Весь товар купца поместился на восьми четырехколесных повозках, очень похожих на скифские. Повозки тащили волы, и их медлительность сильно раздражала Стратоника.
По обеим сторонам каравана медленным шагом плелась наемная скифская стража, воины которой большей частью дремали на ходу, чему Стратоник сильно удивлялся: как они умудряются не свалиться с лошади? Гиппотоксоты, хорошо знакомые со степью, казались Стратонику гораздо надежней греческих конных гоплитов, да и платить им нужно было в два раза меньше. С собой Стратоник в качестве товарища — чтобы легче было коротать длинный путь — захватил логографа[60] Гекатея, который был родом из Милета. Молодой логограф был уже достаточно известным путешественником, поэтому Стратоник не мог отказать ему в просьбе взять его с собой, потому что Гекатею очень хотелось увидеть Гелон, о котором в Аттике ходили самые невероятные слухи.
— … Я бы не спешил причислять гелонов к эллинам, — продолжал развивать свою мысль Гекатей. — Варварское племя гелонов из-за созвучия в его названии с некоторыми эллинским словами и личными именами, вполне могло превратиться благодаря народной молве в потомков эллинов. Несомненно, их отождествлению изрядно поспособствовала широкая популярность имени Гелон среди греков.
— Все это так, — сопротивлялся Стратоник. — Но существует мнение, что гелоны — выходцы из города Гелы. Они основали свою колонию где-то в Таврике, но местные племена воинственных тавров пошли на них войной, и пришлось гелонам искать спасения в совершенно диких землях. Там они заключили союз с будинами и живут с ними до сих пор в полном согласии.
— Сомневаюсь, чтобы греки, о которых говорят, что они, как лягушки, обсели морские берега, оставили свои гавани и превратились в сухопутных жителей.
— Ничего подобного, они по-прежнему сидят у воды, только речной. Гелон расположен на берегу реки Пантикап[61]. Там есть даже большая укрепленная пристань, хорошо защищенная от нападения варварских племен. Пантикап впадает в Борисфен, и будинов можно часто видеть как в самой Ольвии, так и осенью, на Торжище Борисфенитов. У них есть большие лодки, похожие на торговые суда эллинов, и должен сказать, они весьма искусны в управлении ими.
— Пантикап… Рыбный путь, — перевел Гекатей название реки с древнеэллинского на язык греков колонистов, в котором было много варварских слов. — В реке и впрямь много рыбы?
— Не меньше, чем в Боспоре Киммерийском во время нереста. Притом целый год. Когда будины и гелоны появляются на Торжище, вокруг них царит настоящее столпотворение. Мало того что они привозят много рыбы, так у них она какая-то особенная — очень вкусная и долго хранится. Рыбу они в основном коптят и вялят. Должен сказать тебе, что вкус у нее действительно потрясающий. Рыба будинов считается в припонтийских полисах деликатесом и стоит дорого.
— Но возвратимся к гелонам. На каком языке они разговаривают?
— Ну, это совершенно дикая смесь… Какой язык они употребляют, общаясь между собой, про то мне неведомо — я так и не смог завести среди гелонов хотя бы приятеля. Они не очень хорошо относятся к эллинам, что самое удивительное. Поговаривают даже, что им пришлось уезжать в Таврику, а скорее бежать под давлением одного из греческих тиранов. Так что в этом вопросе не все так просто. А с другими людьми они общаются на смеси языков эллинов, будинов и скифов, вставляя туда слова, позаимствованные и у других варварских племен.
— Опять-таки это еще не факт, что они потомки эллинов, — упорствовал Гекатей. — Я заметил, что в Скифии почти все варвары хорошо знают греческий язык.
— Благодаря торговле, — отметил Стратоник. — А как насчет храмов богам эллинов, коих в Гелоне великое множество? Они украшены статуями, алтарями, в них есть наосы[62]. Каждые три года гелоны устраивают празднества в честь Диониса. Между прочим, у нас есть шанс поучаствовать в одном из них — как раз этой весной начинается следующий трехлетний цикл.
— Это будет интересно… — Гекатей мечтательно сощурился, наверное, вспомнив что-то приятное.
— Еще бы! — ухмыльнулся Стратоник. — Ты еще не видел женщин гелонов. Во многих из них течет кровь будинов (которые совсем не похоже на скифов, хотя их и причисляют к этому народу), и это такие красотки, доложу я тебе, что подобных не сыскать даже в Аттике.
Гекатей хотел что-то ответить, но не успел. Раздались дикие крики, и на караван налетели какие-то грязные оборванцы. Но скифские гиппотоксоты не растерялись и мужественно приняли бой, хотя шансов выжить при большом количественном преимуществе нападавших у них не было. Скифы опорожняли свои колчаны с потрясающей быстротой. Будь они повнимательней и выставь охранение, разбойники (а это была шайка Сатрабата) получили бы достойный отпор — гиппотоксоты перестреляли бы их, не доводя дело до рукопашной.
Но случилось, как случилось, и вскоре возле каравана зазвенели мечи, раздались крики раненых и ржание лошадей, которые кусались и лягались, стараясь таким образом и со своей стороны нанести урон противнику. Так они были приучены, особенно скифские лошадки.
Помертвевший от ужаса Стратоник даже не помышлял взяться за оружие в отличие от Гекатея, который торопливо, но сноровисто, что предполагало недюжинный опыт в военном деле, надевал доспехи.
— О боги! — стенал Стратоник. — Спасите меня и мой караван, и я устрою вам гекатомбу![63]
Наверное, олимпийские боги и впрямь услышали мольбу пантикапейского купца, потому что невдалеке от места схватки оказались джанийцы. Они давно заметили караван и поняли, что он идет в Гелон. Можно было присоединиться к каравану, но он полз по степи, как сонная муха после зимней спячки, что совершенно не устраивало Озара. Поэтому джанийцы приняли решение не показываться на глаза охране каравана, а пойти стороной.
Откуда взялись разбойники, они не поняли. Похоже, подручные Сатрабата прятались в каком-то овражке, поджидая свою добычу. Уж что-что, а устраивать засады бывший жрец умел. Разбойникам иногда казалось, что он всевидящий. Иногда Сатрабат поднимал их среди ночи (как в этот раз), и они мчались невесть куда и зачем. А потом оказывалось, что их ждет жирный «гусь», ощипать которого не составляло большого труда.
— Надо помочь, — сказал Чаян, самый старший среди джанийцев.
— Нам что, делать больше нечего? — недовольно отозвался Тримир.
— Нельзя упускать такую великолепную возможность хорошо отделать шайку Сатрабата, — возразил ему Хрват. — Мы пять лет за ним гоняемся, и все впустую. А тут он сам в руки к нам идет.
