Сажусь на пол рядом со столом. Дрожащими руками перелистываю страницу. На следующей идёт посвящение: «Луне моей жизни. Не борись с нашим притяжением». Какого чёрта?! Я не уверена, что смогу выдержать правду. В груди становится очень больно, будто где-то в глубине открылась кровоточащая рана. На секунду прикрываю глаза, ожидая, что мне станет легче. Но легче не становится. Я сижу в зловещей тишине какое-то время. Сердце глухо бухает где-то под рёбрами. Ощущая неотвратимо накатывающее оцепенение, я заставляю себя распахнуть тяжёлые веки и продолжить чтение:
«Подчиняющийся в начале пути подобен строптивому морю — бушует и бьётся о берег. Но когда он смиряется со своим положением и успокаивается, то начинает ласково лизать пятки, зазывая в свою солёную глубину.
Я не умею писать о любви, мне она кажется слишком сложным чувством, поэтому, с упорством механика я разбираю её на составляющие.
В любви Киры ко мне главной составляющей было подчинение. Я не сразу добился его. Как опытный садовник, я не ожидал плодов на дереве, которое никто никогда не поливал. Поэтому я бережно взрыхлял почву и удобрял. Я безжалостно отсекал ненужные ветви и ласково поощрял верные побеги, чтобы привести своего подопечного в правильную форму. Однако не могу забрать себе все лавры. Надо отметить, что мне повезло — почва попалась весьма плодотворная — когда-то в неё уже заронили верное зерно, которое само прорастало в течении долгих лет. Что же, мне осталось немного: удобрить, полить, постричь, а потом наслаждаться спелыми сочными плодами».
К горлу подступает тошнота. Я не могу сдержать позывы, и меня рвёт прямо в корзину для бумаги. Отдышавшись, я перевожу взгляд обратно к рукописи и с упорством мазохиста ещё и ещё раз перечитываю эти жестокие строки.
Я не могу поверить своим глазам. Мне кажется, будто, зайдя в этот кабинет, я перенеслась в параллельную вселенную. В этой вселенной мой романтичный, заботливый и страстный принц превратился в жестокое чудовище, которое питается чужими страданиями.
Неужели всё это время это был он? Будто два разных человека скрыты в его прекрасном теле. Один из них — умный, внимательный и чуткий. Готовый постоять за честь девушки, готовый поделиться самыми сокровенными мечтами и страхами. Другой — подлый, циничный и чёрствый. Он шантажирует, предаёт, использует. Которого из них полюбила я?
В попытке понять, я пролистала несколько страниц и наткнулась на описание нашей встречи в курилке. Всё до последнего слова — правда. Как это мерзко. Меня опять стало подташнивать, но я сдержалась.
Очень скоро я потеряла способность воспринимать информацию — к глазам подступили слёзы. Жгучие слёзы обиды, досады и отвращения белой пеленой встали перед глазами. Теперь я могла выхватывать лишь отдельные строки из общей нити повествования:
«Я вижу лишь очередную простушку в кроссовках и джинсах.»
«По истине виктимное поведение женщин само притягивает агрессоров.»
«Мне было приятно смотреть, как покорно она выслушивает мои колкости»
«Мужчины хотят покорности, а уж каким именно способом они её добьются, каждый выбирает сам.»
Строчки начинают плясать перед глазами, и я не могу сфокусировать зрение.
«Кем бы я не был в тот момент, когда сжал пальцы на её горле, впечатав в стену, мне это понравилось.»
«До Киры я никогда не ощущал потребности физически подавлять женщину.»
«Меня интересовало полное поглощение личности. Когда подчиняющийся добровольно переступает через свои лимиты, чтобы угодить тебе. Не это ли полная власть?»
«Мне нужно было выбрать объект исследования, некую неопытную душу…»
Перед моим взором закручивается в тугую спираль калейдоскоп из ярких обрывчатых фраз.
«Я должен был проникнуть в её разум, прочно укрепиться там, стать её внутренним голосом.»
«Мне показалось, что я что-то сломал в ней тем вечером, и она никогда не будет прежней.»
— Да, ты сломал меня!!! — внезапно для самой себя кричу я в пустоту комнаты.
Как я могла не видеть в нём столько садистской жестокости? Ему даже не нужны были все мои жертвы — они просто потешали его эго, давая топливо для писательства. Я перелистнула ещё несколько страниц и увидела подробное описание нашего похода в «театр», прогулки по Арбату…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вот и мой рассказ. Я внутренне вскипела! Да как он посмел! Он хочет меня распять перед толпой, раздеть и закидать камнями? Это было самое личное воспоминание, я никому об этом не рассказывала. А он взял и бросил его в ноги людям. Он просто безжалостен. В этот момент внутри всё похолодело, и мне показалось, будто чья-то незримая рука начинает сжимать в яростной хватке моё сердце. Я не могла слелать вдох.
А потом накатила боль. Сильная, жгучая. Мне было просто необходимо дать выход этой боли, иначе бы моё сердце разорвалось. Я схватила печатную машинку со стола и запустила ею в книжный шкаф, перевернула письменный стол, разбила вазы, награды, которые мирно пылились на полках в углу кабинета. Потом очередь дошла до книг. Я разрывала страницы. Многие книги оказались редкими, с автографами каких-то писателей, но моя ярость была прямо пропорциональная их ценности. Когда в кабинете уже почти не осталось ничего для того, чтобы разбить, я обратила своё внимание на минибар, который прятался в углу комнаты, за шкафом. В нём было около дюжины бутылок с крепким алкоголем. Я стала открывать каждую из них, делать несколько больших глотков и с силой разбивала их об пол. Вскоре пол кабинета стал полностью покрыт осколками стекла и мокрыми, облитыми дорогим алкоголем обрывками бумаги.
На секунду я остановилась и обвела глазами помещение. Я вдруг ощутила себя обессиленной. Мои ноги подкосились, и я опустилась на пол. Среди обломков мебели, стекла и рваных страниц я отыскала рукопись, обняла её и легла. Моё Солнце оказалось обжигающим. Я как Икар, который подлетел слишком близко к светилу, опалив при этом крылья. Мой писатель оказался слишком ярким и болезненно горячим для меня. Я думала согреться в его тепле, но вместо этого начала плавиться. Огонь Кирилла оказался слишком жгучим, я не смогла его выдержать — он проник ко мне внутрь и теперь выжигал. «У бурных чувств неистовый конец» — пронеслись в голове строки из Ромео и Джульетты.
Я ощущала, что конец моих чувств уже близок. Моя огненная любовь переплавила душу, избавила её от лишних примесей. Слишком сильные чувства, подобно закалённой огнём стали, окрепли и сковали меня так сильно, что я, заслонённая ими, перестала видеть реальность. Но теперь оковы спали. Я прозрела.
Мой маленький мир был спалён дотла. Ты прав, Кирилл, я никогда не буду прежней. Я стала сильнее благодаря тебе. Ты вёл меня тернистой дорогой, и по пути я чуть не потеряла себя. Ты освободил меня. Ты думал, что я — птичка, вылетевшая из клетки. Но ты сделал из меня дракона, огнедышащего монстра, который не остановится ни перед чем, чтобы отомстить своему создателю.
Я ощутила, как во мне вспыхивает последний пожар тех чувств, которые он пробудил во мне. Я должна была выплеснуть их, чтобы потом уже погасить навсегда.
Сложив рукопись в свою сумку, я оставила в руках только титульный лист с названием «Подчинение». Достала из кармана зажигалку и поднесла её к середине листа. Щёлкнула кнопкой и смотрела, как алые языки пламени начинают лизать страницу, а вскоре перебрасываются на неё. Пальцами, сжимающими листок, чувствовала жар огня. Когда он стал невыносимым, я бросила страницу прямо на гору разодранных книг. Политые крепким алкоголем, они быстро занялись, и вот, уже весь кабинет был объят всполохами пламени.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я подошла к двери, оглянулась назад и с удовольствием наблюдала, как огонь пожирает стол и печатную машинку. Хотелось, чтобы внутри меня тоже не осталось ничего. Ничего, кроме выжженной пустыни, где, посыпанные пеплом былых чувств, тлеют жаркие угли мести. Птичка улетает на свободу.
Конец первой части
