Беда стояла на пороге жилища. Несмотря на жесткую экономию, уголь быстро подошел к концу. Тогда постепенно сожгли две лодки, найденные неподалеку от места зимовки, и отказались от ламп, чтобы сберечь топливо. Бедные солдаты проводили почти все время в темноте; скорчившись в меховых спальных мешках, они, как изголодавшиеся псы, мучительно поджидали часа кормежки. Еще недавно столь мужественно переносившие все тяготы, зимовщики вскоре начали подозревать друг друга в нечестной дележке, ревновать к каждому куску, а то и красть с убогого стола жалкие крохи, которые никак не могли насытить их стонавшие желудки.
«Жир для ламп вызывал поистине непреодолимое вожделение. Помешать кому-либо съесть украдкой ложку масла становилось все труднее и труднее. Словно в результате колдовского превращения, человек доходит до такой степени измождения, что эта мерзкая субстанция кажется невообразимым лакомством».
Вскоре пища становится всепоглощающей навязчивой идеей. Разговоры неизбежно сводились к будущему пиру. Кто-то воображал жирный кусок тюленьего мяса, другой мечтал о бараньей вырезке! По мере того как голод усиливался, скудные трапезы становились предметом зависти, а затем и ссор, подобно тому как звери дерутся из-за каждой косточки или сухожилия.
Поначалу повар, запускавший руку в котелок, не утруждал себя задачей донести до каждого его пайку и ее передавали друг другу сами солдаты. Но после резкого уменьшения рациона пришлось отказаться от этого процесса распределения, так как каждый кусок вызывал слишком сильный соблазн у того, через чьи руки он проходил.
Двоих зимовщиков, один из которых, Генри, впоследствии трагически умер, заподозренных и почти уличенных в краже продуктов, подвергли строгому карантину.
Но рядом с позорными поступками, опускавшими род человеческий до уровня изголодавшейся скотины, находились достойные восхищения самоотверженность и самопожертвование. Примером тому служит сержант Райс, посланный с одним из коллег, Элисоном, на поиски провизии, оставленной у мыса Изабелла англичанами. Беднягу Элисона терзали голод и жар, мучила невыносимая жажда, и, несмотря на предупреждения товарища, он съел несколько пригоршней снега. Вскоре его рот и горло пылали, в то время как конечности парализовало холодом. Он упал, оцепенев от мороза. Райс привел его в чувство, растерев чуть не до крови, закутал в меха и, слишком слабый, чтобы нести или тащить Элисона, сделал двадцатикилометровый переход до лагеря за помощью.
Элисона спасли, но его могучее здоровье было безвозвратно подорвано, и вскоре он умер. К тому же, несмотря на все старания Райса, он все-таки обморозился, и доктору пришлось ампутировать ему пальцы на ногах.
В довершение всех бед обнаружилась цинга. Сначала она набросилась на одного из солдат, Кросса, и молниеносно, за несколько дней, довела его до могилы. В то время, когда умирала эта первая жертва цинги, топливо подходило к концу. Лейтенанту Грили пришла в голову мысль сжигать вместе с деревом старую кожу. Но доктор Пави возразил, заметив, что кожа, если ее хорошенько вымочить, затем прокипятить и поджарить, становится вполне съедобной. И кожу оставили про запас! Огонь теперь зажигали раз в сутки, во время вечерней трапезы. Все остальное время люди проводили, закутавшись в меха, как дикие звери.
Семнадцатого февраля выглянуло солнце, но зимовщики по-прежнему опустошали последние запасы замороженного тюленьего мяса, солонины, луковичного порошка и овощных консервов. Охота не приносила ни крошки! 21 марта Локвуд приступил к математически точной дележке последнего куска окорока. И вдруг лампа, смутно освещавшая берлогу зимовщиков, почему-то погасла! Окорок моментально исчез, украденный кем-то из доходяг! Последовала жуткая сцена; все обличали Генри, уже замеченного ранее в подобного рода проделках грубого геркулеса, чье исполинское телосложение почти не изменилось к худшему. Генри яростно протестовал; отступая и ругаясь на чем свет стоит, он забился в угол, и улику обнаружили в плевательнице! Товарищи потребовали немедленно линчевать виновного, особенно после того как следственная комиссия, назначенная лейтенантом Грили, установила, что этот прощелыга сохранил цветущий вид только благодаря неоднократным и дерзким кражам.
Грили ограничился только предупреждением; в третий раз, сказал он, прощения не будет, и вор подвергнется серьезному и неотвратимому наказанию.
В конце марта Кристиансен, один из эскимосов, умер, как раз в тот момент, когда все рассчитывали на его искусство охотника. Тогда же Грили отправил сержантов Райса и Фредерика на мыс Изабелла — забрать полторы сотни фунтов мяса, которые остались там из-за болезни Элисона. Два героя не согласились, чтобы им увеличили рацион, несмотря на трудную дорогу. Через четыре дня Фредерик вернулся в лагерь еле живой. Один! Его верный друг, сержант Райс, умер от кровоизлияния, вызванного переохлаждением. Фредерик сбросил тело в трещину во льдах, чтобы спасти его от посягательств белых медведей, и принес документы и фотографии товарища, чтобы передать их впоследствии семье усопшего. И поистине поразительный, среди взаимных притязаний, которые скоро станут невыносимыми, факт: Фредерик, чья самоотверженность растрогала до слез его командира, не дотронулся до пайка погибшего, чтобы живые справедливо разделили его между собой.
Меж тем за три дня скончались еще трое: один солдат, сержант Джевелл и мужественный лейтенант Локвуд, побивший рекорд англичан… Голодная смерть!
Одиннадцатого апреля сержант Брейнард еле дотащился до двери и, выглянув наружу, пробормотал, запинаясь: «Медведь!» Трое самых крепких похватали ружья и погнались за зверем, чья туша обещала спасение или, по меньшей мере, успокоение голодных спазмов в желудке. Один из них быстро обессилел и упал по дороге; но эскимос Йенс и сержант Лонг упрямо шли по следу. Наконец Йенс выстрелил и серьезно ранил косолапого. И все-таки тот ушел бы от смерти, если бы не Лонг; чтобы лучше прицелиться, сержант снял перчатку, невзирая на обжигающий на морозе металл, и, оставив на стволе полоску кожи, метким выстрелом добил зверя. Впрочем, не в первый раз уже отважный солдат спасал экспедицию своими дерзкими действиями, во время которых он не жалел жизни для общего блага. Медведь дал двести килограммов чистого мяса, не считая потрохов, сохраненных зимовщиками целиком до последнего атома.
На следующий день Лонг подстрелил тридцатикилограммового тюленя, а Йенс погнался за шестью другими ластоногими на каяке и, слишком ослабевший для того, чтобы удержать против волны хрупкую лодчонку, перевернулся и утонул в открытом море. Сержант, к сожалению, не мог что-либо предпринять для его спасения.
