в указанную сторону. Но я молниеносно повернула в другую и бросилась наутек. Монстр развернулся и пустился вдогонку. Звонки разрывали мой телефон, а я упрямо не брала трубку. Дома закрылась на два замка и стала отсчитывать удары сердца, накаляясь от непрекращающихся звонков. Все успокоилось само собой…
Глава 22
Голубки жили вместе. Да как жили! Он звонил мне, я не отвечала. Он писал по ночам послания, наверное, прячась в укромных уголках квартиры, я игнорировала их.
“Корреспонденция” приходила исправно.
“Зачем мы мучаем друг друга? Зачем? Я хочу быть с тобой!” – писал мне не мой мужчина.
Потом “плачь Ярославны” переходил в угрозы:
“Рабочих у тебя не будет. Дома тоже не будет”.
“Со мной так никто не поступал. Ты пожалеешь”.
А угрозы снова перетекали в жалостливый скулеж.
Мама, которую от последних событий я уберегла, настаивала на продолжение отношений с сильным миром сего (ненастойчиво). Лариса, солидарная со мной в ненависти к Монстру, не переставала удивляться дарам, которые навязывал отвергнутый мужчина. Не раз я терзалась выбором. Не один день, не один час. Может быть и правда то, что он испытывает ко мне сильные чувства. Его слова, поступки говорят, даже кричат об этом. Но его выбор в пользу другой женщины и тот факт, что он предался новому роману всего лишь через три года встреч с Мариной, переворачивают первую версию с ног на голову. Непонятный человек. И дальше размышляю. Этот мужчина жаждет меня, рвется помочь. Плюс я горю от неостывших чувств к нему и более никого рядом с собой не представляю. Что же еще? А серьезные отношения… Да разве создан он для них? Хочу ли я быть на месте Марины? О, нет. Никогда. Тогда зачем мучить себя и его? Продолжать встречаться с желанным мужчиной – вот и весь ответ. Логично? Да. Но мой ответ – нет. Человек живет с тем, чего он достоин. Разве достойна я предательства, лжи, нечистоплотности в отношениях? Женское достоинство нельзя ставить в один ряд с материальными ценностями. Если Марина приемлет жизнь с обманывающим ее человеком, пусть живет во лжи. Если Монстр приемлет жизнь в грязи собственных аморальных поступков, пусть живет в грязи. Я выбираю другую жизнь! И размениваться по мелочам, даже из-за боязни не найти лучшее, не стану.
А между тем, Монстр приезжает к моему дому, бродит под окнами, вылавливает с прогулки Илью, чтоб вместе с ним проникнуть в мою обитель, ведь ни на какие контакты я не иду. Только сын уже знает, что я Монстру дверь не открою, и вежливо с мужским пониманием отправляет незваного гостя домой. Я вижу в окно, как поникший Ярило плетется к машине, еще минутку чего-то ждет и, наконец, уезжает. И пока Илюшка слушает в комнате музыку, надев наушники, я безудержно реву в ванной.
А дом рос. Трехмесячный план Монстра осуществлялся. Люди работали под невидимым руководством и беспокоили меня лишь денежными вопросами. Как и обещал Монстр, цена этих вопросов была фантастически низкой.
Смс-ки продолжали стенать, разрывая и без того лоскутную мою жизнь. А по ночам потчевали телефон цитатами из песен о несчастной любви. Ну, что, друг Читатель, мы победили? Противник на пороге капитуляции.
“Я сильно скучаю”.
“Так тяжело мне было только тогда, когда я хоронил Никиту”.
“Я сделал ошибку. Во всем виноват сам. Я заслужил такое испытание”.
Ну, каков? Жаль, что ни в одной энциклопедии нет определения Монстрочеловеку? Что он хочет? Окружиться женщинами, которые нужны, и лавировать между ними? При этом не задаваясь вопросом, а устраивает ли их лоскутная личная жизнь.
Не хочу быть коллекционной бабочкой, пристегнутой булавкой. Не доставлю больше Монстру удовольствия время от времени открывать запыленную коробочку и любоваться принадлежащим ему засушенным экземпляром. Вот как сильна моя гордость!
Но могу ли я не думать о нем хотя бы полчаса? Как смеет изгнанник владеть моим сердцем? Я жила раньше без его тела, без его голоса, без одержимости его желать. Как мне снова научиться этому? Вот как сильны мои чувства! Делайте ставки, господа! Кому достанется триумф, гордости или чувствам?
Я внесла все номера Монстра в черный список и для него исчезла. Однако десятки раз в день получала оповещения о его безуспешных звонках.
Однажды (увертюра для неожиданных событий) мой телефон ближе к ночи с привычной незванностью посетило письмецо. С навязанной привычностью я представила один из вариантов предсказуемой непредсказуемости визитера. Либо письмонстр воспользуется своим мастерством хитрить, колдовать и обманывать; либо письмер напомнит о рычагах своей длиннорукой власти; либо письмачо предпримет попытку обольстить и улестить. С привычной непринужденностью открыла конвертик и не обнаружила привычных пробелов, заглавных букв и пунктуации. Все слова убористо слились в одно:
“Прошупридипоследняяпросьба”.
Пьян, что ли? И что за хныканья? Ага, догадалась: берет на понт (перехожу на язык, экипированный для возмущения). Делать мне больше нечего, как все бросить и ринуться в ночь!
Иду спать и вижу сон. Мы с ним в чужой стране где-то в тоннелях под городом. Он ищет выход, а я уже знаю, куда идти. Веду его растерянного за руку по ступенькам наверх. А там нас встречает залитая солнцем улица. На улице – праздник красок, и мы осыпаем друг друга разноцветным порошком.
Сон хороший. Восхождение во сне – жизнеутверждение наяву.
Утром я узнала, что ночью главу увезли в больницу. Врачи делают все возможное и невозможное, но его почки отказываются работать. Целый день меня сопровождало чувство вины за то, что не пришла, за то, что желала мести, за то, что гордость все затмила. К вечеру я вдруг вспомнила сон и совершенно четко знала, что больной к жизни вернется. Хотите, опишу, что я чувствовала внутри своей волшебности? Спокойная уверенность воцарилась в мыслях и душе, словно разлилась смирна…
И он выжил. Прилетела птичка с тоненьким голоском и постучала в мой экранчик:
“Я под капельницей. У меня есть моя жизнь, и есть ты. Больше мне ничего не нужно”.
И я облегченно вздохнула.
Прошло две недели. Монстр вернулся к своим обязанностям. Тирады больше не атакуют мой аппарат. Угловато просятся жалобы.
“Пожалуйста, включи телефон”.
“Дай мне только две минуты, я хочу услышать твой голос”.
“Включи, умоляю!”
Держись, мошенник, я знаю цену твоим словам и помню горький вкус любви, униженной и осмеянной! Не хочешь ли ты вкусить того же? И унижаю ответом:
“Стоимость услуги включения телефона – тысяча долларов”.
Тишина. Он оскорблен. Думаю, что это, наконец, конец. Я
