не договорил.
Поднял голову с надвинутым на лицо козырьком бейсболки и уставился на Веронику.
36
Он стоял, держа в каждой руке по пакету из супермаркета. Оба пакета были набиты под завязку. Из одного торчал завернутый в бумагу свежий багет, из другого игриво свешивались зеленые хвосты руколы, сельдерея и еще чего-то, чему далекая от высокой кухни Вероника не знала названий.
– А… – растерянно побормотал парень. – Э…
– Здравствуйте, – сказала Вероника. – Олег Корсаков, верно? Я не ошибаюсь?
– А… – повторил Корсаков. – Э…
– Это вы уже говорили, – напомнила Вероника. Отступила в сторону, освобождая дверной проем. – Проходите, не стесняйтесь. Вы ведь, если я правильно понимаю, живете здесь?
Парень неуверенно посмотрел на Агнию.
– Здесь. А что такого?! – Агния с вызовом подбоченилась. – Мы оба свободные, совершеннолетние люди. Почему Олег не может пожить у меня?
Ни единой мысли, почему такого не может быть, Веронике в голову не приходило. Но она все же нашлась.
– Ну, если тебя не смущает тот факт, что живешь ты с одним финалистом шоу, а выиграть помогаешь другому, меня-то это и подавно волновать не должно.
Произнося это, Вероника смотрела не на Агнию. На Корсакова. Знал он о вероломстве любимой или нет?
Но парень успел взять себя в руки. По его лицу ничего нельзя было прочитать. Вошел в квартиру, поставил пакеты на пол и невозмутимо закрыл дверь.
Агния вспыхнула.
– Это не твое дело, с кем я живу!
– Не мое, конечно, – согласилась Вероника. – А Загорцев знает о ваших отношениях?
– Нет, – отрезала Агния. – Никто не знает. И вообще…
– Мы это не афишировали, – выпрямившись, мягко улыбнулся Корсаков. – Откровенно говоря, до недавнего времени и афишировать было нечего. Все случилось… внезапно.
– Разрешите угадаю? – прищурилась Вероника. – Это случилось, когда шоу вдруг трагически закончилось, и оказалось, что вам нужно возвращаться домой? В Красноярск?
– Какое тебе дело?! – взвизгнула Агния.
А Корсаков не смутился. Снова мягко улыбнулся:
– Да, верно. Именно тогда. А почему вы спрашиваете? Вы, собственно, кто?
– Так вы знали про манитобу или нет? – Вероника сделала вид, что последний вопрос Корсакова не услышала. И впилась взглядом в его лицо. – О том, что ваша возлюбленная за небольшую плату согласилась принести на кухню контрабандную муку для вашего соперника?
Корсаков покачал головой:
– Нет. Не знал. Но если вас интересует мое мнение, Загорцеву не помогла бы никакая манитоба. – Он снисходительно усмехнулся и продолжил: – А в своих силах я был уверен. И связываться с контрабандой не стал бы, даже если бы заплатили. Репутация дороже, знаете ли.
– Олежек – лучший! – Агния влюбленно прильнула к его плечу. – Его только Ильичев гнобил, а зрители обожают! Он с самого начала шел первым в рейтинге, с самых отборочных! Технически, победа – его. Но даже если бы с Ильичевым ничего не случилось, Олежек обязательно бы выиграл.
– То есть Леопардиху вы, видимо, в расчет вообще не брали, – медленно проговорила Вероника. Посмотрела на Агнию. И вдруг ее осенило: – А на случай, если все же выиграет Загорцев, ты принесла ему контрабандную муку.
И поняла, что угадала.
С лица Корсакова мгновенно исчезла улыбка. Агния побледнела.
– Никакие загорцевские деньги тебе на фиг не сдались, – обращаясь к Агнии, уже уверенно заговорила Вероника. – Точнее, деньги-то ты любишь, но масштаб – откровенно не твой. И ты согласилась «помочь» не из-за несчастной тысячи. А для того чтобы, если вдруг выиграет Загорцев, могла сознаться, что пронесла контрабанду. Прилюдно покаяться, закатить душещипательную истерику и заставить Ильичева пересмотреть результаты. Сама ведь говорила – это телевидение, там любят шоу! Так?.. И уж во второй раз, если бы Ильичев вдруг присудил победу Загорцеву, поклонники твоего Олежека его бы на куски порвали. А продюсеры добавили.
Агния и Корсаков подавленно молчали.
Вероника тоже замолчала. Ей стало до того противно, что не знала, о чем говорить дальше. Даже смотреть на застывшую в онемении парочку было неприятно.
Достала телефон. Нужно позвонить Тимофею. Он умный – вот пусть сам и думает, что делать с этими двумя. А у нее от откровений сегодняшнего утра и так голова кругом.
Но набрать номер Вероника не успела. В дверь снова позвонили. Совсем не так, как звонил Корсаков – на этот раз трезвон был настойчивым и требовательным.
– А теперь-то кто? – Вероника повернулась к Агнии. – Кого еще ты ждешь?
– Не знаю… – пробормотала та.
Выглядела она растерянной. Кажется, и впрямь никого больше не ждала.
– Я открою, – объявила Вероника.
Возражений не последовало.
Вероника подошла к двери. Посмотрела в глазок. Разглядеть что-либо в темноте коридора, как ни старалась, не смогла.
– Кто там?
– Уголовный розыск, – отозвались из-за двери. – Старший лейтенант Зубарев.
– О, боже… – простонала Вероника. – Только тебя не хватало.
Темная фигура за дверью подобралась.
– Уважаемая, откройте дверь! – рявкнул Саша. – Не вынуждайте принимать меры.
Вероника обреченно открыла.
– Ух ты. Кого я вижу… – Саша окинул ее взглядом. – Ладно, с тобой потом разберемся.
Он властным жестом отстранил Веронику с дороги. Вошел в квартиру.
– Гражданин Корсаков? – Вот его присутствию здесь, в отличие от Вероники, явно не удивился.
– Да, – пробормотал тот.
– Документы предъявите. И собирайтесь, поедете со мной в отделение. И вы, гражданка Соколова, тоже. Приготовьте документы.
– За что?! – Агния взвизгнула. – Почему?!
Саша поморщился.
– Гражданин Корсаков – по подозрению в убийстве гражданина Ильичева. А вы – по подозрению в укрывательстве преступника. Мы вашего Корсакова уже сутки ищем.
– Подожди, – вмешалась Вероника. – Корсаков не виноват! То есть виноват, конечно, но не в убийстве.
– Да ты че? – заинтересовался Саша.
– Точно! Они сами только что признались. Понимаешь, Агния принесла специальную муку. Манитобу. То есть принесла-то она ее для Загорцева, но…
У Вероники зазвонил телефон.
Тимофей.
– Да чтоб тебя, – ругнулась Вероника, – умеешь же вовремя! – Схватила трубку. – Алло. Слушай, как ты удачно позвонил! Здесь так интере…
– Нет времени, – оборвал Тимофей. – Запиши адрес.
37
Тимофей достал из холодильника кувшин с холодным чаем и наполнил стакан. Кофе гораздо лучше стимулирует мыслительную деятельность, однако в такую жару горячий кофе напоминает скорее медленный и мучительный способ свести счеты с жизнью. Холодный же кофе стимулировал только рвотный рефлекс.
Сделав глоток, Тимофей подошел к окну, выглянул на улицу. Если бы спустя секунду его спросили, что он там увидел, не нашелся бы с ответом. Если бы спросили, что за вид открывается из окна, растерялся бы еще больше.
Окружающая реальность почти не занимала места у него в сознании, зато там удобно расположились все элементы текущего расследования. Не нужно было ни огромных
