Пикассо не мог быть причастен к краже «Моны Лизы», но Ева сама видела краденые скульптуры. Возможно ли, что он что-то знал о местонахождении пропавшей картины? Время и обстоятельства свидетельствовали против него.
Еве было тяжело признать, что она на самом деле совсем не знала этого человека. Самые разные эмоции проносились в ее голове, словно вспышки фейерверков, и она никак не могла собраться с мыслями.
Потом, как будто всего остального было недостаточно, она увидела Фернанду Оливье, скрывавшуюся в тени под навесом. Рядом с ней стояла Жермена Пишо, с которой Ева познакомилась в цирке Медрано. Женщины наблюдали, как Пикассо препровождают в полицейский участок.
Разумеется, Фернанда не могла пропустить такой момент. Она была любовницей Пикассо и называла себя его женой. Эти две женщины принадлежали к большой семье Пикассо, а Ева наивно воображала, будто их короткий роман был для него не просто мимолетным увлечением.
Ее разум внезапно померк, словно окутанный серым погребальным саваном. У нее подогнулись колени, и она опустилась на тротуар. В последний момент она лишь успела подумать, какой дурой выставляет себя перед окружающими.
– Может быть, ты немного поешь? Или хотя бы выпей чаю, – умоляющим тоном попросила Сильветта.
– Не знаю, что со мной произошло, – прошептала Ева. – Мне очень стыдно.
Было уже поздно – она не знала, как поздно, но за окнами сгустились сумерки, и свет из приоткрытой соседней двери отбрасывал янтарные отблески в их маленькую комнату.
– Если ты не будешь есть, Луи придет сюда и покормит тебя с ложечки. Он бродит по коридору с тех пор, как Мистангет привезла тебя домой.
Милый Луи. Его дела наконец-то пошли на лад; он продавал акварели, а теперь еще и занялся скульптурой. Ева заботилась о нем. Они разделяли нечто реальное, хрупкую неопределенность, вероятно, похожую на то ощущение, которое сблизило Фернанду и Пикассо в первые годы их жизни в Париже.
Пикассо принадлежал Фернанде. То, что Ева увидела сегодня, доказывало ее право называться мадам Пикассо. Она заслужила этот титул, и Ева понимала, что у нее самой с самого начала не было ни единого шанса. Она гадала, не пора ли ей самой называться «мадам Маркуссис».
– Попроси Луи прийти сюда, – обратилась она к Сильветте.
Возможно, настало время выяснить это.
Глава 16
Луи медленно поцеловал ее в губы. Ева так и не привыкла к его вкусу и запаху, хотя все-таки решилась попробовать. Луи был надежным убежищем для ее расстроенных чувств, и после того дня возле полицейского участка она понимала, что нуждается в этом. Их многое объединяло. Вероятно, она сможет преодолеть себя и разделить с ним свое будущее.
Теплым сентябрьским вечером они лежали на его кровати в доме Ларуш. После ареста Пикассо прошла неделя. Недавно Луи сообщил ей новости о возвращении «Моны Лизы». Сегодня они не занимались любовью, как было в прошлый раз, когда она пришла в его комнату. Они просто лежали вместе, целовались и обнимали друг друга.
Гийом Аполлинер был оправдан. Газета, для которой Луи рисовал карикатуры, должна была опубликовать статью о нем в вечернем выпуске. Хотя они встречались лишь дважды, Еве казалось, что она немного знает Аполлинера, и у нее на душе стало легче.
Луи переплел ее пальцы со своими и поднес ее руку к губам.
– Мне нравится твоя короткая стрижка, – тихо сказал он. – Она очень изысканная, и мне понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к ней, но она тебе идет.
– Спасибо.
– Когда ты снова захочешь заняться со мной любовью? – спросил он после того, как Ева выскользнула из его объятий. Она свесила ноги с кровати и разгладила юбку.
Сегодня Ева спустилась в его студию, вполне ожидая, что это произойдет вновь, как уже случилось после того, как она попросила Сильветту впустить Луи в их комнату, чтобы он мог утешить ее. Но что-то заставило ее удержаться. Отчасти это произошло потому, что на этот раз она не пила вино, но вместе с тем она не испытывала того отчаяния, которое едва не раздавило ее неделю назад, когда ей наконец стало ясно, что в один прекрасный день Пикассо женится на Фернанде и они больше никогда не встретятся.
Сильветта любила говорить, что новая любовь – лучший способ исцелить разбитое сердце. Видит Бог, Ева старалась поверить в это, но прикосновения Луи каждый раз заставляли ее внутренне содрогаться. Она займется с ним любовью, поскольку уже решилась на это, но только не сегодня. Сейчас для него будет достаточно объятий и поцелуев. Когда она снова отдастся ему, это произойдет на ее условиях. По крайней мере, эту связь она могла контролировать.
– Я опоздаю на работу, – ответила она, повернулась и поцеловала его в лоб, скрывая свои истинные чувства.
– Когда-нибудь я наконец увижу чудесные костюмы, о которых все говорят. У тебя найдется возможность добыть для меня билет и место рядом со сценой?
Еву передернуло от этой мысли, но она ласково улыбнулась.
– Сомневаюсь. Эти места всегда занимают известные и состоятельные люди, особенно теперь, когда номер гейши в исполнении Мистангет стал таким популярным.
– И все благодаря тебе, – Луи улыбнулся, взял ее за руку и попытался снова привлечь к себе.
– Я всего лишь сделала костюм. Мистангет сама придумала танец.
– Она поет в этом номере?
Внезапно Луи показался очень заинтересованным. Ева понимала, что он старается придумать тему для разговора, чтобы она могла задержаться подольше.
– Нет, она не издает ни звука. Эффект достигается с помощью движения и музыки, но каждый вечер она попадает точно в цель. Я столько раз видела этот номер, что, наверное, сама могу его исполнить.
– Хорошая мысль. Может быть, ты захочешь устроить мне отдельное представление?
Ева игриво похлопала его по щеке, встала и надела туфли.
– Ах ты, соблазнительница, – пробормотал Луи и откинулся на подушку, как будто признавая свое поражение.
Ева вовсе не хотела его соблазнять, но пусть он лучше не знает об этом. Было бы несправедливо причинять ему лишнюю боль.
В тот вечер Еву окружали выкрики и торопливые разговоры, которые всегда происходили за кулисами незадолго до начала представления. Режиссер – лысый тучный человечек, носивший очки в проволочной оправе, – кричал на одного из братьев Суэйн, который слишком располнел и не мог втиснуться в костюм для первого акта. Между тем поворотный механизм над занавесом по какой-то причине стало заедать. Работники сцены поспешно расставляли лестницы, чтобы успеть починить его до начала первого номера, в котором выступала Мистангет. Ева закончила обшивать панталоны для Сильветты, поскольку до сих пор лучше всех работала с кружевом, а потом кивнула своей новой ассистентке, одобрив бахрому, пришитую к костюму Мадо Минти, пока актриса пританцовывала перед зеркалом гримерки.
