Шукуя (см. главу Составление книг и их уничтожение). Он знал, что в то время дасюэши Лю Юн был заведующим учебными делами провинции Цзянсу. Он позвал Лю Юна и сказал ему: «Горбун Лю, ты занимался этим делом, скажи мне, правильным ли был приговор?». Лю Юну было уже восемьдесят лет, и он был немного горбатым. Этот человек перенес много трудностей и немало повидал на своем веку, он был мудрым и сообразительным. Подумав, он сказал: «Сюй Шукуй и виноват, и не виноват — все зависит от того, как на это посмотреть». Император Цзяцин сказал: «Говори прямо». Лю Юн ответил: «Образованные люди любят выражать недовольство в своих сочинениях. Сюй Шукуй был начальником уезда, но его больше не повышали, и он считал это несправедливым. В своих стихах он негодовал. Например, в строках „Завтра утром расправлю крылья и улечу в Столицу Чистоты“ смысл полностью может измениться если иероглифы „завтра утром“ прочесть как „династия Мин“. Он тогда не напечатал эти стихи и не устроил бунт, а просто написал эти несколько строк, попросил о помиловании, так все и закончилось…». Император Цзяцин скривился и сказал: «Горбун Лю, что же ты тогда так не говорил? А еще и сделал доклад». Лю Юн насупился: «Его сын напечатал стихи в память о нем, к несчастью, его внук затеял тяжбу с соседом, сосед ухватился за это дело и донес на него. Сначала провинциальные чиновники думали проявить великодушие, но истец неожиданно подал в суд на чиновников, и это дело дошло до императорского двора. Вы только подумайте, если бы я не доложил об этом, истец и на меня подал бы в суд. Неужто я после этого выжил бы? У меня не было другого выхода, кроме как доложить об этом деле. Кто бы мог подумать, что старый император Цяньлун будет лично проводить допрос, поэтому наказание было строжайшим: мертвых бичевали, а живых — обезглавили. Комиссара по гражданским и финансовым делам Тао И тоже приговорили к смертной казни, его еще не обезглавили, а он уже умер от страха в тюрьме». Император Цзяцин сказал: «Я слышал, что одного сумасшедшего тоже убили?». Лю Юн ответил: «Был один сумасшедший, который болтал, что он — император и собирается в дом Конфуция, чтобы жениться. Вообще-то по закону с сумасшедшими не разбираются, но старый император Цяньлун сказал, что сумасшедшего тоже нельзя помиловать. Боясь, что помешанный может умереть от болезни, его сразу же на месте четвертовали».
Впоследствии император Цзяцин позвал старых министров Вана Цзе, Чжу Гуэя, Дуна Гао и Лю Юна — им он доверял больше всего. Император сказал: «Все приговоры, вынесенные отцом императора в том году, были связаны с литературой. Хотя и ради спокойствия государства, но почтенный старик приговорил множество людей к жестокой смерти и разрушил их семьи. Сейчас многие литераторы не осмеливаются творить, у чиновников нет собственного мнения, мне кажется, все это из-за слишком строгих наказаний. Но если я исправлю судебную ошибку, то не будет ли это унижением отца императора?». Услышав это, министры без раздумий ответили: «Эти дела были очевидно сфабрикованы, особенно Ван Сихоу умер совершенно напрасно. Даже если к его стихам в несколько строк были вопросы, разве он заслуживал казнь?». Некоторые отвечали: «В юридических вопросах нужно проконсультироваться со специалистами». Император Цзяцин позвал специалиста из министерства уголовных дел Цзинь Гуанти и спросил его: «Хотя человека и убили по ошибке, но это благоприятствовало миру и спокойствию в стране, может ли закон скрыть это?». Цзинь Гуанти ответил: «Закон не может обойтись несправедливо с человеком, важно только прав он или нет — и все». Император Цзяцин ответил: «Есть ли какой-то обходной путь?». Цзинь Гуанти ответил: «Вы — император, это Ваше дело, как поступить. Но если Вы спросите меня, то я отвечу только одно — все должно быть в соответствии с законом».
Наконец-то император Цзяцин узнал истинное положение вещей. В 1799 году он заявил: «Хотя стиль изложения Вана Сихоу и Сюй Шукуя был несдержанным, но их наказание было нецелесообразным, и это стало началом культуры ложных доносов. Министерство уголовных дел повторно все проверит, подлинные величайшие преступления останутся таковыми, а из остальных дел будет составлен список, который будет опубликован. Я приму меры сообразно с обстоятельствами». Таким образом сфабрикованные дела были оправданы. Мертвых уже было невозможно оживить, но родственников, которые сидели в тюрьмах или находились в ссылках, отпустили. Император Цзяцин сказал государственным историографам, которые делали достоверные записи, что все обстоятельства дел должны были быть написаны правдиво, без недоговори и обмана. Он сделал такое гуманное дело, разве родственники потерпевших не будут его расхваливать? Весь императорский двор, наполненный генералами и министрами, нахваливал его милосердие и доброту, сравнивая его с императорами древности Яо и Шунь. Император Цзяцин также был доволен собой. Однако он и сам не предполагал, что чуть не сфабриковал дело, оставив людям предмет для разговоров.
Выяснилось, что император Цзяцин имел дело с Хэшэнем и урегулировал несправедливые, ложные и неправомерные приговоры. Думая открыть новый путь и оживить атмосферу, он попросил официальных лиц в Пекине и за его пределами дать совет императорскому двору и внести предложения. Все были довольны, и многие люди писали, предлагая то или иное. Уроженец Чаочжоу по имени Хун Лянцзи был вторым сильнейшим в столичных экзаменах и являлся учителем принца, он также заведовал летописями. Обычно он разговаривал довольно беспечно, а голос у него был грубым. Услышав, что император приказал высказать свое мнение и исправить нравы, он тут же написал доклад. Общая мысль была такова: хорошо, что император хочет хорошо управлять страной, но с тех пор, как Вы взяли на себя бразды правления, ситуация особо не улучшилась, и вся причина этого заключается в Вас. Вы управляете не так усердно, как Ваши предки, Вы не исправили пороки, которые остались после Хэшэня, Вы не награждаете по заслугам и не караете по вине, Вы не искоренили дурные манеры чиновников. Я смотрю, в последнее время Вы поздно возвращаетесь во двор, неужто постоянно проводите время вместе с теми актеришками? Считаю, что Вам прежде всего следует поучиться строгости у императора Юнчжэна и милосердия у императора Канси.
Прочитав эту докладную записку, император Цзяцин резко покраснел, а все его тело словно бросило в жар. Он не ожидал, что Хун Лянцзи так его раскритикует. Ему стало смертельно обидно: разве он мало дел сделал с тех пор, как принял бразды правления? Почему же его назвали не усердным? И когда это он
