Присутствующие начали неуверенно поднимать руки. В конечном итоге Шреефогль оказался единственным, кто не проголосовал. Бюхнер широко улыбнулся:
– Полагаю, вопрос исчерпан. Я в срочном порядке подыщу палача, который возьмется допросить обвиняемую. Ее отец сейчас не в городе, да и вряд ли он согласился бы пытать собственную дочь. На этом объявляю собрание оконченным.
Он стукнул молотком по столу, и советники встали из-за стола. Магдалена стояла неподвижно. Она взглянула на Рансмайера: губы доктора растянулись в тонкой улыбке. Он медленно поднялся и прошел так близко от Магдалены, что она уловила его приторный запах.
– Вы проиграли, сударыня, – прошептал он ей в ухо. – И ваша сестра – лишь начало. В этом городе не нужен ни цирюльник, ни его супруга. Доктора вполне достаточно. Всего доброго.
Покачивая тростью из слоновой кости, Рансмайер неспешно двинулся к выходу.
* * *
Через некоторое время Магдалена сидела на ящике, на первом этаже амбара, и неподвижно смотрела во мрак. Воздух наполняли ароматы корицы, муската, гвоздики и других приправ, сложенных в ящики и мешки для дальнейшей перегрузки. Но Магдалена ничего не чувствовала. Они были обречены – вот единственное, о чем она могла думать. Советники Шонгау решили допросить ее младшую сестру. Под пыткой Барбара признается во всем, в чем бы ее ни обвинили.
Ее казнь была лишь вопросом времени.
Стражники позволили ей посидеть здесь немного в одиночестве. Они украдкой поглядывали на нее, при этом некоторые смотрели с сочувствием. Среди простого люда у Куизлей было много сторонников. Хотя бы раз они помогли каждому из молодых стражников. Якоб Куизль, Симон и Магдалена залечивали переломы, прижигали бородавки, готовили снадобья от запора, принимали на свет долгожданных детей – или избавляли от нежеланных. И теперь эти самые стражники поволокут ее младшую сестру по городу, растерзают раскаленными клещами и в конце концов сожгут на костре… И Магдалена не в силах этого предотвратить!
Женщина не выдержала и заплакала навзрыд. Ослабленная в первые недели беременности, она дрожала, и силы, которые она выказала только что на собрании, ее покинули. Остались лишь скорбь и пустота.
Она продолжала плакать, даже когда чья-то рука мягко легла ей на плечо. Это был Якоб Шреефогль. Очевидно, он все это время дожидался ее снаружи.
– Вы хорошо держались, Магдалена, – произнес он тихо. – Даже очень хорошо. Но мои опасения подтвердились: Бюхнер на вашем примере хочет преподать остальным урок. – Он задумчиво склонил голову. – И все-таки странно, сколь важен для него этот процесс… Будто он чего-то опасается.
Магдалена вдруг вспомнила о том, что говорила Барбара про Бюхнера и Рансмайера.
Я знаю, что оба они нечисты на руку. И им это известно.
Что, если Барбара была все-таки права в своих предположениях?
– Сестра видела кое-что странное, – нерешительно проговорила Магдалена. – И Бюхнер как-то в этом замешан. Я, конечно, и сейчас считаю, что она все преувеличивает, но, может, что-то в этом кроется?
Она пересказала Шреефоглю все, что узнала от Барбары о тайной встрече Бюхнера и Рансмайера. Тот выслушал и нахмурился.
– Хм, это действительно странно и сходится с моими собственными наблюдениями, – произнес патриций. – До сих пор я думал, что опасаться нечего, но теперь не совсем уверен. В Шонгау что-то происходит. – Он вздохнул и сел на мешок рядом с Магдаленой. – Прежде чем вы явились на собрание, Бюхнер навязал Совету еще несколько распоряжений. Он делает ставку на задетое самолюбие горожан. Те хотят, чтобы с ними считались, как прежде. – Он тихо рассмеялся. – Им даже невдомек, что Бюхнер каждым своим распоряжением набивает собственные карманы. Это приносит ему тысячи гульденов. Он зарабатывает на каждом мешке извести.
Магдалена вытерла слезы и решительно взглянула на Шреефогля.
– Кто-то должен сообщить Лехнеру о том, что здесь происходит в его отсутствие. Может, тогда он и к Барбаре отнесется более снисходительно. – Она кивнула. – Надо отправить в Обераммергау посыльного.
– По-вашему, я об этом не задумывался? – прошептал Шреефогль и осторожно при этом огляделся. – Но Бюхнер не так глуп. Он и его сторонники в Совете строго-настрого запретили пропускать гонцов в направлении Аммергау. Ворота вот уже несколько дней под усиленным контролем, на дорогах патрули. Бюхнер понимает, что не все в городе согласны с его политикой. Вообще-то к Троице он должен передать свой пост кому-то другому, из числа троих бургомистров. Но он этого не сделает, а мертвой хваткой вцепится в свое место. Он, как жирный паук, сидит в своей умело сплетенной паутине.
– А если вы сами отправитесь в Обераммергау, чтобы предостеречь Лехнера? – предложила Магдалена. – Вряд ли Бюхнер арестует второго бургомистра.
– Я не был бы столь уверен в этом, – мрачно ответил Шреефогль. – Учитывая нынешние настроения в Совете, он натравит на меня всех остальных. Двух других бургомистров, старого Харденберга и Йозефа Зайлера, Бюхнер, судя по всему, уже купил. Сидели на собрании тише воды ниже травы… Даже не пикнули! – Он нахмурился: – Как бы то ни было, Бюхнер меня не отпустит. Даже если я отправлюсь тайно, уже на следующем собрании он заподозрит неладное и попытается меня перехватить.
Магдалена помолчала в задумчивости. Снаружи церковные колокола пробили восемь часов. Пьянящий аромат пряностей немного прояснил мысли.
– Вас он, возможно, и не отпустит, – промолвила она. – Как и посыльного. Но как насчет безобидной старухи, закутанной в платок и идущей куда-нибудь на рынок?
Шреефогль взглянул на нее с удивлением:
– То есть…
– Не сможет же Бюхнер запечатать все выходы из города. – Магдалена схватила Шреефогля за руку и продолжила с мольбой в голосе: – Прошу вас, напишите письмо Лехнеру, и я клянусь, что возьмусь за это дело с тем же рвением, с каким выступила на собрании.
– В этом я нисколько не сомневаюсь. Но вы подумали о том, что произойдет, если ваше отсутствие заметят? Бюхнер и Рансмайер сразу заподозрят вас!
Магдалена вздохнула:
– Тут вы правы. И все же с допросом Барбары им придется повременить, пока не найдется другой палач. Получается, у меня в запасе два-три дня. Этого должно хватить, чтобы вернуться с Лехнером.
– Если вы опоздаете… – Шреефогль запнулся. – Месть Бюхнера будет страшна.
– Я не опоздаю. Речь идет о жизни моей сестры! Да есть ли у нас другие возможности?
Патриций пожал плечами:
– К сожалению, нет. Но…
– Тогда напишите это чертово письмо, и завтра утром, еще до рассвета, я отправлюсь в путь. – Магдалена поднялась и решительно двинулась к выходу, сереющему между ящиками и мешками. – Я вовремя вернусь с Лехнером, клянусь! Вы знаете моего отца, и вам ведомо, до чего мы упрямы.
* * *
Якоб Куизль шагал через топи в сторону Обераммергау. На лоне природы, вдали от шума и болтливых людей, ему легче всего было думать. На небе высыпали звезды, луна давала достаточно света, чтобы не сбиться с узкой тропы. Палач прислушивался к крикам сов и сычей. Эти звуки всегда его успокаивали. Однако в этот раз он не мог обрести внутреннего покоя.
Разговор с Лехнером не обнадеживал. Секретарь напомнил, что им нужен виновный и задача Куизля – этого виновного найти. О том, что в противном случае ожидало его в Шонгау, Лехнеру упоминать не было нужды. Якоб и без того все понимал.
«Из-за той идиотской драки с доктором я оказался во власти Лехнера! Приходится плясать под его дудку, хочу я того или нет. Иначе Георг никогда уже не вернется из Бамберга…»
А что Куизль ненавидел больше всего на свете, так это плясать под чужую дудку.
Кроме того, он по-прежнему был убежден в невиновности Ганса Гёбля. В одиночку парень не смог бы поднять крест. А в то, что за убийством Доминика стояло все семейство Гёблей, палач не верил тем более. Не следовало забывать и об убийстве Габлера, к которому Ганс не мог иметь никакого отношения. Когда это произошло, он давно сидел в камере монастыря. И тем не менее Куизлю, вероятно, скоро придется допрашивать беднягу – так решил Лехнер… Просто зла не хватало!
