ты… о боги…
− Тебе не нравится? – поднимаю голову, смотрю на него смущённо. – Прости, я просто хотела… ты меня ласкал ртом, я думала, тебе будет приятно, если я тоже. Но… я не умею, конечно, и…
− Мне приятно, − перебивает он меня на полуслове. Поднимается на локтях, улыбаясь какой-то шальной, обезоруживающей улыбкой: – Безумно приятно. Просто я совсем не ожидал, что ты решишься на такую смелую ласку.
− Ну-у-у, я же говорила, что хочу доставить тебе удовольствие, − неловко пожимаю плечами. Улыбаюсь в ответ: − Мне продолжить?
− Если хочешь этого, − облизывает он губы, прикрывая глаза. – Даже если я окончательно сойду с ума, отказаться от твоего медового ротика точно не смогу.
Ох, ну если так…
Воодушевлённая этими словами, я снова склоняюсь к мужской плоти. Снова обхватываю губами крепкий ствол. Уже гораздо смелее облизываю головку, и принимаюсь двигать головой, как делала та фрейлина. Азим со стоном откидывается назад на подушки. Скосив глаза, я вижу, как он комкает пальцами простыни, как искажается от наслаждения красивое лицо и напрягается всё его тело, будто он изо всех сил сдерживается. Чувствую, как подаются мне навстречу бёдра, толкаясь глубже. А с покрасневших от возбуждения чувственных губ то и дело срываются тихие стоны.
