спрашиваю:
– Для чего? – даже не пытаюсь натянуть на лицо маску невозмутимости. Она все равно стечет.
– На всякий пожарный. Не более того.
Последними Юрий Игоревич отправляет в свой кейс гербовые печати. Ничего не соображая, смотрю, как они со Ставросом пожимают друг другу руки. Что-то лепечу на прощание…
– Теща наверняка попытается отобрать Вику. Я подстраховался, чтобы этого не случилось. Она уже взрослая девочка. Много твоего времени не сожрет. Да и бабка все же будет на подхвате. Это в случае чего компенсирует.
– Я правильно понимаю, что ты предлагаешь мне деньги за то, что я буду присматривать за Викой? То есть ты считаешь, что без… этого, – брезгливо откидываю от себя долбаные бумажки, – я бы ее бросила на произвол судьбы?
– Нет. Я просто хочу, чтобы ты не чувствовала себя связанной по рукам и ногам. Ты правильно сказала, жизнь проходит слишком быстро. Наслаждайся ей.
– В каком смысле? К чему ты меня готовишь? И от чего освобождаешь, позволь узнать?
Меня мутит. На самом деле я же очень хорошо понимаю и это. И в то же время я не могу понять. Он что творит? Он вообще серьезно? Думает, сядет, а я… что? Пущусь во все тяжкие?
– Не придумывай то, чего нет. Это просто перестраховка.
– А на развод ты уже подал? – усмехаюсь горько. Ставрос темнеет лицом. И я понимаю, что попала в точку.
– Уступаю тебе это право.
– Да пошел ты со своими уступками!
Я вскакиваю и несусь к выходу. Кажется, меня сейчас вырвет. Мне совершенно нечем дышать, будто кто-то выкачал из кабинета моего придурочного муженька весь воздух. Дергаю дверь, но Ставрос меня опережает.
– Прекрати! Это ничего не изменит между нами. Мы будем вместе, слышишь? Мы будем вместе.
А я не хочу это слышать. Не хочу, и все! У меня истерика. Я вырываюсь, царапаясь и кусаясь как дикая кошка. Он достал меня! Просто достал этой своей самостью. Этим своим «я мужчина». И мне плевать, какими мотивами он руководствуется.
– До каких пор? – ору я. – До первого серьезного потрясения? А потом ты выкинешь меня на улицу?
– На какую, мать его, улицу?! Я переписал на тебя дом! – орет он в ответ, демонстрируя во всей красе свой южный темперамент.
– Мне не нужен дом! Мне нужен ты.
– Я твой!
– До первого шухера?
Ну же! Давай! Озвучь. В лицо. Не прикрываясь красивыми бумажками, которые, если тебя послушать, обещают мне все ништяки этого мира. Кроме, конечно, тех, что мне на самом деле нужны.
– Это просто перестраховка, – отводит глаза. У меня все внутри обрывается и падает на пол.
– Выпусти меня, – мертвым голосом говорю я.
– Нина…
– Выпусти меня! – ору. – Мне нужно побыть одной.
– Не делай глупостей. Пожалуйста.
– Вряд ли я тебя переплюну. Уйди с дороги, мне нехорошо.
Руку он убирает медленно. Зажимает пальцами переносицу. Мне по привычке хочется, забив на себя, остаться. Пожалеть и успокоить. Но я ухожу, сцепив зубы. Игнорирую взгляд секретарши, которая изо всех сил делает вид, будто не слышала, как мы орали. Забираю сумочку, телефон перевожу в режим «не беспокоить» и выхожу прочь.
– Домой, Нина Васильевна?
– Нет. Давай к морю. Куда-нибудь, где народу поменьше, и можно подумать.
Саша, если и удивляется, никак этого не комментирует. Мне повезло. В большинстве своем меня окружают крайне понятливые люди. И только один дурак. Господи, помоги. Глубоко дышу, утрамбовывая эмоции. Пытаюсь мыслить разумно. Возвышая себя над схваткой.
– Тут остановимся? Нормально?
– Угу.
Народу, конечно, хватает. Я в своем офисном прикиде и на шпильках выгляжу белой вороной. Снимаю туфли. Иду босиком. Конец апреля, а уже такая жара. Хорошо, с моря ветерок. Сажусь прямо на нагретую солнцем гальку, окунув пальцы в еще прохладную воду. Купаться рано. А вот так – хорошо. Остужает.
Самое дерьмовое, что я могу понять его логику. И даже готова признать, что Ставрос действует… не знаю. Со стороны, может быть, благородно. Только мне его благородство не надо. Мне его любовь нужна. Которая была бы такой сильной, что ему бы даже в голову не пришло осчастливить меня свободой. Даже если он сядет. Ну, сколько там ему дадут? Не больше срока, что я уже отмотала, не смея даже надеяться на взаимность. А тут… Господи, даже свидания разрешаются. Письма! Звонки. Это же вообще не сравнить с тем моим ожиданием. Это лучше в сто раз! Почему он не понимает?
Солнце касается румяным боком воды и постепенно тонет. Народ потихоньку расходится. Голоса стихают. В шуме прибоя слышу шаги. Кто-то опускается рядом. Кладет мне руку на плечи. Притягивает к себе.
– Не насиделась еще?
– Нет.
– Какая же ты вздорная баба! А сколько лет притворялась нормальной.
Шутка на троечку. Не реагирую. Но тело предает. Он мой магнит, к которому меня со страшной силой притягивает. Кренюсь. Пока не утыкаюсь носом в шею. Окутывает спокойствием и теплом. Вдыхаю его полными легкими.
– Нужно Вику на пляж свозить.
– У нас же свой. Я тебе, что, не показывал калитку? – искренне удивляется.
– Нет! Мы вообще дома нечасто бываем.
А когда бываем – сил ни на что нет. Лишь друг на друга.
– Надо исправлять ситуацию. Это не дело.
– Вот именно, – бурчу я, поднимаясь. Ставрос встает за мной. Идем через пляж, обнявшись. Над головой орут чайки. Сердце через силу гоняет кровь, в которой больше его, чем меня. Или, может, просто мы нераздельны.
В машине преимущественно молчим. Я благодарна, что он не пытается навязать мне свою волю. Или еще раз как-то объяснить.
– Вы где так долго были?! – возмущается Вика.
– Привет, малышка. Ты почему не спишь?
– Вас жду! Ужин давно остыл.
– Ничего, котик. Я подогрею. Сложный был день. Как в школе?
Вика начинает что-то рассказывать. Я машинально наполняю тарелки. Ставросу побольше. Себе – почти ничего. Есть на нервах совершенно не хочется. Даже подташнивает. Но если не есть – Ставрос будет ругаться. Он вообще заботливый. И очень внимательный к мелочам. Ничего мимо него не проходит.
Ставрос… Ставлю перед ним тарелку. Касаюсь губами волос. Вика осекается. Обычно я не позволяю себе при ней нежностей, опасаясь, что она опять как-то не так среагирует. А Викуля… ничего. Улыбается проказливо. И, как
