Колли кивнул и отправился в заднюю надстройку. Пройдя узкий коридор, который напоминал ему крысиную нору, он вошел в небольшое машинное отделение, где находился пульт управления атомным двигателем. На задней стене мерцали созвездия приборов и индикаторов. Экраны мониторов выдавали текущую информацию. Эйб Фейнберг удивленно взглянул на вошедшего и со скрипом развернул вращающееся кресло.
— Что ты сюда приперся? — добродушно спросил он. — У тебя еще три часа до смены.
Колли объяснил ситуацию, и Фейнберг нахмурился.
— Мне тоже не понравился этот визг. Я думал, он идет из измерителя ионного потока. Но что бы там ни говорила Луис, потенциальные поля сохраняют стабильность, и причин для паники нет.
Он открыл ящик стола и вытащил схемы двигателя. В свое время Колли изучал их до рези в глазах и теперь без проблем разбирался в путанице сложнейших механизмов. Там, за бронированной плитой стены, в особом водяном кожухе, находился ядерный реактор. Из гигантских баков в пусковую камеру автоматически подавалась вода; она нагревалась и нагнеталась в струи, которые распылялись под воздействием мощного электрического поля. Положительные и отрицательные ионы, создавая модулированную волну, поступали в систему дюз, и их выброс регулировался потенциальными полями. Фактически каждую дюзу в каком-то отношении можно было считать линейным ускорителем. В принципе, конструкция не отличалась сложностью, но разветвленная система контроля и тысячи взаимосвязанных узлов делали ее сложной для понимания. И, пожалуй, только Вэйн мог судить о ситуации в целом.
— Знаешь, а ведь этот дребезг действительно идет от дюз. Фейнберг хмыкнул и покачал головой:
— Луис говорит, что он нарастает. Но я не могу понять причины. Что могло его вызвать? И к чему все это приведет?
— К довольно забавной смерти, — прошептал Колли. — К маленькой вспышке на Солнце или чему-то в этом роде. — Он печально улыбнулся. — А мне бы этого очень не хотелось.
Фейнберг бросил на него сердитый взгляд.
— Хватит хныкать. Колли, — сказал он. — Я понимаю, что иногда неприятности могут довести человека до предела, но давай лучше вспомним, что мы люди. Мы люди — а значит, надо бороться до конца и не забивать себе голову дурными мыслями о смерти.
Колли задержал дыхание и прислушался к равномерному пыхтению дюз. Из-за переборки доносились шумы, монотонный гул и потрескивание разрядов. В какой-то миг ему показалось, что он услышал жалобный скрежещущий вой. Нет, это просто игра воображения, сказал он себе. А если вой все же есть? Что он мог бы означать?
Люди и корабль. Они стали частью друг друга — тем неразрывным единством, которое требовало наличия всех и каждого из них. Они мчались к звездам на маленькой шаровой молнии, и на далекой Земле уже никто не различит в вечернем небе живую затерянную искорку с восемью мутантами на борту. Колли впервые понял, на какой огромный риск пошел Аларик Вэйн. Он понял, каким диким и безрассудным трюком оказался полет на Марс. Но почему на эту авантюру согласились правители Америки? Неужели они сошли с ума и перепутали Вэйна с Богом?
Да, их миссия важна для страны, но идти на такой риск… Колли почувствовал гнев на этого молчаливого человека, который беспечно забросил их к самому Солнцу. А если он сумасшедший? Если его вообще не волнует то, что может случиться с ними?
И тут Колли неожиданно понял, что Вэйн действительно ни о чем не беспокоился. Вернее, почти ни о чем.
Это объясняло многое. Но в душе остался неприятный осадок.
В тревожных раздумьях прошел час, за ним еще один. А потом спокойный голос капитана попросил всех собраться в комнату отдыха. На борту назревала критическая ситуация.
Они в шутку окрестили это помещение салуном. Прижимаясь к вибрирующим стенам и вдыхая пот друг друга, экипаж с трудом разместился в небольшой, скромно обставленной комнате. Аларик Вэйн стоял у дальнего входа, а у его ног лежала огромная черная собака. Мрачное лицо капитана стало бледнее обычного. Под спутанной челкой каштановых волос сияли большие глаза, которые смотрели куда-то за спины подчиненных. Вэйн заговорил. Слова лились торопливым потоком:
— Мисс Гренфил описала мне образ сверхзвуковых вибраций, вызванных неисправностью двигателя. Звуки быстро изменяются, но собранные данные позволяют прояснить характер проблемы. При расчете орбиты мы не учли подобной ситуации, но я напомню вам, что никто не пролетал так близко от Солнца. «Да, — подумал Колли, — мы оказались здесь первыми». В комнате было жарко и душно. Его рубашка стала мокрой от пота и прилипла к спине.
— Астрономы давно предполагали, что излучаемая Солнцем энергия имеет резкие пики на определенных участках спектра. — Сухой и бесстрастный голос капитана напоминал о лекциях в тихих аудиториях колледжа. — Именно эти пики интенсивности и стали причиной неполадок двигателя. Активность Солнца вызывает сильную эмиссию заряженных частиц, которые, вылетая на значительное расстояние, чуть позже вновь возвращаются в корону звезды. Они оказывают непрерывное воздействие на корпус корабля, в результате чего происходит вторичная эмиссия. Уровень ее невелик, механический ущерб минимален, но частицы влияют на электронные поля, управляющие потоками ионов. Отклонения незначительные, и все же небольшой процент положительных ионов бомбардирует стенки дюз. Некоторые из них, потеряв на теневой стороне энергию и скорость, присоединяют к себе электроны потоков солнечной радиации. Это приводит к налипанию, и на отражателях дюз образуется ледяная корка. Дальнейшее испарение уменьшает тягу, и мы теряем скорость. Но главная беда в том, что дюзы могут скоро прогореть.
Комнату заполнила тревожная тишина.
Я… Я…
Вэйн отвернулся и откашлялся.
— Я прошу прощения у вас за то, что не учел подобного хода событий.
— Все нормально, капитан, — сказал Иванович. — Вы сами говорить — всего знать нельзя.
— Вопрос в другом, — добавил Аракелян. — Что нам теперь делать?
— Что бы мы ни придумали, действовать надо быстро, — хрипло затараторил Фейнберг. — В этом секторе пространства нам не обойтись без постоянного ускорения. Если скорость снизится, силы инерции будет недостаточно, и мы свалимся на Солнце.
— А если вращать корабль? — предложил Гэммони. — Развернемся по оси, подставим дюзы Солнцу, и лед растает.
— Этого не сделать при включенном двигателе, — возразил Аракелян. — Нам придется останавливать реактор и проводить сложные маневры с лазерными пушками. Разворот туда, разворот обратно, и еще неизвестно, как быстро растает лед. Мы потеряем огромное количество времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
