Зато физические силы неукротимого бойца заметно истощались. Несмотря на свои 62 года, Лютер, правда, еще сохранил свою мужественную осанку с высоко поднятой головой, и тяжелая, полная испытаний жизнь, оставившая отпечаток невыразимой скорби на его дышащем суровой энергией лице, не сумела потушить яркого блеска его удивительных темных глаз. Но сам он уже давно называет себя стариком и горько жалуется, что не может работать по-прежнему. За последние 13 лет Лютер, в сущности, почти никогда не был совершенно здоров, а несколько раз был даже на волосок от смерти. Понятно, что при таком физическом состоянии, не говоря уже о нравственном, трудно было сохранять ровное настроение, тем более человеку с темпераментом Лютера. Особенно страдали от его раздражительности его сотрудники, которых он постоянно – и не без причины – подозревал в отпадении от его учения. Несмотря на свою старость и слабость, он подумывал даже о том, чтобы совершенно уехать из Виттенберга. Еще в июле 1545 года он написал жене с дороги, чтобы она продала все имущество, так как он не хочет больше возвращаться в Виттенберг: он готов лучше ходить с нищенской сумой, чем провести остаток жизни среди такого содома. На этот раз, однако, дело обошлось без скандала. Курфюрст и университет отправили целую депутацию, которой удалось успокоить разгневанного реформатора. Но мысль об отъезде его не покидала.
Она осуществилась даже раньше, чем он ожидал, только на другой манер. Смерть, которую реформатор так часто призывал в последние годы, явилась, наконец, чтобы освободить его от зрелища погибающего мира. В конце января 1546 года Лютер, не обращая внимания на холода и состояние своего здоровья, принял приглашение графов Мансфельд, просивших его быть посредником в одном их семейном споре. Дело он уладил, но из поездки уже не вернулся домой. Реформатор умер 18 февраля в Эйслебене, том самом городе, где он увидел свет; тело же его было перевезено в Виттенберг и погребено с большой торжественностью в той самой дворцовой церкви, к воротам которой он когда-то прибивал свои знаменитые тезисы.
Лютер умер вовремя. Несколько месяцев спустя разразилась Шмалькальденская война, принявшая вначале очень печальный для протестантов оборот. Правда, торжество императора было непродолжительным. Скоро князья вновь объединились для дружного отпора, и Аугсбургский мир 1555 года наконец санкционировал все главные приобретения их за реформационный период. Но этот мир был непродолжителен, и длинный ряд религиозных войн, последовавших за первой, закончился только в 1648 году знаменитым Вестфальским миром.
Оправдалось и другое мрачное предчувствие реформатора. Скоро после его смерти разгорелась война и между теологами. Меланхтон не обладал ни авторитетом, ни энергией Лютера, чтобы поддержать в протестантском лагере прежнее единство, и люди с более независимым умом не стеснялись больше высказывать свои взгляды. По поводу всякого пункта учения поднимался спор за спором, и каждый из них вызывал целую литературу, беспримерную по своей полемической резкости. Князья, как и духовенство, были заражены ортодоксией и не отступали ни перед какими суровыми мерами, чтобы утвердить в своих владениях господство своей доктрины. Профессоров приглашали и увольняли, часто даже изгоняли и сажали в тюрьмы, в зависимости от преобладания той или другой богословской партии. Мало-помалу в университетах систематическое изучение Писания почти прекратилось; изучение догмы ради нее самой царило абсолютно. Таким образом, вместо прежней католической схоластики появилась схоластика протестантская, придерживавшаяся тех же методов.
Дальнейшие успехи реформации в Германии были уже ничтожны. Религиозное одушевление первого периода ее давно остыло. К тому же принцип cujus regio, ejus religio (подданный следует религии своего государя), провозглашенный Аугсбургским миром, в связи с усилением католической реакции имел своим последствием постепенное подавление всех протестантских элементов в странах с католической династией.
Но движение, вызванное Лютером, не остановилось. Из Германии оно проникло в другие страны, утратив свою национальную окраску, и, благодаря мощному организаторскому таланту Кальвина, сумело победоносно выдержать борьбу со всем арсеналом усиленной Тридентским собором католической церкви.
Чего же достигла Германия с помощью Реформации? Осуществила ли последняя те надежды, которые возлагала на нее нация, когда с таким энтузиазмом приветствовала по пути к Вормсу провозвестника новых идей, Лютера? Видимо, нет. Реформация в Германии, как мы видели, не привела ни к полному освобождению от курии, ни к большему политическому единству, ни к лучшим государственным и общественным формам. Мало того, благодаря близорукости императора, не пожелавшего стать во главе народного движения, и неудаче социальной революции, реформация стала только новым рычагом для осуществления политических замыслов князей. Давно уже они домогались ослабления императорской власти и действительно достигли этого. Для полного торжества своих стремлений им недоставало только уничтожения независимости церковной иерархии от светской власти и приобретения церковных имуществ.
Все это с избытком дала князьям Реформация, – даже тем, которые остались верны старой церкви, – так как последняя, чтобы удержать их при себе, расширила их права над местным духовенством и даже отдала им часть церковных имуществ. А Вестфальский мир завершил торжество князей, отняв у императора последние остатки его прежней власти и признав за ними почти полную самостоятельность не только во внутренних, но и во внешних делах их государств. Таким образом, реформация в политическом отношении послужила только к раздроблению Германии и к утрате ею политического и религиозного единства.
Не менее плачевными кажутся на первый взгляд и культурные последствия Реформации. Начатая во имя индивидуалистического принципа свободы совести, она вроде бы только заменила один авторитет в делах веры другим, установила известные обязательные для всех формы и благодаря своему отрицательному отношению к разуму скоро уклонилась от свободного исследования, отвернулась от науки, затерявшись в лабиринте сухих теологических прений. Но при более внимательном взгляде реформация все-таки окажется движением в высшей степени прогрессивным. Величайшая задача того времени заключалась в освобождении людей от нравственного и умственного гнета католической церкви, мешавшего улучшению жизни во всех ее проявлениях. От этого гнета нужно было освободиться прежде всего ради дальнейшего движения жизни, и этому великому делу освобождения совести и мысли служила Реформация и в значительной степени осуществила его. Правда, демократические и коммунистические теории, возникшие на почве свободного толкования Библии, заставили Лютера, а за ним и других реформаторов, отступить на практике от провозглашенного им принципа свободы исследования и объявить войну разуму, как противнику веры. Но как ни ратовали они против разума, принцип свободы мысли является все-таки несомненным достижением протестантизма. Несмотря на преследования, брань и унижения, люди все-таки свободнее дышали в умственной атмосфере, созданной Реформацией, чем под властью церкви. “Задачей Реформаторов, – говорит известный английский писатель Бэрд, – было открыть шлюзы; с этих пор поток, несмотря на их благонамеренные усилия остановить и ограничить его, с силой и шумом понесся дальше, где разрушая пограничные столбы, где оплодотворяя новую ниву, но везде принося с собой жизнь и освежение”.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
